ЭКОНОМИКА В ОДНОМ УРОКЕ - Генри Хэзлит

3

В ходе нашего исследования мы вновь открыли нашего старого друга. Это — Забытый Человек Уильяма Грэхэма Самнера. Читатель вспомнит, что в эссе Самнера, опубликованном в 1883 году, говорилось:

Как только А наблюдает что-то, что кажется ему неправильным, и от чего страдает X, А обсуждает это с В, и А и В предлагают принять закон, чтобы избавиться от зла и помочь Х.

Этот закон всегда предлагает определить, что С сделает для X или, в лучшем случае, что А, В и С сделают для Х… Мне хотелось бы найти С. Я зову его Забытым Человеком. Это человек, о котором никогда не вспоминают. Он — жертва реформаторов, мыслителей и филантропов, и я надеюсь показать вам по мере изложения, что он заслуживает вашего внимания и как с точки зрения его характера, и с точки зрения многочисленных обязанностей, на него возложенных.

Ирония истории заключается в том, что когда это выражение «Забытый Человек» возродилось в 30-е годы, оно применялось не к С, а к Х; а С, которого просили поддерживать все новых и новых X, был совершенно и окончательно забыт. Зовут всегда именно С, Забытого Человека, чтобы залечивать кровоточащее сердце политика, платя за его щедрость за чужой счет.

4

Наш урок не будет полностью завершен, если перед тем как мы его закончим, мы не обратим внимание на то, что фундаментальная ошибка, которая нами рассматривалась, возникает не случайно, а систематически. Это практически неизбежный результат от разделения труда.

В примитивных сообществах, или среди первых поселенцев, еще до возникновения разделения труда, человек работает исключительно на себя или непосредственно на свою семью. Потребляемое им идентично тому, что он производит. Всегда существует прямая и непосредственная связь между его выработкой и его удовлетворением.

Но как только возникает тщательно проработанное и подробное разделение труда, эта прямая и непосредственная связь перестает существовать. Я произвожу не все вещи, которые потребляю, но, возможно, лишь одну из них. С дохода, получаемого от производства одного товара или от предоставления услуги, я покупаю все остальное. Мне бы хотелось, чтобы цена на все покупаемое мною была низкой, но в моих же интересах, чтобы цена на товар или услуги, продаваемые мною, была высокой. Поэтому, хотя я и хочу, чтобы все другое имелось в изобилии, в моих же интересах существование дефицита на то, предоставление чего является моим делом. Чем сильнее дефицит, в сравнении со всем остальным, на то, что я поставляю, тем выше будет награда, которую я могу получить за свои усилия.

Это вовсе не означает обязательно, что я ограничу свои усилия или свою выработку.

Фактически, если я являюсь лишь одним из большого числа людей, поставляющих тот товар или услугу, и если в этой сфере существует свободная конкуренция, то это индивидуальное ограничение ничего мне не принесет. Например, если, скажем, я выращиваю пшеницу, то в моих интересах получить как можно больший урожай. Но если я обеспокоен лишь собственным уровнем материального обеспечения и если у меня нет никаких угрызений совести с точки зрения гуманизма, то я бы хотел, чтобы выработка пшеницы всеми остальными ее производителями была максимально низкой; ибо я хочу, чтобы на пшеницу (и любую продукцию, которая может ее заменить) был дефицит, чтобы именно мой урожай определял максимально возможную цену.

Обычно подобные эгоистические чувства не оказывают никакого воздействия на общий объем производства пшеницы. Когда существует конкуренция, каждый производитель вынужден, фактически, прилагать максимум усилий, чтобы вырастить максимальный урожай на своей земле. Таким образом, силы эгоистического интереса (которые, к добру или злу, обычно более могущественны в сравнении с силами альтруизма) используются для достижения максимальной выработки.

Но если производителям пшеницы или любой другой группе производителей удается сообща добиться устранения конкуренции и если правительство разрешает или поощряет такой курс, ситуация меняется. Производители пшеницы могут убедить национальное правительство или, что еще лучше, международную организацию заставить их всех сократить пропорционально площадь полей, засеваемых пшеницей. Таким образом они добьются наступления дефицита и поднимут цену на пшеницу; и если цена на бушель становится пропорционально выше, чем цена, которая существовала бы без сокращения производства, в этом случае, производители пшеницы в целом станут богаче. Они получат больше денег, смогут купить больше других товаров. Все остальные, что верно, станут беднее: потому, что другие товары останутся такими же в цене, и каждому придется отдавать больше из произведенного им, чтобы получить меньше произведенного хлеборобом. Так что народ, ровно на столько же станет беднее. Но те, кто учитывает только производителей пшеницы, увидят выгоду, но не обратят внимания на более чем компенсирующие убытки.

Изложенное применимо к любой другой области. Если вследствие необычных погодных условий произошел неожиданный рост урожая апельсинов, то от этого выиграют все потребители. Мир станет богаче на это большее количество апельсинов, которые станут дешевле. Но сам этот факт может сделать производителей апельсинов, как группу, беднее, чем они были ранее, если только большее предложение апельсинов не компенсирует или более чем компенсирует более низкую цену. Конечно же, если при таких условиях лично мой урожай апельсинов не больше, чем обычно, то тогда, из-за низкой цены в условиях изобилия предложения апельсинов, я точно понесу убытки.

А то, что применимо к изменениям предложения, применимо и к изменениям в спросе, вызванным новыми изобретениями или открытиями, или изменениями во вкусах. Новая машина по сбору хлопка, хотя и снижает для каждого себестоимость производства хлопкового белья и рубашек и повышает всеобщее благосостояние, означает, что на работу будет принято меньшее число собирателей хлопка. Новый ткацкий станок, хотя и производит быстрее ткань лучшего качества, но приводит тысячи прежних станков к моральному устареванию, вымывает часть капитальной стоимости, инвестированной в них, делая таким образом беднее владельцев этих станков. Дальнейшее развитие ядерной энергии, хотя и может даровать невообразимые блага человечеству, является тем, чего опасаются владельцы угольных шахт и нефтяных скважин.

Точно так же, как не существует технических усовершенствований, которые не затронули бы чьи-то интересы, так и нет никаких перемен во вкусах, или морали, общественности, даже к лучшему, которые не затронули бы чьи-то интересы. Рост трезвого образа жизни оставит тысячи барменов без работы. Снижение интереса к азартным играм заставит крупье и «жучков»026 искать более производительные виды деятельности. Рост воздержанности среди мужчин приведет к крушению старейшей профессии в мире.