Экскременты космических лосей - Крюк

Вагиной. Чем дороже подарок – тем крепче связь.

«Тогда понятно, почему бабы подарки требуют! – подумал Дюндель. – Это их духовная природа…» В тот вечер он купил Гвендельфине платиновую цепочку и набор жемчужных украшений. Это был его гонорар за несколько шоу. «Женщина, трать свои деньги только на шмотки!» – призывала социальная реклама.

– Моя Внутренняя Вагина рассматривает тебя с явным интересом, – сказала Гвендельфина, счастливо улыбаясь.

Остатки денег ушли на ужин в дорогом рестране. Сладкую парочку даже фотографировали: творческий тандем пошёл на пользу карьере обоих. Дюндель и Гвендельфина развлекались без памяти. Оба выпили совсем немного – и при этом чувствовали себя, как на самой безумной вечеринке. Когда под утро модные кафе и магазины стали закрываться на короткий перерыв, девушка поняла, что смертельно устала.

– Отвезти тебя домой? – спросил Дюндель.

Ожидая аэрокоптер, влюблённые стояли на крыше торгового центра. Опьянённый счастьем, Дюндель едва дышал: рядом находилась красивейшая женщина в мире. Её потрясающую близость невозможно было выразить словами; её аромат сводил с ума. Укутавшись в манто, она с нетерпением посматривала на небо и хмурилась, когда очередное такси подлетало к другой стоянке. Дюндель был вне себя; он всё ещё не верил, что может к ней притронуться.

– Почему ты так сморишь? – спросила девушка, заметив его безумный взгляд. – На мне косметика размазалась?

Внезапно Дюндель взял Гвендельфину за руки и притянул к себе. Содрогаясь от волнения, он рассказал ей о том, как впервые увидел её канал среди множества других; о том, как вдохновился ею во время своего первого выступления; о том, как мечтал о ней в парке под звёздами… Он признался даже в том, что представлял её во время мастурбации.

– Малыш, как романтично… – шептала Гвендельфина, полузакрыв глаза.

Он едва не задохнулся от счастья, когда в такси она позволила ему гладить своё округлое колено. Девушка жила на окраине Каролин-Порко со стороны агрокомплекса. Квартира была маленькая, дряхлая и располагалась в одном из тех домов, которые часто называют «ульями»: крошечный санузел, тонкие стены и постоянный плач соседского ребёнка.

– Я здесь только временно снимаю, – врала Гвендельфина, пытаясь оправдаться. – В моём пентхаусе ремонт.

Мебель была старая. Все деньги, которые зарабатывала Гвендельфина, уходили на брендовые вещи, дорогие салоны и развлечения «для богатых». Если бы ей не хватало на эти скромные потребности, она взяла бы государственный займ. Несмотря на ветхость и безвуксицу, обстановка показалась Дюнделю уютно-милой. «Прямо как у нас в Старокозлищенске», – подумал он, разглядывая старомодные вышивки на спинках кресел.

– Хочешь кофечаю, малыш? – гостеприимно спросила Гвендельфина.

Дюндель смущённо согласился. Жилых комнат было всего две: в одной хранился гардероб хозяйки, другая служила одновременно гостиной, спальней и студией для работы. Елдыринец взволнованно опустился на диван, чувствуя при этом что-то наподобие священного трепета: именно здесь Гвендельфина сняла то видео, которое перевернуло его жизнь. «Забавно, – усмехнулся Дюндель, вспоминая дурацкий блог своей возлюбленной. – Неужели она считает меня парнем, с которым не стыдно переспать на первом свидании?»

Гвендельфина вернулась в комнату с подносом, и Дюндель заметил в ней какую-то неуловимую перемену. Она предстала перед ним босая и немного растрёпанная. Лишившись показного глянца, она была ещё красивее; из-под дешёвого кокетства проступила первобытная, мудрая женственность. Невольно ощутив её нутром, Дюндель почувствовал восторг и вожделение.

– Я сделала без добавок, – сказала Гвендельфина. – Если хочешь – положу пряности.

Волнуясь, Дюндель едва не пролил на себя горячий напиток. Он захотел было спросить про стесняшки, но побоялся испортить впечатление крутого парня: мужик обязан быть каменной стеной, а не соплежуем, который добавляет в кофечай пушистые зефирки. «Когда-нибудь я расскажу ей правду», – решил для себя Дюндель. Он так желал её, что готов был казаться кем угодно.

Всё, что выглядело бы заурядным соитием в глазах какого-нибудь изощрённого пошляка, явилось для обезумевшего елдыринца пламенной бездной. Ощущая Гвендельфину каждым своим чувствительным нервом, он подсознательно разгадал её природную искренность и беззаветность – сокровища, спрятанные в тупиках повреждённого разума несчастной. Когда же таинство было окончено, в который раз произошла невольная подмена – и Дюндель, опоённый жарким настоем прелести, не заметил её посреди сияющих граней своего блаженства.

«Моя Внутренняя Вагина танцует краковяк на барной стойке любви», – пробормотала Гвендельфина, проваливаясь в глубокий утренний сон. Обезумев, Дюндель рассматривал каждую пору на её смуглом лице – и благодарил судьбу за все невзгоды. В конце концов, оно того стоило.

С утра он снова отправился на репетицию. Чтобы не нарушать драгоценный сон возлюбленной, Дюндель оставил для неё голосовое сообщение через микрофон холодильника. Вечером они пошли в бар, который принадлежал Харальдюфу. Их угощали за счёт заведения. После вечеринки Гвендельфина пожелала осмотреть жилище Дюнделя – и осталась вполне довольна. Квартира, которую он снимал, была похожа на те апартаменты, что Зугард выбил для Фридриха. Желая произвести впечатление, Дюндель соврал о том, что вот-вот собирается выкупить жильё у хозяев. При этом он чувствовал неприятный холодок, но жребий был брошен: Гвендельфина любила успешных, состоятельных мужчин, а не бездомных эмигрантов.

С тех пор влюблённые стали видеться почти каждый день. Это было упоительное время. Иногда, правда, Дюнделю приходилось одалживать деньги или отрабатывать по несколько программ кряду. Зато потом Гвендельфина получала в подарок новую камеру или абонемент в дорогой салон красоты. Антоха, который навещал своего друга всё реже, молча крутил пальцем у виска.

Дюндель понимал, что любит Гвендельфину безумно и безнадёжно – и ничего не мог поделать со своей страстью. Он обожал её в мелочах – когда, бывало, она говорила с ним, едва проснувшись. Вместе они смотрели комедии господина Какашкинда и весело смеялись над персонажем, который переодевался в пожилую женщину. Если ироничная Марго заставляла Дюнделя чувствовать себя глупо, то Гвендельфина, казалось, нарочно давала ему ощущение превосходства: крутой рэпер, настоящий бандит, блистательный мачо… И плевать на то, что Дюнедль скрывал перед ней свою истинную натуру, боясь показаться слабым.

Однажды он всё-таки решился поделиться с любимой кое-чем сокровенным. Стихи, которые отобрал Джо, до сих пор не давали Дюнделю покоя. «Я должен, должен отыскать их!» – решил для себя Дюндель. Ему невероятно хотелось почитать Гвендельфине Блока, Пастернака и Гумилёва.

Вечером накануне выходного дня елдыринец отправился в «Золотую клетку». Стальной Хрен, как всегда, участвовал в рэп-состязании, и Дюндель даже отдал ему свой голос. «Это мой друган! – вопил Джо, указывая на Дюнделя. – Выпьем, брат?»

Пришлось уступить и пройти с ним за столик. Там сидели всё те же «хоммиз» – угрюмые герои ночного парка. Понимая, что всё панибратство Стального Хрена имеет целью простой выпендрёж, Дюндель выпил с ним пару бокалов трофейного пива.

– Как я