Вася Красина и Бюро Изменения Судеб - Елена Асвуд

легче в видениях, кому-то — в цифрах.

— Почему ты терпишь такую боль? — Я не понимала. — Ты ведь можешь и отказаться от такой нервной… работы.

— Могу. Но у каждого свой путь развития. Каждый из нас уникален. Все люди особенные. Все, без исключения. Но люди не замечают ни знаков, ни чудес вокруг себя, не хотят слушать и слышать. Ты готова, я готова, они нет. Поэтому так получается. Одни страдают, другие наблюдают за чужими страданиями. Мой путь лежит через чужие. Через них я осознаю, что моя жизнь прекрасна, что бы в ней ни происходило. Как важно выбирать себя, не позволять себя унижать, как важно управлять своей жизнью, пока ей не стал управлять кто-то другой. Так я понимаю, что от жизни много не надо. Как прекрасно видеть синее небо, наслаждаться вкусной едой, общаться с людьми, которые меня понимают, поддерживают. Их не очень много, но все они настоящие. Как прекрасен ум и человеческое тепло в сочетании. Как здорово заниматься любимым делом, получая удовольствие от процесса.

Я внимательно слушала Петровиченко и понимала, что уже влюблена. В человека-стержень, человека-якорь, в человека, который умеет радоваться пустякам. Она была счастливой, наслаждаясь простыми мелодиями жизни, и этим притягивала. Я хотела с ней дружить, а после ее последних слов — так особенно.

Едва Алена закончила, как пришли Настя и Макс, через пять минут влетел взъерошенный и распаленный новостями Глеб. Еще один сотрудник бюро, кому будущее открывалось быстрее всех остальных. Бурова не было, хотя сообщение пришло и ему. Долго ждать не стали, потому что шеф всегда появлялся вовремя. Если не пришел, значит, ему не нужно. А, может, все было банальнее: Михаил просто оказался занят.

Мы приступили к работе. Сердце глухо стучало, когда я смотрела видеозапись, показывающую страшный фильм. Лицо Алии было четким, как и лица ее дочерей. На них читались эмоции. На последних минутах я закрыла глаза. Не смогла видеть их… на тротуаре. Испуганные лица немногочисленных свидетелей трагедии, что оказались в эти минуты на улице.

— Когда это произойдет? — спросила я, едва все прекратилось.

— Послезавтра. Утром. Между шестью и семью часами.

— Фу-у-ух, значит, у нас время есть.

— Критическая черта. Причина: уход Тимура. У нас нет ничего, что может изменить вероятность.

— Так не бывает. Всегда можно что-то придумать.

— Но почему? Почему она это сделает?

— Я попробую объяснить, — ответила Кошкина Настя. — Возможно, Алия будет находиться в состоянии тяжелого аффекта после плохих новостей. Чувство отчаяния, безысходности может привести к неадекватным поступкам. Если в это острое состояние она включит не только себя, но и детей, а мы это видим в вероятности, то свершится полноценная трагедия.

— Это больше на психическое расстройство похоже. Причем тяжелое. Тут нужны психиатры, — произнес Максим. — Вызвать их незадолго до происшествия и пресечь вероятность на корню. Это вариант.

— Мы не имеем права вмешиваться так кардинально, Макс, — отвергла идею Настя. — Сколько раз мы это уже проходили? Нельзя влиять на чужие судьбы, нарушая свободу выбора даже тех, кто хочет наложить на себя руки. А жизнь в абьюзе — это не про психическое здоровье. Жертвы могут долго терпеть. Потом раз — и срыв. Это когда «не могу больше». Такой точкой может стать что угодно. И ты это знаешь. Она не просто захочет убить себя, но убить в себе образ мужа, причинить ему вред. Если он любит детей, то может и через них побольнее ударить.

— Еще это могут быть какие-то таблетки, химия, — продолжал размышлять Макс. — Что вызовут этот аффект.

— Практически исключено, — ответил ему Глеб. — Я проверил все факторы. Нет никаких влияний мутабельных планет, звезд и жребиев.

— Но острое нарушение восприятия реальности у Алии произойдет, — высказалась я. — Нужно ее как-то вытащить из этой ямы. Нужно что-то, что даст ей сил. Нужна поддержка.

— Ты не в счет. Она тебя видеть не хочет, — с усмешкой произнесла Настя. — А ведь могла прийти к ней в последний момент.

Могла, но не судьба. И так бывает.

— А я знаю, что делать, — произнесла ответом Насте. — У меня есть план.

— Какой? — раздалось сразу три голоса.

Лишь Алена сидела молча, сложив руки перед собой, и внимательно слушала. У меня же созрела идея. Она зрела еще со вчерашнего дня, с разговора, который меня поддержал, расставил все точки над «i», определив настоящие ценности. Поэтому для меня было очевидным, что уж если кто и сможет сбить настрой Алии выброситься из окна, так это ее мать. Ее мама. Если будет говорить правильные вещи, если подарит любовь, напомнит дочке, что у нее есть защита несмотря ни на что.

— Я поговорю с ее мамой. Так чувствую. Эта женщина должна понять, что потеряет дочь, если не откажется от своих принципов.

— Это вариант, — произнес Макс. — Попытка не пытка. Могу тебя отвезти. Только надо знать, куда мы поедем.

— Найду адрес вам, — согласился с моим планом и Глеб.

— Я с вами, — присоединилась Настя. — А то без меня натворите дел, придется потом разгребать.

— Плохо же ты о нас думаешь!

— Я на всякий случай!

Единодушие коллег, принявших мой план, не могло не обрадовать. Взаимность, с которой они встретили мою идею, подняла настроение и уверенность, придала сил. Теперь точно справлюсь, найду рычаг, способ убедить мать, что ее дочка в ней нуждается как никогда.

Время на подготовку к поездке пролетело в мгновение. Спустя пятнадцать минут я и Настя уже сидели в машине Макса. Ехать предстояло в соседний район. Путь неблизкий, но за пару часов управимся. Глеб нашел фамилию, имя, отчество, адрес, и даже рассчитал вероятность, какое время будет благоприятным для встречи. Еще выяснил, что Гульмира Амиржанова — женщина строгих правил, жесткая, может быть вспыльчивой, но отходчивой. А еще она любит дочь, но особенно — внучек.

По дороге в частный поселок мы разговаривали о том, какой линии поведения, каких настроений придерживаться с мамой Алии, что ей говорить, как себя вести, чтобы не усугубить ситуацию. Я рассказала все, что знала, частично подтверждая прогноз Глеба. И пусть знала я не так много, но семья Алии следовала строгим нравственным правилам. Они боялись осуждения, боялись выглядеть плохо в глазах родственников и соседей, которых у них было очень много, как в любой восточной семье.

BMW Макса въехал в приятный уютный городок примерно без четверти двенадцать. Машина двигалась по дороге, с обеих сторон пролегли тенистые аллеи из тополей и вязов с наполовину облетевшей листвой. Газоны сплошь были усыпаны желтыми листьями, как золотистым покровом. Все мокрое — недавно тут прошел