Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

Нарисовался я и в Московском бюро РС, напомнив Володе Кулистикову о его словах по поводу контакта с Руцким. Кулистиков пообещал недели через две дать мне знать, когда Руцкой будет готов со мной встретиться. В бюро РС я повстречал и давнего знакомого из американской корпорации "РЭНД" Сергея Замащикова. С моей программой он теперь сотрудничал крайне редко, просто передавая материалы через Вашингтон. "РЭНД корпорэйшн", как и радио "Свобода", переживала далеко не лучшие финансовые времена, так что Замащиков, как я слышал, подвизался и в частном бизнесе. В каком конкретно, я не поинтересовался. А зря! Вокруг Замащикова ужом увивался будущий "придворный биограф российских президентов" Сашенька Рар, в "девичестве" Юдин. Глядя на них, меня так и подмывало спросить: "Господа, а вы случайно не любовники?" Но я почему-то сдержался. Я также не стал спрашивать Рара и о том, как у него продвигается "дружба" с российской внешней разведкой. К тому времени Саша Рар уже числился в кадрах не Исследовательского отдела радио "Свобода", а "хитрого" института в Берлине, который прикармливался от внешнеполитического ведомства Германии и от немецкой же разведки. Если "дружба" у Рара продвигается, значит, и я старался не зря, год назад представляя его "друзьям".

Я взял у Замащикова номер его московского телефона, оставил свой, раскланялся с публикой в бюро и спустился вниз к тачке, где в ожидании кемарил Юра, с предложением где-нибудь чем-нибудь перекусить. Нынешнее московское лето обещало быть интересным.

В Белоруссию мы поехали поездом. Мое предложение полететь самолетом Игорь счел нерентабельным. Не успеешь взлететь, как уже пора садиться. Ни выпить как следует, ни поговорить. Утром Серега Зуев забрал нас с вокзала, и вот мы уже у сестры Раиски - сидим за столом, хватаем, какие есть, напитки, не забывая при этом и закусывать. Михаил Федорович время от времени намекает: не принести ли гитару? Я вежливо даю понять, что человек с дороги, устал, не "гони вороных" - будут тебе и песни. Серега Зуев готовит тачку к поездке в Речицу. То есть сегодня мы отдыхаем.

Я, оставив Игоря наедине с Мишей и узревшим наконец "живую легенду" племянником Вадимом, по этому случаю держащим рот шире обычного, расспрашиваю сестру об отце. Ответ гласит: пьет, когда есть на что, и чудит, как обычно. По ее мнению, пора стариков перевозить поближе к себе, в Минск. Я соглашаюсь. Раиса и Вадим едут с нами. Михаил Федорович добирается в Речицу "на перекладных". Серегина тачка, к сожалению, не безразмерна, а меня еще и очередная мюнхенская подруга попросила заглянуть к ее родне в Гомель.

Не стану утомлять читателя подробным описанием нашего пребывания в Речице. Я повидал мать, пообщался с батей, на которого Морозов произвел впечатление, впрочем, как и папа Коля на самого Игоря. "Не простой человек твой батя",- сказал мне потом братан. Это уж точно. Хотя лучше бы и ему, да и мне тоже, быть чуточку попроще, легче бы, наверное, жилось на белом свете.

Через пару дней мы вернулись в Минск, погуляли по городу, съездили на Остров слез к монументу погибшим в Афганистане и засобирались обратно в Москву. Находясь в Минске, я выяснил, что предвыборной кампанией Лукашенко руководит Виктор Нестюк, впоследствии глава администрации белорусского президента. Когда-то они вместе служили в политотделе Брестской погранзаставы. Я вышел через свои каналы на полковника запаса Нестюка, и тот попросил меня позвонить по телефону в начале июля, дав понять, что со мной Александр Григорьевич будет беседовать, хотя "Свобода" в целом, по их мнению, занимает негативную и даже, как он сказал, "провокаторскую" позицию по отношению к кандидату в президенты Белоруссии Александру Лукашенко. Поблагодарив Виктора Нестюка, я попросил его передать мои искренние пожелания Александру Григорьевичу одержать убедительную победу на президентских выборах. Мы попрощались до июля.

Зуев отвез нас с Игорем к поезду и ранним утром на Белорусском вокзале нас встретил Шавров

В Белокаменной снова нарисовался Елистратов. Грузинский, а может, и чеченский бизнесмен дал ему отпуск, дескать, надобность в специалисте по романским языкам временно отпала, так что он честно-де готов отрабатывать свои "трудодни" в качестве "извозчика".

- Иншалла! Бисмалла, аль Рахман, аль Рахим... Вот тебе, Мишаня, и первый маршрут. Вчера я говорил по телефону с Руцким. Александр Владимирович примет меня послезавтра во второй половине дня в собственных апартаментах. Улица Остоженка тебе, полагаю, известна? Руцкой живет рядом за углом. И давай без опозданий, от моих, простите, "апартаментов", путь к нему не близкий. А сегодня и завтра - экспромт. Катаемся по городу, книжечек почитать закупим, покушаем и, конечно, выпьем. Ах, простите, вы за рулем? Вам нельзя? Ну тогда я один за всех. А взбредет чего в голову, заедем и с кем-нибудь побеседуем.

- А к Руцкому ты...

- К Руцкому, Мишаня, я иду савсэм адын!

В означенный день мы подъехали в район улицы Остоженка, и Миша начал выискивать место для парковки, внимательно оглядывая окрестности.

- Ты знаешь, кажется, будущего участника твоей программы здорово обложили "наружкой". Тут как минимум четыре разных точки наблюдения, не считая пеших филеров,- заметил с явной тревогой Елистратов.

- Тебе-то что, ты остаешься в машине.

- Знаешь, лучше я в другом месте запаркуюсь, во дворе дома Пластуна, да заодно и в гости к нему загляну.

- Как знаешь, только не говори Пластуну, где я. Закончу работу - сам поставлю его в известность.

Высадив меня, Елистратов развернулся в сторону Остоженки, а я подошел к ограде уютного особнячка, архитектурно схожего с "Президент-отелем". Охрана проводила меня к лифту, поднялась со мной на самый верхний этаж и подвела к квартире Руцкого.

Дверь открыл сам Александр Владимирович, по домашнему одетый в спортивный костюм. Я поздоровался, пожал протянутую мне руку и прошел через прихожую в кабинет. Сразу скажу, ходившие по Москве досужие сплетни о "царском убранстве" апартаментов бывшего вице-президента не подтвердились. Квартира хотя и крупнее по метражу, но по убранству - не богаче моей мюнхенской, а я, по западным меркам, живу весьма скромно. Да и компьютер на рабочем столе Руцкого - не самый крутой. Единственным украшением квартиры генерал-майора авиации служили модели боевых самолетов. Их было так много, что у меня разбегались глаза, и на некоторое время я позабыл о хозяине: "Вот бы сюда Серегу,- подумал я про себя, зная страсть Шаврова к авиамоделированию,- за уши бы не оттянули".

- Интересуетесь?

- В детстве мечтал стать летчиком, как и каждый нормальный русский ребенок.

Руцкой улыбнулся, взгляд до этого напряженных глаз потеплел. Мы говорили долго, более трех часов. Поначалу, на меня опять накатило (не успел как следует "принять на грудь"), и я заикался больше обычного. Рукцой остановил меня, жестом показав, чтобы я выключил магнитофон.

- Давно это у вас?

- Давно, но так - волнами, то подкатит, то уйдет. Не успел принять сто грамм для "храбрости".

- Не стесняйтесь.

- А вы?

- Мне нельзя.

Я опрокидываю рюмку, водка приятным теплом растекается по желудку. На лбу сразу выступает испарина, но это нормальная реакция. В целом я успокаиваюсь.

Александр Владимирович продолжает:

- В детстве я тоже заикался. Сами понимаете, с этим в летное училище дорога мне была заказана. Но переборол себя - как только, как вы говорите, "подкатывало", научился делать паузы, говорил медленно, чуть протягивая гласные, и проблема эта ушла. На вступительных экзаменах никто ничего не заметил.

Я принял еще рюмочку, снова включил магнитофон и последовал совету собеседника. Как ни странно, у меня получилось почти сразу, правда, время от времени заикание все же проскакивало, если я забывал о самоконтроле и торопился говорить.

Основным лейтмотивом беседы, конечно, были события августа 91-го, октября 93-го и роль Александра Владимировича в этих событиях. Я понимал, что генералу тяжело вспоминать об этом, а вопросы у меня были отнюдь не прилизанные. Но Руцкой реагировал на них нормально и отвечал спокойно, без излишних эмоций. А на мой вопрос, если бы историю можно было повернуть вспять, ответил, что повторил бы пройденное, может быть, уже с учетом прошлого опыта, но историю вспять не повернешь, в этом-то все и дело. Потом у нас была тема Афганистана: Герой Советского Союза Александр Руцкой вспомнил авиабазу Баграм, сослуживцев, последний вылет его "грача" - 25-й "сушки", катапультирование и плен. Почти в самом конце разговора, уж не знаю по какому наитию, я коснулся вопроса Чечни и личности другого заслуженного летчика - Джохара Мусаевича Дудаева. Войны в Чечне тогда еще не было, но закулисные приготовления к ней уже велись. Если помните, уважаемый читатель, еще в самом конце 91-го в кремлевских кулуарах шел разговор о том, чтобы хорошо спланированной военной акцией поставить Чечню под российский контроль и навсегда задавить ростки какого-либо сепаратизма, пока не поздно. Разговоры эти так и остались разговорами, а потом уже было поздно.