Город смерти - Виктор Глумов

Кушнир резко взмыл вверх. Пусть их. Пусть воюют. И второй выговор тебе, старик. Размяк. Гуманистом стал. Забыл, сколько ты мальчишек поубивал? Забыл, что вы с Санькой творили в Первую Марсианскую? А там тоже были голодные и больные люди, которые всего лишь хотели достойной платы за свой труд, а Земля ввела экономические санкции, перекрыла поставку продовольствия и отправила своих сынов и дочерей насаждать демократию. Десантный транспорт, несший Кушнира и Саньку, назывался «Либерти». Санька была пилотом истребителя. Кушнир — руководил внутренней разведкой.

Его не оставляла мысль, что он занимается не своим делом, что создан для другой жизни и другой роли.

Он думал, может, есть вероятность, в которой Кушнир счастлив, безмятежно счастлив, потому что нашел свое место.

И вот в другом мире он встретил молодого дубля. Он с Санькой — но только как друг, иначе Синтезатор не клал бы Сандре голову на колени. Падая, он не выпустил оружия. Очнувшись — взял на мушку Кушнира. Военный? Вряд ли. Скорее — хорошо тренированный бандит. Альтернатива, что и говорить.

Отогнав дурные мысли, Кушнир принялся работать дальше — методично, метр за метром, километр за километром, он прочесывал чужой мир, не обращая внимания на красные точки. И к концу второго дня ему повезло — на экране вспыхнул зеленый огонек.

* * *

Абориген связал его хреново, и Синтезатор через несколько часов освободился. Конечно, «братишка» с дружками был уже далеко, нечего искать. Ломится к коридору, к месту флуктуации. Домой хочет. Молодой еще, глупый.

Дурное настроение мешало, как мешает мозоль легкой походке. И Синтезатор отправился на охоту.

Горожанин, даже другие планеты посещавший умеренным туристом, предпочитавший кабаки и пляже, а не экстрим-туры, он никогда раньше не убивал живых существ. Но не сомневался, что сможет это сделать. Во-первых, здесь он свободен. Во-вторых, здесь он — пришелец из другого, высокоразвитого мира — почти всемогущ.

Оружие он купил заранее, со всей возможной осторожностью. У него были симуляторы, позволившие тренироваться, и он посещал тир. Почему бы не применить навыки?

Синтезатор придирчиво выбрал ружье. Парализатор не годился. Лазер — не спортивно. Охотничья винтовка, огнестрельная, допотопная — вот он, выбор настоящего мужчины.

Синтезатор рассчитывал минимум на кабана, а по-хорошему — на какую-нибудь экзотику. Жаль, что его наверняка ищут, он бы и к людям наведался. Мутантки, конечно, грязные, но, может, попадаются внешне приятные. А отмыть — дело техники уже. Без женщины Синтезатор зверел. Тут «братишка» правильно сделал — прежде всего нашел себе девчонку, симпатичную, чистенькую даже. Зря он ушел… Лет через десять-пятнадцать поймет, что в его мире скучно, никаких возможностей, что так и прозябать ему в безвестности и серости. То ли дело — здесь! Возможностей — миллион, и можно просто жить.

За счет своего ума, а не грубой силы.

Поймет, а будет поздно…

Синтезатор проверил винтовку и выбросил «братишку» из головы. Пусть катится.

Зверья в лесу было на порядок больше, чем обычно. Непуганое, оно не обращало на человека внимания. Стая страховидл, ведущих свой род от летучих мышей, оккупировала сухую сосну. Завернулись в крылья, дрыхли вниз головами. Синтезатор пальнул для острастки, страховидлы с пронзительными, режущими слух вскриками взмыли в небо. Синтезатор несколько минут стоял, наслаждаясь зрелищем, но потом страховидлы перешли в атаку, и ему пришлось спасаться бегством (как он сформулировал для себя — планово отступать). К счастью, оглушенные светом бестии не преследовали его.

Ситуация. Здесь — в относительно чистом, близком к людям месте — не должно быть мутантов. Рыбу в реке Синтезатор уже имел честь лицезреть, и результат ему не понравился. На такую не с удочкой — с гарпуном или подводным ружьем ходить надо, а лучше — взрывчаткой глушить. Подойдешь к омуту, а она всплывет, размерами и очертаниями похожая на подводную лодку, и лупает на тебя всеми глазами. Сколько глаз, Синтезатор не считал — убрался от греха.

Но реки сообщаются между собой, рыбы мигрируют. А куда прет это зверье?

Он не был зоологом, хотя и прочитал перед отбытием несколько популярных энциклопедий — не разбирался в животных. Средняя полоса, никакой экзотики, сплошь — привычные обитатели зоопарка, персонажи старых фильмов и сказок. Кабаны, волки-лисы, зайцы всякие.

Откуда здесь-то всякая пакость?!

Ответ напрашивался сам собой и Синтезатору не понравился. Он рассчитывал на борьбу с людьми, а никак не на противостояние природе. Они бегут от коридора, они бегут от флуктуации. В свое время он предполагал, что флуктуация, оставшись без контроля, может принять причудливые формы. И все равно — звери не должны ее чувствовать! Забрел же в этот мир братишка, занесло, по его словам, двух солдатиков, заплутавших в тумане. И никто из них даже не понял, где оказался.

Кольнуло и отступило одиночество. Синтезатор крепче ухватил винтовку. Выживать он не собирался, он жить собирался. Насколько же несправедливо… Ничего. Пусть с мутантами борются местные. Пусть бросают всю силу на укрощение зверей. А он подождет. Они ослабнут, они будут напуганы — и тогда в блеске достижений современной техники он явится им. Как говорила девочка? «Лунарям». Он явится лунарям, пусть падут.

Запищал радар, встроенный в навигатор. Кто-то летел над лесом, и не на примитивном вертолете. Этот кто-то хорошо маскировался.

Погоня.

Синтезатор, забыв о враждебной фауне, понесся к убежищу. Не достанешь ты меня, не догонишь ты меня, не найдешь ты мою палатку! Я-то, в отличие от тебя, недоумка военного, готовился. Я-то знал, что ты придешь! Бюрократы, не спрятаться от вас… Что у тебя там? Небось договор мой, будешь в нос тыкать, требовать возместить расходы, грозить судом, штрафом, может, и тюрьмой. Вернись, Синтезатор, отдай коды, отдай корпорации все, что сделал.

Не дож-дешь-ся!

* * *

Улей Института гудел, потревоженный. За последние сутки пропали десять разведотрядов, от уцелевших поступали сведения противоречивые, как байки мутантов. Борис Юрьевич, начальник Службы Безопасности, смотрел на город. Окна его кабинета выходили на исторический центр, некогда прекрасный, теперь же загаженный. Красная площадь, знавшая казни и парады, обращена в торжище, а Кремль, сердце великой страны, — в вульгарную средневековую крепость. И жизнь, кипящая внизу, — гремучая помесь средневековья и бандитской вольности. Быдло не осознает этого. Оно просто бьется с лучевой болезнью, с недостатком еды, друг с другом. Может статься, пройдут века, и снова поднимется страна. Может быть, Институт изыщет средства помочь быдлу снова стать людьми… Но Борис Юрьевич был реалистом. Единственный путь — выжечь заразу, оттеснить мутантов в зараженные земли (а то ведь и в Подмосковье уже окопались, страх потеряли), из быдла оставить самых здоровых и сообразительных детишек. И растить их самим. А взрослых… Что церемониться с убийцами, проститутками обоих полов, наркоманами и алкоголиками? От голода пухнут, но самогон из чего-то производят в промышленных масштабах.

Недавно Ректор на заседании Ученого Совета осветил интересный исторический факт: Россию пытался споить Запад. Споить, сторчать, развратить. Им это удалось — Борис Юрьевич не сдержал улыбки. Можно сказать, удалось. Потому что в Сибири ворочается промышленность, есть ведь земельники — дурные, но крепкие фермеры. Все — благодаря Институту, его поддержке, лекарствам, знаниям и координации. А на Западе — только пустыни. И, может быть, мутанты. Вот так-то, товарищи.

И все же. Взрослое население Москвы больно, и больно неизлечимо. Отбросы общества, стекавшиеся сюда последние пятьдесят лет, выжившие после войны… В те годы, как и сейчас, прав был сильнейший или подлейший. Эти отбросы вырастили достойную смену. Осведомители докладывают о росте детской проституции. Пяти-шестилетние девочки предлагают себя у рынка. У Красной площади. У разрушенных временем и алчными руками стен исторических памятников.

Борис Юрьевич никогда не выходил за периметр Института. Но любил Москву и слыл ее истинным патриотом. Для обожания не обязательна телесная близость, Москва была его Прекрасной Дамой, его Беатриче. Никто не знал о ней больше Бориса Юрьевича — таинственные изгибы истории, сокровенные складки архитектуры…

— Борис Юрьевич, — кашлянул докладчик, спиной к которому начальник стоял уже минут десять, — так каково ваше мнение?

— Не мешайте. Я думаю.

Докладчик замолк. Он потел, в кабинете воняло кислятиной.

Миграция зверей, кочевье мутантов, слухи о неведомом чудовище, о «мертвой земле», «гнилом тумане», просочившиеся даже сквозь периметр. Быдло, пытающееся найти защиту за стенами Института — впервые за много лет. Делегации разбойников-«баронов», в ногах валяющиеся у охраны. «Пустите, пустите, мы заплатим». Он приказал стрелять на поражение, но даже это не остановило быдло.