Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вадим… — Оборачивается. — Я… что-нибудь для тебя значу?
— Конечно, — отвечает он на ходу, глядя перед собой, — ты — чудо. Лучшая девушка на земле.
Сейчас он весь — ожидание. Он на пороге дома, а тут еще я отношения выясняю. Со мной ему все понятно, он мужчина и мыслит иначе: сначала — дело, потом — женщины. Закрадывается подлая мыслишка: вдруг у него там кто-то есть, а тут я подвернулась… сама на шею повисла. «Приспособленец», — прозвучал в памяти голос Леона. Нет, Вадим искренне говорил, невозможно так искусно лгать. Леон ошибся. И не стоит себя накручивать. Просто Вадим на взводе, не до меня ему…
А все-таки если бы он вернулся один, что бы почувствовал? Опять вспоминается Леон: «Женщины. Все бы вам говорить. Постоянно шумите, когда надо молчать». Не могу побороть искушение и продолжаю:
— А я у вас точно чужой не буду? Там, наверное, люди не такие, как здесь…
— Не такие. — Разглядывает траву под ногами.
— А я работать смогу, да? И деньги получать, и мы…
— Да, — отрезает он и добавляет с упреком: — И никого не надо будет убивать.
Отчаянно матерится Генч. Натыкаюсь на его спину, смотрю вперед.
— Твою мать!
Снова эти твари — три штуки цепочкой, в почве. Соединены они тонкими перешейками, взбухающими из-под земли. Та, что в середине, шевелит ложноножкой, постепенно ложноножка втягивается, появляется внизу, шарит по стеблю травы. К горлу подкатывает комок. Леон прав: вряд ли в мире есть существо гаже. Достаю пистолет, знаю, что не поможет, но с ним как-то спокойнее.
— Вот вам и в обход, — говорит Леон и шагает вперед. — Только время потеряли.
На цыпочках иду следом. Да, оно не выпрыгнет и не схватит щупальцем, оно меня не видит и не чувствует — у него нет нервной системы.
А муты про эту дрянь ничего не сказали. Не сочли достойной внимания? Привыкли, как мы к трутовику привыкаем?
Больше на пути тварей не попадалось. Я ведь видела что-то подобное, и совсем недавно. В кошмаре? Вроде наяву. Проклятая девичья память, плавно переходящая в старческий склероз! Леон бы точно запомнил.
Метров двести прошли спокойно, твари не было. Вот и славно, надеюсь, эти — последние. Впереди опять валежник, обходить надо.
Пыхтя, продираемся. За завалом — поляна, до невозможности похожая на ту, где мы впервые увидели паразитов. И, естественно, — они, во всей красе.
— Леон, мы случайно по кругу не блуждаем?
Снимает рюкзак, долго роется, находит стыренный у Синтезатора компас.
— Нет, все правильно.
Пока Леон надевает рюкзак, топчемся на месте. Леон, как обычно, первый, Генка — замыкающий.
Розовое, бесформенное, пульсирует… Мерзость. Живая падаль. Невольно вспоминаются мозги в чьем-то раздробленном черепе. Выпали — и живут себе. Но пахнет на удивление вкусно — свежестью.
Вслед за Леоном подныриваю под рухнувшую сосну. На сломе — целый выводок паразитов. На мху вокруг ствола их тоже до фига. Ступаю осторожно, стараясь не прикоснуться к ним. Впереди та же картина: куски гнилого мяса, разбросанные по земле и прилепившиеся к деревьям. Такое впечатление, что тут разорвало великана.
Истошно орет Генчик, прыжком разворачиваюсь: поднимается на ноги, рожа перекошена, в глаза слезы.
— Оно… т-теплое, — бормочет он. — К-как человек.
— Ты его трогал? Руки покажи!
— П-поскользнулся…
Исполняет приказ: розоватые ладони. Грязные, но обыкновенные. Видать, вовсе оно не опасное, зря мы переживали.
Со временем мы перестаем замечать мутантов, появляется новое ощущение: мы здесь не одни. Гости в чужом доме. Кто-то бесшумно скользит следом, прячется за деревьями. Обернешься — пусто, но почему тогда я кожей чую опасность? Леон тоже постоянно замирает, водит стволом автомата из стороны в сторону, Генчик вертит башкой. Только Вадим погружен в мысли, никто и ничто его не интересует.
Внезапно лес заканчивается, и мы оказываемся на лугу, плавно переходящем во вспаханное поле. По-птичьи дергая головой, Генчик пятится, пятится. Я отступаю за ним.
— Это оно, — лепечет он. — Сваливаем, пока не поздно.
Вадим устремляется назад, в лес. Быстрее всех улепетывает Генчик и бормочет на ходу, задыхаясь:
— Я говорил… там не пройти! А… а вы… Хорошо… успели! Оно… не заметило.
Первым иссякает Вадим, упирается в ноги, хватает воздух ртом. Леон вытирает пот и материт неведомую хрень, которая помешала его планам. Генка с остервенением чешется, как шелудивая собака. Аж раздражает.
— Да хватит тебе чухаться! — ору я и осекаюсь: его лицо испачкано кровью, он чешет руку, ту самую, которой прикоснулся к твари.
Застывает. Подхожу и говорю:
— Кровь откуда?
Недоумевает, смотрит на ладонь: кожа содрана и болтается лоскутом.
— Где это ты так?
— Не знаю… За ствол зацепился. Вообще не больно!
— Бывает, это от страха. Покажи-ка…
Ни черта себе! Мышцы видно… цвета вареного мяса. Крови нет, только по краям раны выступает буроватая сукровица.
— Перевязать надо, — из-за спины советует Леон, лезет в рюкзак, лоскутами рвет какую-то тряпку и протягивает Генчу.
— Давай… — вызываюсь я, но Леон больно хватает за руку и качает головой. — Сам справится. Вот теперь нам поможет обход.
Генка плетется в хвосте, возится с самодельным бинтом, шумно дышит. И вдруг затихает. Оборачиваюсь: с открытым ртом глазеет на руку, «бинт» болтается ненужной тряпкой. По замурзанным щекам катятся слезы.
Медленно подхожу, пытаюсь прикоснуться, но он отпрыгивает.
— Не трогай… Все. Труп я… Все.
Садится на землю, поджимает ноги и утыкается в здоровую руку, левую. Правая отведена в сторону и лежит поверх травы, как ненужная вещь. С чего бы это у него истерика? Опускаюсь на корточки рядом, тянусь к его плечу. Шарахается в сторону и шепчет:
— Ко мне нельзя прикасаться. И к твари нельзя… Вот, — разматывает повязку, поднимает раненую руку ладонью вверх. — Смотри, но не трогай.
Рана ужасна. Неестественно ужасна. Мышцы приобрели цвет гнилого мяса, сукровицы стало больше. По краям вспухли крошечные розоватые новообразования, раскидали ложноножки, прорастающие в кожу. Перед глазами темнеет. Падаю на задницу и сжимаю виски.
— Что тут у вас? — В голосе Леона беспокойство.
Молчу. Генч тоже молчит, все написано у него на лице.
— У вас такие рожи, как будто кого-то хороните, — продолжает Леон уже с раздражением.
— Хороним, — роняет Генч и показывает руку. — Меня.
Никогда не видела, как Леон теряет самообладание. Уверенность и гонор вмиг облетают с него, и теперь передо мной усталый, напуганный человек.
— Дайте мне пистолет, — лепечет Генч дрожащим голосом.
— Парень, только не паникуй, — говорит Леон, меряя шагами поляну. — Что-нибудь придумаем.
— Руку ампутировать надо, — поднимаюсь и отхожу подальше от розовых тварей.
Сознание из последних сил отгораживается от очевидного, из-за чего я чувствую себя пустой куклой. Понимание бьется где-то далеко, на периферии.
— В аптечке Синтезатора должно быть обезболивающее, — подает голос Вадим.
Как и я, он в ступоре. Леон копается в рюкзаке, достает черный чемоданчик и тупит над замком. Вадим старается помочь, в итоге они только мешают друг другу, возятся, пихаются… Щелк!
— Почти ничем не отличается от наших, — говорит Вадим, протягивает Генчу тонкий шприц. — Не знаю, поможет ли… при таком деле.
— Куда колоть? — спрашивает Генч одними губами и вдруг бледнеет, закатывает глаза, падает.
Шприц валяется на мху. Белый. Чужой. Бесполезный.
— Жже-е-ет! — хрипит Генч, загребая пальцами землю.
Отступаю. Отползаю. Что это с ним? Тело выгибается дугой, голова мотается из стороны в сторону, на губах пузырится кровавая пена. Никто не решается ему помочь. Кричу взахлеб:
— Ну сделайте хоть что-нибудь!
Мужчины безмолвствуют. Генч в исступлении рвет на себе одежду, катается. Задирается рубаха, обнажая бледный торс: из трещины на его животе, сочащейся кровью, выбухают внутренности… Нет, не внутренности: розовато-бурое чужеродное тело.
Я — камень. Мне нет до этого дела.
— Больно… — хрипит Генч, пришептывает, срывается на вопль. — Добейте… Добейте-е-а-а!
Леон выхватывает пистолет, целится. Я — камень, мне не нужно отворачиваться. Передо мной — превратившийся в меч милосердия Леон… Передо мной перекошенное лицо, выпученные глаза… Пустота. Гулкая. Выстрел — Генка падает, взгляд его стекленеет, рот закрывается, руки и ноги мелко дрожат. Затихают.
Мы молчим. Мы — камни, не только я.
Тело некоторое время лежит неподвижно и вдруг начинает шевелиться. Закусываю губу, подавляя крик: твари прорастают отовсюду. Пара минут — и вот это уже не труп, а фарш, выпустивший десятки щупалец. Словно его разобрали на молекулы и построили другое существо.
- Солдаты Омеги (сборник) - Виктор Глумов - Боевая фантастика
- Фатум. Сон разума - Виктор Глумов - Боевая фантастика
- Зона Посещения. Шифр отчуждения - Сергей Вольнов - Боевая фантастика
- Игра в поддавки - Александр Митич - Боевая фантастика
- Игра в поддавки - Александр Митич - Боевая фантастика
- Новая Зона. Тропа Мертвых - Игорь Недозор - Боевая фантастика
- Чистое Небо - Кочеров Дмитриевич - Боевая фантастика
- Проект Бессмертие - Юрий Тарабанчук - Боевая фантастика
- Сага смерти. Мгла - Андрей Левицкий - Боевая фантастика
- Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин - Боевая фантастика