Без остановки. Автобиография - Пол Боулз

раз её иногда показывали в дешёвых кинотеатрах на Сорок второй улице в районе Восьмой авеню. Первоначально название Siva потом изменили на Bride of Samoa / «Невеста Самоа».

В июне я снова отплыл на Восток, на этот раз первым классом на борту Conte di Savoia. На палубе я познакомился с девушкой по имени Глори и с её отцом, редактором журнала National Geographic Гилбертом Гросвенором[191], который показался мне потрясающе интересным человеком, потому что побывал в самых разных местах земного шара. Мы обсудили то, что оба пережили в Бени Искуэн[192] — одном из «святых» городов Мзаба. Когда чужак появляется в городе, все люди на улице бегут домой, и идущий по улице приезжий слышит, только как захлопываются перед ним двери.

Три недели я путешествовал по Андалузии, а потом переплыл в Танжер. Однажды вечером то-то постучался в дверь моего номера в отеле. Это оказался Джон Виддикомб, который решил провести лето в Марокко. Он планировал встретиться с приятелем по имени Флетчер и вместе с ним поехать в Сахару. Ему хотелось испытать жару пустыни в августе. Мы отправились в Касабланку, где я купил патефон и пластинки музыки шильхов[193] (это популярная народная музыка появилась в регионе Сус и поется на языке ташельхит). Джон был идеальным спутником. Он был прекрасно образован, быстро и правильно реагировал в неожиданных ситуациях, а также умел относиться с юмором к неожиданностям, чего не скажешь о Флетчере, который был в ужасе от Марокко.

Мы поехали в Марракеш. На Джемаа аль-Фна[194] мы видели, как человек преобразился в козла. Он сумел начать двигаться как козел, кричал как козел, и даже его глаза и рот стали иметь жутковатое сходство с таковыми у козла. Перед этим он играл на флейте и вёл себя как обычный актёр, развлекающий публику на рынке. Он стал валяться в пыли, а мы пошли своей дорогой (в романе Мохаммеда Мрабета «Лимон»[195], который я тридцать пять лет спустя перевёл с магрибского диалекта арабского, мальчик по имени Абдесалам рассказывает, как видел мужчину, превратившегося в верблюда, и о том, как испугался при виде этого). Мы решили поехать в Тарудант через небольшой городок Тизи-н-Тест, и увидев несколько местных автобусов в одном гараже, спросили, не идёт ли один из них в Тарудант. Марокканец, который был там за главного, ответил, что такой автобус есть, и он отправится из парка на следующий день в полседьмого утра. Мы проснулись в половину шестого и с багажом прибыли к гаражу в шесть пятнадцать. Сонный охранник ничего не знал об автобусе. Мы стали ждать. Без пятнадцати восемь появился человек, который говорил нам про автобус.

«А где автобус?»

«Какой автобус?»

«В Тарудант».

«Нет никакого автобуса в Тарудант».

«Но ты же сам нам вчера сказал, что он отходит в шесть тридцать».

Мужчина улыбнулся.

«Ну, я просто хотел сказать вам что-то приятное. Здесь нет такого автобуса». Мы решили не возвращаться в отель, а поехали на такси. Ехали два дня по грунтовой дороге через горы Высокого Атласа, переночевали в селении на высоте около 2000 метров, где павлины на деревьях кричали почти всю ночь. На следующее утро из деревни пришли маленькие мальчики с аметистами, которые они клали нам в ладони со словами: «Воur toi / Даля́ тебя». Джон решил развлечься, поставил мальчишек в ряд, сказал им поднять ладошки вверх и петь C'est la lutte finale / «Это есть наш последний и решительный бой»[196]. Он хотел, чтобы они разучили слова «Интернационала», и думал, что скажут французские военные, когда услышат в этих краях такой гимн. Он репетировал с ними битый час, пытаясь научить их последним строчкам песни, но мелодия ребятам давалась проще, чем слова.

Несколько дней мы пробыли в Таруданте, после чего поехали в Агадир. Я наотрез отказывался жить роскошнее, чем парой лет раньше, и ночевал в сарае на пляже, а Джон и Флетчер поселились в новом отеле Marhaba, где встретили племянника Поля Валери[197], который путешествовал на мощном по тем временам спорткаре и пригласил их прокатиться по бездорожью. Они вернулись утомлённые, но желание наслаждаться нетронутой природой их не покинуло. Время встречи с полковником Уильямсом приближалось, поэтому я расстался со спутниками и вернулся в Танжер.

Довольно быстро я понял, что полковник Уильямс обожает ныть. Он был убеждён, что существует всеобщий заговор. Сговорились все: поселить его не пойми где, давать дрянную еду и оказывать грубый сервис. Все испанцы были идиотами, все марокканцы — ворами, а французы — ужасными грубиянами. Он носил трость, не чтобы на неё опираться, а чтобы бить ею в пол, когда командует.

Некоторое время мы провели в Танжере, чтобы получить всю направленную сюда почту и отправить ответные телеграммы, после чего ночным поездом в отдельных купе поехали в Фес. Я узнал единственную причину, по которой полковник так сильно невзлюбил Брауна: только потому, что тот общается с марокканцами и приглашает их в свой дом. По мнению полковника, такое поведение было непростительной ошибкой, нельзя показывать местным, что ты считаешь их ровней, они не привыкли к такому отношению, и из-за этого будут возникать непонимания и разногласия. Все знали, что Браун в своём доме принимает марокканцев и даже сажает их за один стол с европейцами. Именно поэтому Браун не может продолжать работать в American Fondouk. «Мы от него избавимся», — самодовольным тоном произнёс полковник, подмигивая мне, что выглядело не очень красиво.

В сентябре в Фесе было жарко и душно. Я помогал полковнику, предоставляя ему возможность всё своё время посвятить тому, что он называл «аудитом», то есть операции по избавлению от Брауна. Полковник всячески пытался заставить Брауна на несколько дней покинуть город. Через некоторое время Браун по собственной инициативе уехал в Рабат, и вот тут-то полковник и нанёс удар. В отчётности за предыдущий год нашёлся мелкий просчёт, что в глазах полковника было серьёзным упущением. Я написал обвинительное письмо мистеру Коулману в Нью-Йорк. Потом произошла пренеприятная сцена выяснения отношений между Брауном и полковником, на которой я, к счастью, не присутствовал. Брауна уволили и заменили бывшим капитаном британской армии. Его полковник специально подготовил вести все дела.

В Фес прибыли Джон с Флетчером и остановились в Grand Hotel, где проживали и мы. Джон познакомился с полковником, очень веселился от тирад Уильямса и решил его разыграть. Он купил джеллабу, надел её и прошёл мимо меня на улице, чтобы понять,