Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

Хилдинг вдруг рассмеялся.

— Вечером я провожал Марту, — объяснил он, — от филологического факультета до «Каролины». Она сказала, что Харалд Бруберг похож на тапира. Неплохо подмечено. Ведь он действительно похож. Черт меня побери, если я хоть раз в жизни видел человека, похожего на тапира!

Он наслаждался сигарой с бесконечно довольным видом.

— Лично я не думаю, чтобы Манфреда кто-нибудь отравил, — сказал он. — Уверен, он сам наложил на себя руки.

Он усмехнулся. Не успел я решить, уместна или неуместна была в данном случае его шутка в адрес Бруберга, как он снова заговорил. И на этот раз совершенно серьезно.

— Жизнь Манфреда была невероятно скучна и уныла. И в один прекрасный день ему это надоело. Ведь Анна Лиза тоже может нагнать тоску. Я бы не выдержал так долго. Но Манфред был человек долга. И он боролся до конца.

— Ну а если…— сказал я.— Кто мог его отравить?

.— Не знаю, — хмыкнул Хилдинг.— Для меня это совершенно непостижимо. — Он затянулся, посмотрел на меня сквозь маленькое голубоватое облачко дыма и добавил: — А кроме того, мне это совершенно неинтересно.

Сделав последний глоток, он допил свою порцию. Но у меня еще оставалось.

— А был ли повод для убийства?

— Насколько мне известно, не было, — ответил Хилдинг.

— Ошибаетесь, — заявил я.

Он удивился.

— Что ты имеешь в виду?

Потом стряхнул пепел с сигары.

— Ведь он был ревизором в благотворительном обществе «Бернелиуса», — осторожно напомнил я и пристально посмотрел на него. Похоже, слова мои впечатления не произвели. Он только прищурил глаза под густыми бровями и мельком покосился на меня. Но не двинул и пальцем. И ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Я полагаю, это не намек? — спокойно спросил он.

— Отнюдь, — заверил я.

— Я совсем забыл, что ты бываешь у Бринкманов. А старуха уверена, что я последний негодяй. Но неужели она обвиняет меня в хищении денег?

Я понял, что сморозил глупость. Надо же быть таким идиотом!

— Спросите у нее, — сердито буркнул я.

— Непременно спрошу, — заверил он.

— Но старик относится к тебе с большой симпатией. Ведь у него сердце находится в желудке. И он до сих пор никак не может забыть про обед, на который ты пригласил его в ноябре. При одной мысли о том обеде у него текут слюнки.

Хилдинг расхохотался.

— Старик — прелесть. Он свалял большого дурака, женившись на этой старой карге. — Он выпустил облачко дыма и поднял брови. — А что собой представляет дочь?

— Хорошая девушка, — ответил я.

— Настоящая валькирия, — заметил он.

Теперь Хилдинг испытующе посмотрел на меня. Но на меня это тоже не произвело большого впечатления. Никаких причин смущаться у меня не было.

— Не берите меня на пушку, — посоветовал я Хилдингу.

Некоторое время мы снова сидели молча. Я взял еще пригоршню орешков и все жевал и жевал..

— В кассе благотворительного общества все деньги до последнего эре на месте, — сказал он. — Так что передавай привет фру Эллен.

Его голос звучал спокойно и сурово.

— Сами передавайте, — буркнул я. — Я вам не почтальон!

Наши стаканы наконец опустели. Мы встали и вышли из бара. Уже на площади Флюристорг, когда мы собирались разойтись в разные стороны, Хилдинг наклонился ко мне и сказал:

— Что, собственно, творится с прекрасными валькириями?

Он перешел улицу и направился к стоянке такси. Я некоторое время смотрел ему вслед. Вдали расплывалась коренастая фигура в пальто, узких брюках и ботинках на каучуковой подошве. У него было кольцо с печаткой на мизинце и ровные белые зубы, и от него в любое время дня и ночи исходил легкий запах одеколона.

ТУРИН

Стояла ясная погода, не слишком холодная, как раз в меру. Когда я вышел из дому, термометр показывал восемь градусов мороза. Такая температура как свежая вода в жаркий летний день: она не пробирает до костей, а только взбадривает. Солнце уже поднялось на синем небосклоне. Снег в Английском парке вспыхивал под ногами миллионами искр. Было минут десять одиннадцатого. Чудесное утро. Очутившись между главным зданием «Каролины» и выходящим в парк флигелем, я вдруг оказался в тени, которую отбрасывала библиотека. Мороз сразу стал резким и пронизывающим, и я пошел быстрее. Когда я возьму в университетской библиотеке заказанную книгу, надо будет позвонить Ульрике и вытащить ее на лыжную прогулку в Ворсэтра. Непременно нужно вытащить ее из дому, чтобы не трястись в душном автобусе. Если мне удастся ее уговорить, мы поедем вместе в машине старика. Но мне хотелось взять ее с собой не только ради машины. Все это время снега не было. И мы давно мечтали о том, что, когда наконец выпадет снег, поедем кататься на лыжах в Ворсэтра или куда-нибудь еще. Мы оба очень любили лыжи. И я давно ждал, когда наступит этот день.

В библиотеке я зашел в экспедицию и получил нужную книгу. Потом направился в главный читальный зал — надо было порыться в каталоге. В зале было сравнительно пусто. У западной стены за длинным столом сидело человек семь-восемь, не больше. Лучи солнца пробивались сквозь стеклянную крышу и освещали девиц, собравшихся у барьера. Сквозь высокие окна зала тоже лились потоки света. Некоторое время я рылся в карточках, но нужной книги так и не нашел, а потом мне приспичило в туалет. Он находился этажом ниже. Я спустился по винтовой лестнице, дернул на себя дверь в мужской туалет и застыл на месте. Я чувствовал, как весь похолодел при виде такого, чего никак не ожидал увидеть, во всяком случае в то утро. На полу сидела Марта Хофстедтер. И она была мертва.

Туалет состоял из двух комнат: внутренней — с унитазом и наружной, где стояли зеркало, умывальник и корзина. Марта сидела под умывальником, прислонившись к стене. Ноги ее, неестественно белые, были раскинуты. Голова запрокинулась назад и свешивалась на плечо. Глаза смотрели в одну точку. Рядом на полу лежала шляпа, пальто было распахнуто. Из-под него виднелся темно-зеленый джемпер.

Не знаю, сколько времени я стоял и тупо смотрел на нее. Не каждый день натыкаешься на трупы людей, и особенно на трупы женщин в мужских туалетах. Когда ко мне снова вернулась способность соображать, я отпустил дверь и помчался вверх по лестнице. Ворвавшись в главный читальный зал, я заметил девушку, которая стояла за барьером и жевала резинку. Я не бежал, а быстро шел, но так быстро, что читатели, сидевшие за столами, удивленно поглядывали в мою сторону. Когда эта девушка заметила меня, она перестала жевать, засунув резинку куда-то за щеку, улыбнулась и наклонилась над барьером. Я показал на телефон, стоявший возле нее, и сказал, чтобы она дала мне трубку. Секунду она колебалась, но выражение моего лица, очевидно, убедило ее, что речь идет о чем-то важном.

— Сначала вам ответит коммутатор, — сказала она, протягивая мне трубку. Она нажала на белую кнопку, и в трубке послышался женский голос.

— Полицию, — отрывисто бросил я.

Некоторое время в трубке царила мертвая тишина.

— Кто вам нужен? — спросила телефонистка через несколько секунд. Она неправильно меня поняла. Она решила, что я звоню из полиции.

— Соедините меня с полицией, — сказал я. — Я звоню отсюда, из библиотеки.

— Теперь понятно, — сказала телефонистка. — Назовите номер абонента.

Это был один из тех голосов, которые механически повторяют заученные фразы, даже не слушая, что им говорят. Возможно, телефонистка листала какой-то журнал-и одновременно говорила со мной. Тогда я решил принять более энергичные меры.

— Послушай, — заорал я в трубку, — соедини меня немедленно с полицией!

Трубка снова затихла. По-видимому, мой крик достиг цели. Девушка за барьером потрясенно уставилась на меня.

— У вас есть телефонный справочник? — спросил я.

— Телефонный справочник? — тупо повторила она.

— Да, такая толстая книга с номерами телефонов! — рявкнул я.

В тот же миг телефонная трубка ожила.

— Ну как? — спросил я. — Долго мне еще ждать?

— Я соединяю вас с полицией! — кричала телефонистка, чуть не плача.— Я здесь совсем недавно и…

Насколько я понял ее слова, ей надо было содержать мать и двоих детей.

— Мне нужна полиция, — прервал я телефонистку. — А об этом вы мне расскажете когда-нибудь в другой раз.

— Полиция… — повторила она.

В трубке что-то затрещало. У девушки, стоявшей за барьером, глаза полезли на лоб. Потом откуда-то из-за стеллажей появилась еще одна девушка. И у нее глаза тоже вылезли на лоб.

— Полиция… коммутатор… — слышалось в трубке.

— Уголовный розыск, — сказал я. — Скоро я добьюсь от вас толку?

— Уголовный розыск,— повторила телефонистка. В трубке снова затрещало.

— Да, здесь толку не добьешься, — сказал я девушкам, стоявшим за барьером.

— Уголовный розыск, — послышался в трубке мужской голос.