Прекрасное табу (СИ) - Лазарева Вик

Мужчина медленно стал приближаться ко мне, не отрывая пристального взгляда, как хищник к жертве. Подошёл вплотную. Удушливый запах его дорогого и тяжёлого парфюма ударил мне в нос. От его близости мне стало не хватать воздуха, и я сделала шаг назад, в безуспешной попытке убежать. Он схватил меня за плечо, удержав, а второй рукой коснулся лица. Я дёрнулась в попытке отстраниться, но мужчина схватил меня за шею и приблизился к лицу.

— Ты стала настоящей красоткой, повзрослев, — его голос раздирал, с трудом зажившую, рану. — Ты даже не представляешь, чего бы ты могла добиться, оставшись со мной, — он лизнул мою щёку и похотливо скривил губы. — Сладкая как и раньше.

— Сделал бы из меня шлюху? Подкладывал бы под своих партнёров, которых обираешь до нитки? — выплюнула ему в лицо.

Сжав щёки своей ручищей, он впился в мои губы. Всё моё тело напряглось, сопротивляясь ему. От прикосновения его губ меня чуть не стошнило, а ноги ослабли. Сжав зубы, я всеми силами противилась проникновению его омерзительного языка, но мужчина ещё сильнее сдавил щёки, вырвав из меня стон бессилия. Я чуть не упала в обморок, когда перед глазами возникли кадры из моей далёкой юности, когда этот человек растоптал мою невинность, разрушил жизнь…

Отстранившись, похотливо посмотрел на меня, а мне хотелось немедленно прополоскать рот от его слюны. Я уже с отвращением думала, что меня ждёт, если он сейчас не остановится.

— Ты обещал… — обессиленно, сквозь зубы, прошептала. Собравшись с силами, более уверенно продолжила: — Дал слово, что оставишь меня в покое и никогда не тронешь больше. Я заплатила за это. Не так ли?

— Что у тебя с Атаманцевым?

Он продолжал меня удерживать за плечо, сдавливая пальцами, как тисками. Пронзительный, серьёзный взгляд сканировал меня насквозь. Понимала, что с его возможностями он мог знать гораздо больше, чем остальные. А раз ему что-то нужно от меня, пришла к уверенности, что вполне мог следить за мной или за Стасом.

— Ты трахаешься с ним. Не отрицай. Ты же знаешь, малышка, что я могу знать всё, если мне нужно.

Я молчала. Отрицать бессмысленно. Я только ждала, когда он скажет, что ему нужно от меня.

— Ты протащишь контракт в «Витамед», который я тебе дам.

— Это не в моей компетенции, — серьёзно сказала. — Я веду только дилерский отдел.

— Это и будет дилерский контракт. Ты же умница, знаешь, что сделать, чтобы Атаманцев его подписал и перечислил по нему деньги, — снова коснулся моего лица, и я отвернулась.

— Ошибаешься. Стас не настолько глуп, как ты думаешь. Он сразу поймёт, — прошипела ему в лицо. — Служба безопасности тщательно всё проверит.

— Уверен, ты знаешь как ублажить его, притупив бдительность, — скривился в пахабной ухмылке.

— Иди на хрен! Я не буду этого делать, — ненависть рвалась из меня наружу. Я хотела, чтобы он исчез из моей жизни навсегда. Я больше не та девочка, которую он мог заставить, которой мог распоряжаться. — Тебе нечем меня шантажировать больше. Ты забрал у меня всё!

— Уверена?

Он посмотрел на меня так, что все внутренности сжались от страха. Липкое, гадкое чувство стало проникать в душу. Подавляющая энергетика этого мужчины высасывала из меня силы, но я не намерена была так просто сдаться. Излечившись от того, что он сделал, избавившись от страха, я смогла отпустить ненависть, жажду мести и жить дальше. Но теперь, с его внезапным возвращением, желание отомстить вернулось. Я ненавидела его всеми фибрами души и даже… как бы это страшно не звучало, хотела, чтобы он сдох.

Соколовский резко развернул меня к себе спиной и, сжав ручищами, вдавил меня в свой пах. Почувствовав выпирающую эрекцию, всё же глаза намокли, тело задрожало от ненависти, бессилия и омерзения.

— Как думаешь, захочет ли он продолжать с тобой отношения, когда увидит, как ты трахаешься с его врагом?

— Скорее убьёт, когда увидит насилие. Я буду сопротивляться.

— Как же ты ошибаешься, — его рука сжала мою шею, и мне стало не хватать воздуха. — Ты кое о чём забыла, малышка. У меня сохранились прекрасные видеозаписи, как мы с тобой резвились в спальне твоей матери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Резвился только ты, ублюдок! — выпалила я, а он мерзко ухмыльнулся.

— Я помню как ты стонала от удовольствия. Да и на видео видно, что ты тоже трахалась с кайфом. А помнишь, как ты ублажала Скобцева в загородном домике?

Извращенец записывал на видео как трахал меня. В глазах потемнело. Меня замутило от мерзких воспоминаний к чему, не оставив мне выбора, принудил этот отвратительный человек. Больше десяти лет прошло, а перед глазами вновь возникла мерзкая обрюзгшая туша престарелого магната, которого Соколовский обобрал до нитки. Продал меня ему за контракт, когда тот, увидев меня на приёме в нашем доме, пустил слюни. Вспомнила как тряслись руки этого похотливого козла, когда он снимал с меня одежду, как его живот давил на меня, как он кряхтел сзади, вколачиваясь в юное тело. Из закоулков памяти всплыл кисловатый запах его пота, от которого меня чуть не стошнило, когда он пыхтел на мне. Два дня этот старый козёл трахал меня, глотая таблетки. Его старый член вообще не опускался, стоял как у коня. Я уже думала, что никогда не выйду оттуда живой. Но это была часть платы за мою свободу, за то, чтобы Соколовский никогда больше не прикасался ко мне и отпустил. И всё это он, оказывается, предусмотрительно записал на видео. Уверена, что он шантажировал похотливого любителя малолеток этим видео.

Снова почувствовала себя гадкой шлюхой, которой он меня тогда сделал. Я так долго пыталась избавиться от этих воспоминаний, училась заново жить, почувствовать вкус к жизни, забыв всю мерзость, что он со мной сделал, обобрав до нитки мою семью и меня, как единственную наследницу. Только потому, что желание жить было во мне сильнее мук совести и чувства мести, а также благодаря поддержке подруги, я смогла преодолеть это. Тогда некому было помочь девочке, оставшийся без родных и близких, не к кому было пойти за помощью, а стыд и страх не дал мне обратиться в правоохранительные органы. Да и что бы они сделали? На его стороне были и они, и репутация солидного бизнесмена, а на моей — никого. Кто бы мне поверил? Тем более, он был моим опекуном, потому что являлся мужем моей матери, которой не стало. Он был очень осторожен и делал так, чтобы никаких свидетелей в эти моменты в доме не было, даже прислуги. Стыд, что я делаю что-то мерзкое сковывал меня и не давал хоть кому-то рассказать, даже подруге.

Только перед восемнадцатилетием я немного почувствовала в себе силы бороться и пошла на сделку с ним. Поняла, что ему нужно всё, что мне досталось по праву наследования, всё, что долгие годы создавалось моим отцом и дедом. Хоть он и не выгнал меня на улицу совсем без копейки, дав небольшую сумму денег, которая позволила мне купить квартиру, и прожить, пока я окончила университет, но он забрал мою юность, разломал душу, которую я по кусочкам собирала несколько лет… Оставил мне эти мерзкие воспоминания, которые теперь постоянно будут меня преследовать.

И вот теперь, нарушив своё обещание никогда больше не появляться в моей жизни, Соколовский вернулся, чтобы снова меня унизить, мучить и использовать.

— Записи? — спросила я и задержала дыхание, когда его руки стали лапать меня, задирать юбку.

— Да-а, — сбивчиво ответил, потому что от возбуждения его дыхание участилось, стало прерывистым, а его руки уже лапали мои оголённые бёдра, пытаясь спустить трусики. — Ты на них восхитительна. Я иногда ностальгирую.

Я разразилась смехом, и Соколовский застыл. Он не ожидал такой реакции. Думал, что я снова буду трястись от страха и сделаю всё, что он скажет.

— Дрочишь на них, старый козёл? Кажется, ты постарел, Соколовский, — я продолжала смеяться, и его хватка ослабла, выпустил меня, — немного потупел, — сказала я, поправляя юбку и повернувшись к нему лицом. Его глаза сузились до щёлочек, губы скривились в презрительную складку. Я наслаждалась его оторопью. — Мне даже интересно их посмотреть, даже прямо в кабинете полиции, в присутствии адвоката. Идиот! Я была несовершеннолетней. Знаешь, что за это бывает?