Белым по черному (СИ) - Даниленко Жанна

— Четырнадцать-пятнадцать недель. С ребёнком всё относительно в порядке, развивается нормально, сроку беременности соответствует. Подвижная девочка у вас. Угроза есть небольшая, но в госпитализации мамочка не нуждается, если будет соблюдать режим питания и вы ей обеспечите полный покой дома.

— Обеспечу, даже не сомневайтесь, — твёрдо сказал Михаил. — Спасибо вам большое!

— Мне-то за что? — удивилась доктор.

— За отличные новости, — одарил её улыбкой Михаил.

Когда Оля вышла из палаты, все буквально бросились к ней. Обнимали, целовали по очереди. Костя вообще прижал к себе и не отпускал. Всё говорил, как соскучился и как любит свою младшую сестрёнку.

А сзади него выглядывала девушка и как молитву повторяла:

— Света я, Света! Я с Костей приехала.

Миша видел, что Костя и вправду любит сестру. Вот так — думал о человеке одно, а на поверку оказалось всё иначе. И ведь Сергей Владимирович ему говорил всё как есть, почему же тогда поверил тому, кому верить-то никак нельзя было? Неужели хотел казаться героем в собственных глазах… Или нет, просто самый поганый вариант кажется правдой. Так и Оля бежала от него, поверив этой стерве Наталье. Вспомнив Кирсанову, сложил два и два. Кто ещё, как не она, мог попросить оркестр играть танго? Конечно она, одна из устроителей праздника. Так неужели и с Олей всё произошло по её вине?

Михаил набрал вызов Виктора.

— Витя, ты запросил запись с камер? Это Кирсанова, я уверен. Я сейчас возьму выписку об обращении в больницу и эту… посажу, клянусь тебе!

Он нажал кнопку отбоя, потому что к нему направлялись Оля, Костя и Дима.

— Миш, как я понял, тебя тоже осматривать надо и побои снимать? — подшутил старший из братьев. — Вот так, братец чуть сестру вдовой не сделал, защищая. — Он похлопал Мишу по плечу. — Прости его, грешного, не со зла ведь.

— Дим, — пыталась остановить шутки брата Оля, — ну что ты!

— Да я бы на месте Кости поступил так же. Вступиться за сестру — святое. Я вот что думаю, — Миша обнял Олю за талию и крепко прижал к себе, — а давайте отметим нашу встречу всей семьёй? Впереди два выходных. Дим, я за тобой машину утром пришлю, заберёшь Польку с тёщей и ко мне. А родители, да и Костя со Светой — у нас переночуют. Дом большой, места всем хватит. Оле покой нужен, устанет — есть где прилечь.

— Миш, я согласна. А как все доедем? — Оля смотрела такими счастливыми и влюблёнными глазами, что Миша не удержался и чмокнул её в нос.

— Нашла проблему. Ты с родителями и моей мамой на нашей машине, а Костя, Света и Анжела — с Витей. А за Димой я Фёдора с утра отправлю.

* * *

Оля проснулась и с удивлением обнаружила, что Миши рядом нет. А засыпали-то вместе. Он, как обычно, сгрёб её к себе, и ей так приятно и комфортно было его тепло, дыхание, поцелуи в шею, волосы. Оля вздохнула и поёжилась, тепла ей не хватало. Потянулась к тумбочке и посмотрела время на телефоне. Шесть тридцать. Рано совсем. Перевернулась на правый бок. Ушибленные рёбра напомнили о себе болью, да и рука тоже реагировала на малейшие прикосновения. Снова легла на спину, погладила свой совсем ещё плоский живот.

— Привет, доченька — ласково прошептала она, — пойдём твоего папу поищем.

Нехотя слезла с кровати и побежала умываться. Вспомнила, что врач вчера запретила ей принимать ванну. Придётся исполнять, а она очень любила полежать в тёплой, почти горячей воде с пеной, но беременность накладывает свои ограничения и меняет образ жизни. Нежась под тёплыми струями душа, раздумывала, куда же мог уйти Миша и почему оставил её одну. Мог бы и разбудить, чтобы она занялась завтраком. И тут Оля всполошилась: в доме столько гостей, а она в холодильник даже и не заглянула!

Быстро вытеревшись, Оля высушила волосы феном, надела домашнее платьице и побежала на первый этаж.

Очень обрадовалась, обнаружив в холодильнике два литровых пакета с кефиром и несколько десятков яиц. Налила в чайник воды и поставила кипятить. Сейчас тесто заведёт да напечёт блинов — сытно и довольно быстро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оля достала две блинные сковородки, но вот муку не обнаружила и очень удивилась: чтобы у Ираиды Аркадьевны не было муки, такого она не помнила — Мишина мама отличалась запасливостью.

Тогда Оля решила всё же найти Мишу и спросить, что ей готовить.

В тренажёрном зале она его не обнаружила и решила, что он, наверное, в бассейне, но и там Миши не оказалось. Зато там плескались Костя со своей девушкой. Оля не запомнила, как её зовут, а теперь спрашивать было неудобно. Она мило с ними поздоровалась и спросила, как спалось на новом месте.

— А ты, сеструха, быстро в роль хозяйки вошла. Хорош шалаш у милого, — пошутил брат.

Оле стало обидно. Почему Костя не может по-человечески?

— А тебе завидно? И не с шалашом живут, а с человеком. Костя, ну почему ты такой?

— Какой я, Лёшик? — Он ласково посмотрел на сестру и, подтянувшись на руках, выпрыгнул из бассейна, встав напротив Оли. — Я всегда на твоей стороне, сестрёнка. И мужика твоего ценю уже только за то, что ты его любишь. Оль, давай забудем детские обиды. Я виноват перед тобой, теперь понимаю. А тогда ревновал и винил во всех своих бедах. А ещё очень хотел, чтобы Димка любил меня так же, как тебя. Дурак был, короче.

— Поумнел?

— Похоже на то.

— Ладно, плавай дальше, а я Мишу пойду поищу. Ты его, случаем, не видел?

— Видел, с утра пообщались, я ещё раз извинился за вчерашнее. Он с высоким таким мужчиной во двор вышел. Ну, с тем, который меня скрутил. Хотя ты-то не видела…

Оля легонько толкнула брата, а он сделал вид, что падает именно от её толчка, и плюхнулся спиной в воду, поднимая вокруг себя кучу брызг. Она же вышла на террасу позади дома. Миша действительно нашёлся там в компании Виктора и Анжелы. К тому же какие-то посторонние люди натягивали тент, собирали стол и носили стулья. Миша с Виктором смотрели что-то в планшете, и Оля видела, насколько сильно злится её мужчина.

— Не помешаю? — Она подошла к мужчинам, помахав рукой Анжеле, стоящей поодаль.

— Нет, Заяц, прости, что оставил тебя одну, но у нас гости, надо подготовиться, — ответил Михаил, обнимая её.

— Я хотела блинов напечь, а муки не нашла, — пожаловалась она.

Миша расплылся в улыбке.

— Я всё заказал, сейчас привезут, а тебе отдыхать положено, — успокоил Миша и вдруг резко сменил ласковый тон на серьёзный. — Заяц, скажи, только честно, что было в туалете, перед тем как ты упала? Я знаю, кто с тобой разговаривал, и она же тебя, скорей всего, толкнула, так? Я не прощу ей и накажу.

— Да ну её, пусть живёт, ничего ведь страшного не случилось, — отмахнулась Оля, думать о Наталье ей совсем не хотелось.

— Она тебе угрожала? — спросил Виктор.

— Да не то чтобы… Жалела она меня, что ты, — Оля ткнула Мишу пальцем в грудь, — когда я тебе надоем, всё равно к ней уйдёшь. Она не прямо это всё говорила, а так, намёками. Я попросила её отойти от двери, а она ключ забрала. Я повернулась, и она меня толкнула.

— Хулиганство, причинение лёгких телесных повреждений. Пятнадцать суток, — задумавшись, произнёс Виктор. — Хотя, представляешь, какое для неё унижение, — обратился он к Михаилу, — общественные работы? Вот пусть улицы метёт и цветочки на клумбах сажает на глазах у всего города. А старое дело по строительной фирме я разворошу, и вот там она стыдом не отделается. Поможем правоохранительным органам, в данном случае это в наших интересах. Оля, заявление подпиши. Тебя трогать не будут, никуда таскать тоже, для этого есть адвокаты. Всё, ребята, я побежал.

— К двум часам чтобы как штык был здесь с семьёй! — напомнил другу Миша. А потом подхватил Олю на руки и внёс в дом. — Заяц, всё хорошо? Болят твои ушибы? И как там наша дочка поживает?

— Миш, — Оля скисла, — я не хочу замуж по залёту, я же не Людка. Что делать будем?

— Можем подождать с регистрацией, пока дочка родится. Но это твой дом, ты теперь живёшь здесь на правах жены, — потешался над ней он.