Темные изумрудные волны - Федор Московцев

От захлёбывающегося хохота Андрей чуть не свалился под стол. Наклонившись, согнувшись вдвое, он держался за живот, стараясь при этом удержать равновесие и не упасть со стула. Наконец, он выпрямился, и, вытерев слезы салфеткой, посмотрел на Катю. Она была абсолютно серьезна, и смотрела на него мягким, ласкающим взглядом.

Андрей потянулся за бокалом и тут заметил, что за их столиком находится посторонний.

Широкоплечий парень с квадратной физиономией и нехорошим взглядом уселся напротив. Откуда он взялся, и что ему нужно? Отпив глоток, Андрей заметил, что остальные посетители нет-нет, бросали в их сторону какие-то странные взгляды, бурно жестикулируя при этом, а что-то говорили на своём языке.

— Откуда сами? — спросил незнакомец.

— А что за сани… — сказал Андрей машинально.

— Откуда приехали?

— Ты кто? — переспросил Андрей с любопытством естествоиспытателя.

Незнакомец побагровел и чуть подался вперед.

— Я — Леван, житель Сухуми. А ты кто такой?

Многие посетители уже неотрывно следили за происходившим диалогом.

— Послушай, Леван. Чем обязан, какие-то проблемы?

— Проблемы могут быть только у тебя. Ты в гостях, сиди ровно, и не вы…вайся.

— А ты здесь дежурный по республике? Я уже отметился, у кого нужно. И мне сказали, что этого достаточно.

— Ну, ты погнал, понторез залётный.

— Я у себя дома, приятель, — перебил его Андрей.

К столику подошёл ещё один парень, постукивая кулаками друг о друга, он был похож на Рэмбо перед боем. Леван стукнул по столу так, что подпрыгнула посуда, и взревел:

— Твой дом — Москва, чатлах!

«Рэмбо» пояснил немного более дружелюбно, что необходимо «оказать уважение».

— Не понимаю вашего навоза здешнего, вам, что ли, налить, — уточнил Андрей.

Тут подошли ещё несколько человек. Вперёд выступил один, с правильным, словно высеченным из камня, лицом, стоя в расслабленной йоговской позе, он что-то быстро заговорил, обращаясь к Левану. Тот поднялся с тяжеловесной медлительностью трогающегося тепловоза, и в ответ сказал что-то резкое. Завязался ожесточённый спор на незнакомом языке вперемешку с русскими словами. Ясно было только то, что некий Гиви подошёл, чтобы заступиться за гостей, а Леван требует каких-то знаков уважения.

Уже добрая половина посетителей кафе поднялась со своих мест. Эпицентр словесного турнира переместился в центр зала. Уже никто не показывал в сторону дальнего столика, про «залётных» гостей забыли, смелый порыв вознёс участников из простого застольного разбирательства «ты меня уважаешь?» в разрежённую атмосферу высоких материй — политика, межнациональные взаимоотношения, история родного края. Голоса ударились о голоса. Среди иноязычного шума можно было различить отдельные слова, произнесённые по-русски: Москва, Грузия, Сухуми, НАТО, ишак, русские мафиозники, поменять лица, ара, чурка курносая, я твою маму пёр. Андрей и Катя, — случайные посетители, заглянувшие перекусить, впутались в сложное переплетение жизней, совести, и страстей сухумских жителей.

Наблюдая за перебранкой, Андрей прикидывал в уме ходы отступления. До выхода слишком далеко. Вдвоём не убежать — это точно. Катя, как ни в чем не бывало, продолжала потягивать вино. Она наблюдала за происходившим с интересом спортивного арбитра.

Тем временем разговор перешел на более беспокойную тему. Всё больше звучало нецензурной брани, которую, судя по всему, местные позаимствовали у русских. То были названия половых органов с прилагательными, обозначавшими принадлежность к различным видам животных, грубый фекально-генитальный юмор.

Беседа ширилась. Уже все посетители кафе вскочили со своих мест. И если сначала все стояли одной толпой, то постепенно общая масса людей разделилась на два враждующих лагеря. Как-то само собой получилось, что сторонники Гиви оказались по одну сторону, сторонники Левана — по другую. Силы оказались примерно одинаковыми. Жужжащий гул навис над спорщиками. Точку кипения преодолели очень быстро. Кто-то кого-то толкнул, кто-то кого-то задел. Кто-то как бы нехотя вынул из-за пояса нож и начал им размахивать. Кто-то в кого-то запустил бутылку. Кто-то кому-то не уступил дорогу. Задерживающие центры отказали, и люди показали, на что они способны.

Завязалась драка. Вот один колотил другого головой о стол. Вот ещё один, повалив другого на пол, силился набить противнику рот полотенцами.

Всё смешалось в один клубок. Звенела посуда, трещала мебель, хлёсткие удары взрезали застоявшийся воздух. Мелькали кулаки, ножи, кастеты. Летели кувшины, бутылки, стулья. Вместе со скатертями сыпалась на пол сервировка. Под ногами хрустело битое стекло и фаянс. Валялось мясо, овощи, лаваш. На раскалённой жаровне вместе с люля-кебабом шипела бейсболка. В расплавленном жиру пузырился кроссовок. Суконные скатерти путались в ногах.

Примерно рассчитав, кого в какую сторону толкнуть, чтобы пробраться к выходу, Андрей взял Катю за руку, и повел её среди сцепившихся противников.

— Сиди, Москва, на месте! — раздался откуда-то голос Левана.

— Обождите, ребята! — налетая на него, добавил Гиви.

И они, вцепившись друг другу в горла, повалились на стол.

Пришлось ретироваться в свой угол. Андрей был относительно спокоен. Судя по технике боя, применяемой сторонами, в углу какое-то время можно было бы обороняться от этих ребят — если сюда кто-то сунется — даже если их будет несколько.

Зал застонал. Мелькали тяжелые кулаки. Противники хватали друг друга, били, топтали, бросали через стол. Два амбала, схватившись, катались по полу. Отовсюду неслись яростные выкрики.

Свалка продолжалась. Противники молотили друг друга со сладострастной жестокостью. Чувствовался звериный лик местного бытия. Заведение напоминало вывороченное нутро неведомого чудовища. Битая посуда, поломанная мебель, разбросанная по полу снедь.

Обозначилась и новая тенденция. Хватая за грудки или за шиворот, дерущиеся выпихивали друг друга на улицу. И продолжали рубиться там, оглашая ночную улицу воинственными криками.

Помещение опустело. Некто, поднявшись с пола, прошелся, пошатываясь, и, грузно опустившись на стул, сделал глоток вина из кувшина, а остальное вылил на окровавленную голову. Возле входа двое противников, сцепившись, оттолкнули друг друга, и, отлетев на порядочное расстояние, уже больше не сходились. Видимо, уже устали.

Тут с улицы вбежал тот тип, которого Андрей мысленно окрестил «Рэмбо». Оказалось, его зовут Лома. Увидев одного из тех, кого считал противником — того парня, что поливал свою голову вином — Лома схватил бутылку, разбил пополам, и размахивая горловиной с заострёнными краями, стал грозно на него надвигаться. Тот вскочил с места, и схватил стул, собираясь им обороняться.

Бармен подал голос из-за барной стойки. Прозвучало долгожданное слово «милиция». Обернувшись к нему, Лома что-то грозно прошипел. Бармен предусмотрительно спрятался за стойку, и новую реплику, в которой, опять же, прозвучало слово «милиция», подал уже оттуда.

На этот раз Лома разозлился, и, схватив стул, запустил его в стойку с бутылками. С грохотом посыпалось стекло. Бармен, осыпаемый осколками, громко завопил.

И в этот момент, на сорок пятой минуте побоища, прибыла милиция. Увидев людей в форме, Лома так и застыл с поднятой кверху рукой, крепко сжимавшей осколок бутылки.

Два милиционера увели его, из окна было видно, как его заталкивают в «УАЗ», один остался, чтобы переговорить с барменом, который, осмелев, высунулся из-за стойки.

С улицы зашли несколько человек, среди них — Леван и Гиви, в обнимку, как лучшие друзья. Милиционер, оторвавшись от беседы, начал что-то сердито выговаривать Левану, тот невозмутимо оправдывался.

Со своего места Андрею было видно, что милиционеры забрали одного только Лому. Остальные участники драки не спешили расходиться. Кто-то оживленно переговаривался, кто-то употреблял разорванную рубашку на то, чтобы перевязать рану, кто-то помогал товарищу подняться с тротуара.

Андрей нашёл момент удобным для того, чтобы покинуть заведение. Они с Катей вышли из своего угла, и подошли к бармену, чтобы расплатиться. Но Гиви их опередил. Расплачиваясь за себя и свою компанию, он нарочито громко попросил включить в счет «московских друзей». После этого, тоном, не терпящим возражений, заявил, что проводит их.

Они вышли на улицу. Стоя у машины, милиционеры ждали начальника, который беседовал с барменом, и равнодушно смотрели на присмиревших участников потасовки. Те, в разорванной одежде, украшенные ранами и кровоподтёками, всё ещё не решили, что им делать дальше. Судя по всему, и те, и другие, естественно существовали в условиях боевых действий, и данное происшествие не являлось чем-то из ряда вон выходящим.

— Откуда сами? — поинтересовался Гиви.