11/22/63 - Стивен Кинг

В полдень Марни приготовила нам ленч – большие сандвичи с тунцом и по миске домашнего томатного супа. Мы поели на кухне, а потом она предложила нам продолжить игру за кухонным столом. Все-таки решила, что я неопасен. Меня это очень порадовало. Я давно уже понял, какие они милые люди, эти Каллемы. Прекрасная пара с прекрасным ребенком. Иногда думал о них, слушая, как Марина и Ли Освальды кричат друг на друга в дешевых съемных квартирах... или видя, как они, по крайней мере один раз, вываливаются со своей злобой на улицу. Прошлое стремится к гармонии, а также старается все уравновесить, и у него получается. Каллемы – одна сторона доски-качалки, Освальды – другая.

А Джейк Эппинг, известный также как Джордж Амберсон? Само собой, перелом.

Ближе к концу нашего марафона я выиграл первую игру. Тремя играми позже, уже в самом начале пятого, я его разгромил и рассмеялся от счастья. Малышка Дженна рассмеялась вместе со мной, потом наклонилась вперед из своего высокого стульчика и по-свойски дернула меня за волосы.

– Все! – воскликнул я, продолжая смеяться. Трое Каллемов мне вторили. – На этом ставлю точку! – Я достал бумажник и выложил три купюры по пятьдесят долларов на красно-белую клетчатую клеенку, покрывавшую стол. – Ни один цент не пропал даром.

Энди пододвинул купюры ко мне.

– Уберите их обратно в бумажник, где им самое место, Джордж. Я получил слишком много удовольствия, чтобы еще брать ваши деньги.

Я кивнул, словно соглашаясь, а потом пододвинул купюры к Марни, которая тут же их схватила.

– Спасибо вам, мистер Амберсон. – Она с упреком посмотрела на мужа, потом вновь на меня. – Мы найдем, на что их потратить.

– Хорошо. – Я встал и, потянувшись, услышал, как хрустит позвоночник. Где-то – в пяти милях от дома Каллемов, может, в семи – Каролин Пулин и ее отец возвращались к четырехдверному пикапу с надписью на водительской двери «СТРОИТЕЛЬНЫЕ И СТОЛЯРНЫЕ РАБОТЫ ПУЛИНА». Может, подстрелили оленя, может, и нет. В любом случае они – я в этом не сомневался – провели отличный день в лесу, болтая, как умеют отцы с дочерьми, и наслаждаясь компанией друг друга.

– Оставайтесь на ужин, Джордж, – предложила Марни. – У меня тушеная фасоль и хот-доги.

Я остался, а потом мы смотрели выпуск новостей по маленькому настольному телевизору Каллемов. Сообщили о несчастном случае на охоте в Нью-Хэмпшире, но не в Мэне. Я позволил уговорить себя на второй кусок яблочного коблера, хотя уже наелся до отвала. Потом встал и поблагодарил их за гостеприимство.

Энди Каллем протянул руку.

– В следующий раз сыграем бесплатно, хорошо?

– Будьте уверены. – Следующего раза быть не могло, и, думаю, он это знал.

Его жена, как выяснилось, тоже. Она подошла ко мне, когда я уже собирался сесть за руль. Малышку укрыла одеялом и надела ей на голову шапочку, но сама пальто не накинула. Я видел пар ее дыхания, и она дрожала от холода.

– Миссис Каллем, вы должны вернуться в дом, прежде чем просту...

– От чего вы его спасли?

– Простите?

– Я знаю, почему вы пришли. Я молилась, пока вы играли на крыльце, и получила от Бога ответ, но не полный. От чего вы его спасли?

Я положил руки на ее трясущиеся плечи и заглянул в глаза.

– Марни... если бы Бог хотел, чтобы вы это узнали, Он бы вам сказал.

Внезапно она обхватила меня руками, прижала к себе. От удивления я ответил тем же. Крошка Дженна, зажатая между нами, переводила глаза с нее на меня.

– Что бы это ни было, спасибо вам, – прошептала Марни мне в ухо. От ее теплого дыхания по коже побежали мурашки.

– Идите в дом, милая. Пока не закоченели.

Дверь открылась. На пороге появился Энди с банкой пива в руке.

– Марни? Марн?

Она отступила на шаг. Посмотрела на меня широко раскрытыми черными глазами.

– Бог прислал нам ангела-хранителя. Я не буду об этом говорить, но никогда не забуду. Буду слагать в сердце своем[80]. – И она поспешила к крыльцу, где ее ждал муж.

Ангел. Второй раз я услышал это слово и слагал его в своем сердце, сначала ночью, когда долго лежал без сна в коттедже, потом утром, когда плавал на каноэ по ровной глади озера под холодно-синим, поворачивающим на зиму небом.

Ангел-хранитель.

В понедельник, семнадцатого ноября, я увидел первых белых мух, кружащих в воздухе, и принял их за знак свыше. Собрал вещи. Поехал в Себаго-Виллидж и нашел мистера Уинчелла в ресторане «Лейксайд», где он пил кофе и ел пончики (в 1958 люди съедали множество пончиков). Я отдал ему ключи и сказал, что прекрасно отдохнул и отлично провел время. Он просиял.

– Это хорошо, мистер Амберсон. Так и должно быть. Вы заплатили до конца месяца. Напишите адрес, куда я смогу отправить деньги за последние две недели, и я вышлю чек по почте.

– Я не знаю, где буду, пока боссы в головном офисе не примут корпоративного решения, – ответил я, – но обязательно вам напишу. – Путешественники во времени постоянно лгут.

Он протянул руку.

– Такие постояльцы мне в радость.

Я пожал ее.

– Взаимно.

Сел в «Санлайнер» и покатил на юг. Снял номер в бостонском отеле «Паркер-хаус», вечером погулял по пользующейся дурной славой Боевой зоне[81]. После недель тишины и покоя Себаго от сияния неона и толп вечерних гуляк – в большинстве своем молодых, в большинстве своем мужчин, преимущественно в военной форме – у меня случился приступ агорафобии, и я затосковал по умиротворенным вечерам западного Мэна, где редкие магазины закрывались в шесть, а после десяти дороги вымирали.

Следующую ночь я провел в отеле «Харрингтон» в округе Колумбия. А еще через три дня добрался до западного побережья Флориды.

Глава 12

1

На юг я ехал по автостраде 1. Часто ел в придорожных ресторанах с «маминой домашней кухней», где «Синяя тарелка»[82], включая фруктовый салат на закуску и пирог с шариком мороженого на десерт, стоила восемьдесят центов. Не встретил ни одного кафе быстрого обслуживания, если не считать таковым «Говард Джонсон» с его двадцатью восемью вкусами и Простаком Саймоном на логотипе. Видел отряд бойскаутов, жгущих костер из осенних листьев под присмотром командира отряда. Видел женщин в длинных пальто и галошах, пасмурным днем снимавших с веревок выстиранное белье из опасения, что пойдет дождь. Видел пассажирские поезда под названием «Южный экспресс» или «Звезда Тампы», мчавшиеся в те американские края, где зиму не пускали на порог. Видел стариков, куривших трубки на скамейках городских площадей. Видел миллион церквей и кладбище, на котором не меньше сотни прихожан стояли вокруг еще не засыпанной могилы и пели «Старый шершавый крест». Я видел людей, строящих амбары. Я видел людей, помогающих людям. Двое таких, ехавших на пикапе, остановились, чтобы помочь мне, когда у «Санлайнера» выбило крышку радиатора. Произошло это в Виргинии, около четырех часов дня, и один из них спросил, не нужно ли мне место для ночлега. Я могу представить, что такое возможно и в 2011 году, но с большой натяжкой.

И вот что еще. В Северной Каролине я свернул на заправочную станцию «Хамбл ойл» и, пока в бак заливали бензин, отошел за угол, чтобы воспользоваться туалетом. Увидел две двери и три надписи. «МУЖСКОЙ» – на одной двери. «ЖЕНСКИЙ» – на другой. Третью сделали на дощечке со стрелкой, которая указывала на заросший кустами склон. Надпись гласила: «ДЛЯ ЦВЕТНЫХ». Заинтригованный, я пошел вниз по тропинке. В нескольких местах поворачивался боком, чтобы не коснуться маслянистых, густо-зеленых, с красноватым отливом листьев ядовитого плюща. Я надеялся, что папы и мамы, которые вели детей к той туалетной кабинке, что ждала внизу, могли определить, какую опасность представляет это растение, потому что в конце пятидесятых большинство детей носило короткие штанишки.

Но никакой кабинки я не нашел. Заканчивался спуск узким ручьем, через который была перекинута доска, установленная на два крошащихся бетонных столбика. Мужчина мог отлить, стоя на берегу: расстегнул ширинку, достал – и вперед. Женщина могла присесть, одной рукой держась за куст (не следовало только хвататься за ядовитый плющ). Доска предназначалась для тех, кто хотел справить большую нужду. Может, и под проливным дождем.

И если после моего рассказа у вас сложилось впечатление, что 1958 год – это «Энди и Опи»[83], вспомните об этой тропинке, хорошо? Той самой, обрамленной ядовитым плющом. И о доске над ручьем.

2

Я обосновался в шестидесяти милях к югу от Тампы, в городе Сансет-Пойнт. За восемьдесят долларов в месяц арендовал небольшой домик на самом прекрасном (и по большей части пустынном) берегу, какой мне только доводилось видеть. На этой полоске пляжа стояли еще четыре домика, такие же скромные, как мой. Что же касается уродливых макмэншнов[84], которые позднее расползлись по этой части штата, как бетонные поганки, то я не увидел ни одного. Супермаркет находился на десять миль южнее, в Нокомисе, сонном торговом районе Вениса. Шоссе 41, Тамайами-трейл, мало чем отличалось от сельской дороги. На нем приходилось сбрасывать скорость, особенно ближе к сумеркам, потому что именно в это время крокодилам и броненосцам нравилось переползать на ту сторону. Между Сарасотой и Венисом вдоль дороги располагались лотки с фруктами, маленькие магазинчики, пара баров и танцевальный зал, который назывался «У Блэки». За Венисом дорога пустела, по крайней мере до Форт-Майерса.