Вася Красина и Бюро Изменения Судеб - Елена Асвуд

ни штормило вокруг, но если есть на кого опереться, есть тот, кто подставит в нужное время плечо, считай, ты в королевах. Выплывешь из любой передряги и станешь в разы сильнее. Исправишь ошибки, добьешься большего. Главное, об этом помнить.

— Ну что, Бракс? — бодро спросила я у собаки. — Поехали домой? Я замерзла. Алию мы так и не встретили. Значит, пока не судьба.

За два дня до трагедии

Алия стояла возле окна и смотрела на улицу. Раннее, совсем раннее утро. Сумерки. Серый дождь, серые, насквозь промокшие тротуары, потемневшие от влаги стволы деревьев, превратившие осень в унылость. Запах сырости. Лужи, лужи, лужи. Много луж. Небо решило выплакать все свои слезы. Алие плакать не хотелось. Больше всего на свете ей хотелось сейчас умереть. Сдохнуть. Желательно быстро.

Кому она нужна с детьми? Никому.

Тимуру она не нужна! Как ей теперь жить без него?

Она столько терпела, не делала ему ничего плохого, всегда помогала! Она всегда была ему верной женой! И что получила взамен? За что он ее обманул? Просто взял и предал, бросив с детьми. Разве он ее любил? Ему понравилась другая баба. Красивее, моложе, без детей. Другая женщина для него веселее, умнее жены.

Перед глазами появилась картинка, как Тимур ухаживает за другой, как ухаживал когда-то за ней. Цветы, подкупающее обаяние, улыбки, страстные объятья, прогулки по вечерам. Тоска пронзила мучительной болью, окатив с ног до головы. Теперь все это достается другой, и сколько времени он с ней встречается? Несправедливо. Ох, как несправедливо!

Да пусть он катится в ад! Она не даст ему наслаждаться жизнью. Он будет страдать. А вот она страдать не будет. Она не позволит себе мучиться, не позволит быть в груди этому тягучему чувству, рвущему ум и чувства на части. Будто внутри завелся яростный зверь, что раздирает клыками и когтями всю ее нежность и заботу. Ласку, внимание. Ее любовь. И любовь ее дочек.

А девчонки? За что им такое? Вырастут, встретят мужчин, которые их не заслуживают. Они повторят ее судьбу. Ведь дети всегда повторяют… Как жаль. Впрочем, есть выход. Она прекратит их мучения. Зачем им мучиться, зачем страдать, когда можно все быстро закончить? Этот мир не для них.

Дрожащей рукой Алия вытерла со лба пот.

Тимур тоже не заслуживает детей. Их она ему не оставит. Нет и нет. Он их любит? Так вот пусть умоется потом своей болью, когда поймет, что потерял. А потерял он любовь. И вот когда все поймет, то пусть живет со своей стюардессой, шляется по другим бабам, заводит новых детей. Если сможет. А он не сможет. Всю жизнь над ним будет висеть вина за то, что не смог сохранить счастье. За то, что пренебрег семьей в угоду похоти. За то, что не ценил.

Другого выхода нет и не будет. Несколько секунд мелькнут быстро, всего лишь один сильный удар. Слегка покачиваясь, будто выпила не меньше трех бокалов вина, Алия подошла к столу, достала чистый лист, ручку. Наклонилась и стала писать: «Я устала от жизни. В своей смерти никого не виню, но те, кто виноват, себя узнают. Простите».

Буквы прыгали из-под ручки, дрожали, плохо складываясь в корявые слова. Получалось криво, но Алия не замечала. Закончив, подошла к детским кроватям и разбудила девчонок. Взяла Бибку на руки, пытаясь подавить дрожь, Анельку за теплую ручку и повела к окну. Так всем будет лучше. Детям. Ей. Проблемы уйдут. А Тимур… Пусть мучается, как все эти годы страдала она. Она больше о нем думать не будет.

— Мы идем гулять? Гулять идем, да? — лепетала Анель, но Алия все решила. — Мам, тогда надо одеться…

***

Алена задыхалась от боли, набирая СМС в рабочий чат. Вся сцена проигралась перед ее глазами как мрачный, реалистичный спектакль. Уход Тимура. Ступор Алии несколько долгих часов, и вдруг — огромный выброс энергии. Молчаливый и этим чудовищный. Осознание было внезапным. Затем падение фигурок. Одной, второй, третьей. Потрясенные соседи, что оказались на улице в этот злосчастный час. Крики, моросящий дождь, серое небо. Срочный вызов скорой, дурно громкие звуки сирены, подъезжающей к месту происшествия кареты. Констатация фактов людей в белых халатах:

— Женщина мертва. Старшая девочка тоже. Младшая еще дышит. Срочно в госпиталь. Даст бог, довезем.

— Состояние критическое, открытая черепно-мозговая. Поехали-поехали!

— Полицию вызвали?

— Вон они, заезжают во двор.

А до этого — внезапный страх и финальная мысль, что «Все. Совсем все». Удар.

Алена плакала, не в силах справиться с эмоциями после видения. Время истекало, близился один из худших дней на работе, если ничего не изменится. Вероятность события поднялась до восьмидесяти четырех процентов. Это критически много.

Видеозапись стала настолько четкой, что Алена видела стеклянную пустую решимость в расширенных зрачках Алии, ее плотно поджатые губы, даже капельки пота, выступившие у нее на лице, учащенное дыхание, часто вздымающуюся женскую грудь, пьяную шаткую походку.

Алена будто слышала мысли жертв, читала по лицам эмоции. Эти чувства безысходности и эгоизма, подписавшие приговор не только себе, но и дочкам. Матери, всем родным, даже Тимуру.

Она видела искреннее любопытство на личике старшей дочки, когда ту поставили на подоконник. Испуг от случившегося после толчка. Девочка взмахнула руками и, толком ничего не поняв, закричала, начав падение. Сразу заплакала младшая, но даже это не стало для Алии остановкой. Потом она залезла на подоконник сама и, не раздумывая ни минуты, в слезах шагнула прямиком в пропасть. С шестнадцатого этажа.

Переходя грани

Я влетела в кабинет к Алене первой. Фраза «Жду в офисе» была у нас кодовой. Мы договорились, что если вдруг что-то случится по делу Шурзиной, она позовет именно так. Почти белая, как мел, Алена, сидящая безвольно в кресле, откровенно меня напугала. Если бы не выразительный угрюмый взгляд, можно было подумать о худшем. Хотя, разве не худшие новости могут так довести человека? Всегда спокойного, но при этом весьма и весьма жизнерадостного. Поэтому я сразу же бросилась к Петровиченко с расспросами, надеясь оказать ей поддержку.

— Ты в порядке?

— Плохо. Видео слишком отчетливо. Я чувствовала боль Алии.

— Хочешь воды?

— Нет. Не нужно.

— Ведь еще ничего не случилось, да? И время есть. — Я говорила мягко, настойчиво, надеясь, что получится передать уверенность в лучшем, хоть немного успокоить коллегу. — Но почему? Алена, почему ты это испытываешь?

— Вот такая я особенная, — печально улыбнулась она. — Мне легче видеть надпространство в цветах и эмоциях. Кому-то