Коннетабль - Макс Мах

Трис. - Можно задать следующий вопрос?

- Спрашивай, - разрешил Тадж’А.

- Я могу привести сюда супругу?

- Нет, - сразу же ответил Источник. – Но ты можешь привести сюда Веронику.

Трис удивился этому предложению, но задумался о другом. Как Тадж’А узнал истинное имя девушки?

- Благодарю, - поклонился он Золотому Человеку. – Мы воспользуемся твоим любезным приглашением в самое ближайшее время.

- Тогда, на этом все!

Трис уже усвоил эту странную манеру разговора. Иногда Источник разговаривал с ним по многу часов подряд и, взявшись что-либо объяснять, говорил нормальным языком. А в другой раз был не в меру лаконичен и обрывал разговор тогда, когда хотел. Пусть даже всего через пять минут после начала диалога. Но это была та объективная реальность, с которой не поспоришь. Источник всегда прав, даже когда неправ. Просто ни у кого, - у Триса так точно, - нет такой силы, которая заставила бы Тадж’А делать то, что от него ждут.

«Габи могла…»

Да, начало их общения, Габи и Тадж’А, было более, чем многообещающим, но кто же знал, что она на четверть волчица?

«Я знал, - признал Трис. – Не в этих терминах, разумеется, но я же не просто так выбрал тогда именно ее?»

Что-то в ней было. Особое. Многообещающее и совершенно неуловимое. Иди знай, что его тогда в ней зацепило? И так ли плохо, что она оказалась именно той, кто серией правильных ходов способен превратиться из рядовой пешки в полноценного ферзя?

Трис полагал, что им обоим тогда сильно повезло, и хотел надеяться, что везение это не будет слишком коротким, потому что проблем ему хватало и без этого. И одна из таких проблем ожидала его сейчас в чайном павильоне, который так только назывался, поскольку ни разу не павильон, а просто уютная гостиная в цинском стиле. Вообще-то в палаццо Коро такой специальной комнаты, предназначенной для чаепития, никогда не было, тем более ни одно помещение в замке не могло считаться павильоном. Имелось несколько небольших и в меру уютных гостиных, где можно было провести время за тихой беседой, но обустроить помещение, специально предназначенное для чаепития или для игры в карты – это никогда не приходило в голову людям из его окружения. Тем более такие «куртуазности» не интересовали его самого. Но, женившись, Трис принял на себя некие обязательства, и потому с недавних пор в палаццо появились «Китайский павильон» со всем необходимым для чайной церемонии или для того, чтобы просто посидеть за чашкой чая, «Игровая комната» с ломберными столами и выставкой карточных колод и «Зимний сад», который как раз сейчас строили на крыше западного флигеля.

«Все для любимой жены… Бедная женщина!»

А ей действительно было непросто. Марии было трудно с ним, а ему с ней, тем более что, не имея возможности жаловаться на то, но что ее действительно злило, Мария жаловалась на всякую ерунду. Ей не хватало общения, развлечений, приемов и балов, но главное, наверное, ей не хватало нежности и страсти. Мария не дура и не слепая, все видит и все понимает, а значит ревнует мужа, - не может не ревновать, - к внезапно возникшей из ниоткуда наперснице Габриэллы Мишельер Берунико де Габардан. Положение спасало лишь то, что Мария Перигор-Мишельер была хорошо воспитанной женщиной и знала, что правильные жены сцен мужьям не устраивают. А еще она помнила, - и Трис мягко, но последовательно не давал ей об этом забыть, - что это она попросилась замуж, испугавшись открывшейся перед нею бездны. Страх и здравый смысл заставили ее действовать, но сейчас, когда, как она думала, опасность миновала, ей стало труднее справляться с тем, что совсем недавно казалось «сущей ерундой». Однако это была отнюдь не ерунда, и Трис заранее предполагал, что так, в конце концов, и случится. И это он еще не знал тогда, - до свадьбы и прочих привходящих обстоятельств, - что будет происходить с ними на самом деле.

В то время он думал только о том, что Мария, привыкшая в силу необходимости вести более чем деятельную жизнью, может заскучать в чисто представительской роли первой дамы герцогства и клана. Ведь правящая герцогиня – это отнюдь не декоративное создание. А жена герцога – это в большинстве случаев как раз красивая кукла, роль которой сводится к соблюдению этикета и поддержанию реноме мужа. И еще, быть может, к поддержанию приличествующих их статусу социальных контактов и стиля жизни. Исходя из этих обстоятельств, Трис сразу же определил Марии, - разумеется, с ее согласия, - тот круг дел, в которых ожидал от нее деятельной помощи, и вскоре убедился, что был в этом вопросе абсолютно прав. У Марии по-прежнему было, чем заняться, и занятия эти отнюдь не сводились к чаепитию с другими светскими дамами, хотя и этот аспект ее жизни им не был забыт. Встречи с дамами, принадлежащими к высшему свету империи, были полезны и обязательны, а дружба с принцессой была и вовсе бесценна.

Другой проблемой, о которой он думал, соглашаясь сделать герцогине предложение и столь скоропалительно на ней жениться, была возможная ревность Марии к Габи, учитывая место, которое занимала сестра в клане и ее роль кланового военного вождя. И неважно, что Габи спасла Марии жизнь и организовала ее брак, после свадьбы их дружба в любом случае должна будет претерпеть изменения. Поэтому Трис сразу же поддержал желание Габи покинуть палаццо Коро и иметь в городе свой собственный дом, да и свой двор заодно. И вот теперь, когда она жила отдельно и не слишком часто попадалась Марии на глаза, та не должна была, вроде бы, зацикливаться на Габриэлле. Но кто же знал, что вместо одной проблемы возникнет другая. Ушла в тень Габи, зато появилась Беро, и это было куда серьезнее, чем ревность к сестре, поскольку речь шла уже не о сестре, а о любовнице. Да и, вообще, дела, так или иначе связанные с Берунико, с одной стороны, требовали особого внимания и отнимали у Триса много времени, а, с другой стороны, являлись тайной Рода, посвящать в которую свою жену он считал, как минимум, преждевременным.

- Здравствуй, Мария, - сказал он, входя в чайный павильон. – Как прошел твой день?

Слава богам, они успели перейти на «ты» еще до женитьбы, и теперь ему не нужно было заморачиваться с куртуазностью и сестрой ее учтивостью.

- Все в порядке, - улыбнулась она. – Но