Трон Знания. Книга 1 - Такаббир Эль Кебади

– приёмщик и оценщик, – держа в руках два чемоданчика. Глянув на людей, сидящих на скамье, с немым вопросом воззрились на управляющего.

– Международные наблюдатели, – объяснил тот.

Работники прииска вытащили из чемоданчиков две коробки, установили их на стол. Одна – чуть побольше – ничем не отличалась от коробок, в какие упаковывают обувь в тезарских магазинах для низшего сословия. Вторая представляла собой обычную бонбоньерку. Стёртый временем рисунок, примятые углы и погнутые края тоскливо говорили: внутри хранится всё что угодно, но только не конфеты.

Банковские служащие открыли первую коробку, пересчитали камни, обёрнутые в сопроводительные записки, сверились с описью приёмщика, заполнили формуляр в двух экземплярах, поставили подписи. Бонбоньерку же просто передвинули с места на место.

– Можно идти? – спросил оценщик.

Страж молча указал на скамью. Наблюдатели потеснились, и работники прииска уселись рядом с ними.

Долго ждать не пришлось. За окном промелькнул свет фар двух машин. Со стороны служебного входа послышался скрип тормозов, донёсся хлопок дверцы, ещё один. В замке проскрежетал ключ, по коридору прогремели шаги. Управляющий и помощник вскочили со стульев и, ссутулившись, устремили масленые взгляды на хозяев своей судьбы.

Хозяевами оказались тезарский чиновник в приличном твидовом костюме и кожаных туфлях, и хмурый тип, похожий на шкаф, в тёмно-серой форме охранника.

– Почему в банке посторонние? – спросил охранник.

– Это международные наблюдатели, – пролепетал управляющий и согнулся ещё ниже.

– Прошу покинуть помещение.

– Согласно Закону № 797/5, вы не имеете права препятствовать нам в выполнении наших прямых обязанностей, – возразил круглолицый человек, глядя на тезарского служащего. – Но имеете право подать жалобу в международный Совет банкиров, если увидите в наших действиях какие-либо нарушения.

Охранник повернулся к стражу:

– Покиньте помещение.

– Я подчиняюсь командиру стражей Бездольного Узла Криксу Силару. И только он может отдавать мне приказы.

Охранник и тезарский чиновник переглянулись – это было четвёртое отделение банка в Бездольном Узле, где их подкарауливали наблюдатели и стражи. Пересчитали камни, лежащие в коробке для обуви, бегло просмотрели заполненные формуляры, поставили витиеватые подписи, словно расписались на титульном листе совместного бестселлера. Подхватив ящичек, направились по коридору к служебному выходу.

– А этот? – произнёс управляющий, указывая на бонбоньерку.

– Что там? – поинтересовался тезарский чиновник.

– Ну как же? Камни не ювелирного качества.

– Зачем Тезару камни не ювелирного качества? – спросил чиновник преисполненным достоинства тоном и важной походкой вышел вслед за охранником из отделения банка.

И банковские служащие, и работники прииска выглядели так, словно их ударило молнией, и через секунду они упадут замертво.

Остроносый человек кашлянул в кулак, подошёл к столу:

– Позволите взглянуть?

Управляющий схватился за спинку стула.

Наблюдатель вытащил из кармана увеличительное стекло, достал из бонбоньерки мутный фиолетовый камешек, поднёс к настольной лампе, и кристалл засверкал кроваво-красным цветом.

***

Порыв ветра бросал в лицо клубы дыма, но Хлыст, не замечая рези в глазах, неотрывно смотрел на пламя костра. В голове роились мысли – одна темнее другой.

Сегодня пошли десятые сутки со дня условленной встречи с Ташей. Она так и не пришла. Неужели Анатан сдал их шайку-лейку с потрохами, и Ташу таскают по допросам? Или её скрутила болезнь? Первый домысел пугал. Второй вгонял в дрожь.

Пять лет назад Таша ни с того ни с сего стала в обморок падать. Бредёт себе по улице, с бабами судачит и… опа-на, уже лежит. Или полезет в голбец за картошкой или репой, и нет её, нет… Малец туда, а мамка возле лесенки валяется.

Хлыст повёл жену к лекарю. Благо идти недалеко: по пустоши полдня, ещё пару часов по осеннему лугу. А там, в золотой рощице, на меже Бездольного Узла и Нижнего Дола, владения того самого лекаря, который смердами не брезгует. Целую ночь он продержал Ташу в лазарете, а наутро выпроводил восвояси. Мол, ей нужен другой… и слово сказал, чудное такое слово – «климат». Лучше бы промолчал или сознался, что ни хрена не соображает в болячках.

Таша вбила себе в голову – всё, сочтены её деньки, раз от неё лекарь отказался. Купила рядно застлать гроб, у соседки выпросила занавеску покрыть себя усопшую, откуда-то притащила три доски и всё допытывалась: на крышку хватит?

Пробрал Хлыста мандраж. Какой гроб, какая крышка, когда детям мамка нужна? Дочурке годик, одному сынишке – два, второму – семь. С ними-то что делать без мамки?

А тут, в конце зимы, Анатан к Лабичи в гости нагрянул. Пришёл к брату и Хлыст. Поведал Анатану о беде. А тот уж объяснил, с чем этот «климат» едят, и для примера сравнил Порубежье с Лэтэей.

И вот тогда засела, как заноза, мысль: уйти с семьёй в ту самую Лэтэю. Там лес – за жизнь не обойдёшь. Воздух – не надышишься. Вода – Божья слеза. Белки сами на плечи запрыгивают, лоси с ладошек соль едят. Не край, а рай. А в раю грех помирать.

Хлыст поделился задумкой с Ташей. Жена засветилась. Даже доски на щепы распустила. И в самый лютый мороз затрещала печка жарким огнём.

По весне Хлыст уволился с прииска. Получил три мора, почесал затылок. С таким богатством даже на дорогу харчей не купишь. Задумал дом продать, но кому он нужен. В «Горном» вон их сколько, убогих и брошенных.

Хлыст кинулся к Лабичи, но на полпути совесть остановила. У брата своих детишек трое. И к Анатану не пойдёшь. У него жена как кремень, чуть что не так, искрами сыплет.

Бес попутал. Иначе никак не назовёшь бредовую идею обокрасть магазин в «Рисковом». Покумекай же хорошенько, всё по полочкам разложи и орудуй! Нет же! Бес набросил удавку и поволок. А там хозяин в подвале весы чинил. А тут пацан бате ужин принёс. А снаружи дружок на велосипеде дожидался. Да как нажмёт на гудок, да как помчит по улице. Хлыст, вместо того чтобы сбежать, с перепугу за ним погнался.

Как взяли с кольцом колбасы за пазухой (больше украсть не успел) и тремя трупами на шее, так и навесили двадцать лет работ в каменоломне без права переписки и свиданий.

Четыре года под нескончаемый грохот камнедробилки Хлыст каждое утро жену хоронил, весь день долю своих детишек оплакивал, а ночью жену воскрешал, чтобы наутро вновь похоронить. А в лагере смертников ни разу о семье не вспомнил – адский холод вытравил память, как керосин блоху. И когда Лабичи вытащил его из горного котла и сказал, что с Ташей и детишками всё в порядке, Хлыст не сразу сообразил, о ком брат говорит.

Долгожданная встреча с женой прибила