Тайны родства - Икан Гультрэ

Поколебавшись с минуту, я подошла к Семниру:

— Силы… Силы мне нужны, как никогда прежде. Силы смириться, силы жить дальше. Силы принять тяжелое решение… и не одно.

В храме лечебницы всегда лежало зерно для приношений богам, но я нащупала нож, который хранился в нише при входе, и срезала прядь волос. Мое приношение было особым — так ведь и случай особый. Как тогда, в замке. Я снова взаперти, мои возможности вновь ограничены. Словно вернулась на старт. Да, багаж подрос, но ведь и амбиции выросли… Я опустила прядь в выемку жертвенника и подожгла — благо мне не нужно было видеть, чтобы выдать магический огонь нужной силы, я это делала автоматически.

Потом обратилась к Таниэрэ, целительнице. Всего два слова:

— Если возможно… — и снова прядь волос на жертвеннике.

К Сэнтарит:

— Помоги мне понять смысл произошедшего. Ведь не бывает же так, чтобы все было зря, правда?

Астиру я просила о счастье в любви. Не для себя — для Лэйриша.

Лейнар я ни о чем не просила. Просто принесла жертву.

А потом просто стояла долго-долго и мысленно беседовала — то ли сама с собой, то ли все-таки с богами. Спроси кто-нибудь тогда — не смогла бы ответить определенно. Просто что-то происходило со мной в этом месте. Что-то очень важное для меня.

Когда Рьен вернулся за мной в храм, на голове у меня красовалась неровная стрижка. Сама я этой неровности не видела, но у меня не было оснований в ней сомневаться — ведь в этот раз милосердная богиня не взялась собственной рукой подравнять мои волосы.

— Что ты с собой сделала, Лари? — ошарашенно воскликнул целитель.

— Ничего особенного, Рьен, ничего особенного… Я когда-то уже приносила в жертву свои волосы, сегодня вот… решила повторить. Самое смешное, что в тот раз волосы не были жертвой, оторванной от сердца, потому что я все равно собиралась срезать их и прикинуться мальчиком. Сегодня они мне тоже не нужны, потому что не могут ничего убавить или прибавить к моему уродству. Зато ухаживать за ними непросто, если не видишь.

— Мне все-таки не нравится, как ты рассуждаешь, — вздохнул Рьен, — есть в этом что-то… безнадежное. Безысходное. Умирать не собираешься, но хоронишь себя.

— Возможно, ты прав, — откликнулась я.

— Кроме того, — целитель снова вздохнул, — ты достаточно богата, чтобы вокруг тебя крутился отряд помощников, в том числе и таких, что будут ухаживать за твоими волосами.

— Да ладно, — я хмыкнула, — по мне так лучше вовсе без посторонних. У себя дома я способна обойтись собственными силами.

В палату я вернулась уже совсем без сил и рухнула на кровать. Нет, я не заснула — именно теперь, после обращения к богам, я нашла в себе силы пообщаться с матерью-змеей. Саа-тши откликнулась на мой призыв мгновенно:

"Что произошло с тобой, девочка моя?" — понятно — чувствовала и волновалась.

Я рассказала — и про само нападение, и про свои мысли и действия после него.

"Ты не права, детка".

"В чем?"

"В том, как ты обошлась со своим Лэйришем".

"Мать, я не хочу, чтобы он опомнился, когда я научусь рассчитывать на его присутствие в своей жизни!"

"Даже если так… Надо было дать ему возможность почувствовать себя сильным рядом с тобой слабой, ответственным за тебя".

"Чтобы потом он почувствовал себя слабым и предателем? Боюсь, что тогда ему было бы еще больнее".

"Что ж, не берусь судить, дочка".

"А совет дашь какой-нибудь? Ну, о том, как дальше жить".

"Один совет дам, — ответила змея, — не отворачивайся от людей, не прогоняй их от себя. Не бойся надеяться, доверять, рассчитывать на ближних".

"Прогнать никого больше не могу. Хотя не представляю себе, что дальше с детьми будет. Наверно, надо отправить Наташку к деду".

"Что ж, — задумчиво отозвалась саа-тши, — возможно, дед в этой ситуации — лучший выход".

Слова эти я приняла как руководство к действию. Если до этого дня я настаивала, чтобы детей ко мне не пускали, то нынче попросила Рьена, чтобы он позвал ко мне сестру.

— И звать не надо, — ответил на мою просьбу целитель, — она и так здесь каждое утро торчит, все надеется, что ты ее позовешь. Плачет. А Мар после школы приходит. Тоже надеется на что-то. Уроки у меня в кабинете делает.

Действительно, Наталья зашла ко мне на цыпочках следующим утром.

— Можешь не стараться идти тихо. Я не сплю и хорошо тебя слышу, — встретила я сестру.

Она судорожно вздохнула и присела на краешек кровати.

— Как мы теперь дальше жить будем? — спросила. — Тебя вылечат?

— Нет, малыш. Глаза мне уже не вернут — даже в магическом мире целителям это недоступно.

— Жаль, — вздохнула девочка, — я боюсь, что тебе скучно будет дома. Но я могу читать тебе книги вслух, я уже хорошо читаю!

Чувствовалось, что это не те слова, которые Натка хотела бы сказать на самом деле. Но эти давались проще других, потому что подразумевали какое-то ровное течение жизни в дальнейшем.

— Вот о том, как оно дальше будет, я и хотела бы с тобой поговорить. Собственно, у меня к тебе есть одно предложение: отправляйся-ка ты к деду. У тебя есть возможность позвать его, а он будет только рад тебя принять.

— Да ты что! Как это так?! Ты что, правда думаешь, что я тебя вот так брошу?! — возмутилась девочка.

— Детка, — я пыталась не раздражаться, хотя давалось мне это почему-то ужасно трудно, бесило любое возражение, — я твой опекун. По закону. Но в реальности я сейчас инвалид и сама нуждаюсь в опеке. Я тебя ни защитить не могу в случае чего, ни научить чему-либо полезному.

— Ну и что? — вскинулась сестра. — Я сама уже много что могу делать. А учиться в школу пойду, и дома буду заниматься. Поступлю потом в магическую школу… с Маром…

— Вот с Маром я не знаю, что делать, — вслух рассуждала я, — его-то некуда отправить, у него кроме меня и Крела нет никого.

— У него есть я! И я никуда не собираюсь!

— Не выдумывай! — рявкнула я, — Деда зови!

— Ах, так, значит! Деда?! Будет тебе дед! — прошипела девчонка и выскочила из палаты.

Обиделась. Еще одну оттолкнула… А ведь мать-змея предупреждала…

В одиночестве я оставалась недолго, буквально через несколько минут Натка вернулась. И не одна.

"Дед… — мысленно простонала я. — Что она ему наговорила?!"

Гилеари подошел к моей кровати стремительным шагом. Я буквально чувствовала его взляд — строгий, немного даже сердитый и в то же время обеспокоенный.

— Ну что, — тихо спросил он, — уже приговор себе подписала?

— Если ты о самоубийстве, то — нет. Точно нет. А о своих шансах на нормальную жизнь сужу трезво. Я сама целитель, и понимаю, что помочь мне здесь никто не сможет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});