Паранойя - Файндер Джозеф

Я закусил губу. Нужно держать себя в руках. Старик умирает, сказал я себе в миллионный раз. Он на стероидах. Он несчастный и озлобленный.

И все-таки у меня вырвалось:

— Знаешь, отец, другие гордились бы успехами сына. Отец всосал очередную порцию кислорода. Его глаза блестели.

— И это, по-твоему, успехи? Знаешь, Адам, ты все больше напоминаешь свою мать.

— Неужели? — Терпи, сдерживай гнев, не выпускай наружу, иначе он останется прав.

— Вот именно. Ты похож на нее. У тебя такой же общительный характер — все ее любили, она везде была ко двору, могла выйти за более богатого, могла достичь большего. И будь уверен, она мне об этом говорила. Эти родительские собрания в «Бартоломью Браунинг» — она подлизывалась к этим богатым подонкам, выряжалась, тыкала своими титьками им в лицо. Думаешь, я не замечал?

— Ну ты даешь, отец! Жаль, что я не похож на тебя, да?

Он молча посмотрел на меня.

— Не такой озлобленный и противный. Не настолько ненавидящий весь мир. Ты хочешь, чтобы я стал таким, как ты, да?

Отец запыхтел, его лицо покраснело.

Меня понесло. Мое сердце забилось сто раз в минуту, я почти сорвался на крик.

— Когда у меня не было ни цента, когда я не жил, а развлекался, ты считал меня кретином. Теперь я преуспел практически по любым стандартам, а ты меня презираешь? Может, есть причина, из-за которой ты не можешь мной гордиться, что бы я ни делал, а, папа?

Он сердито посмотрел на меня и выдохнул:

— Какая же?

— Посмотри на себя. Посмотри на свою жизнь. — Внутри меня будто сорвался с рельсов огромный товарняк, который невозможно остановить. — Ты всегда говорил, что мир делится на победителей и неудачников. Вот я тебя и спрашиваю: а ты кто? Кто ты?

Отец подышал кислородом. Его глаза налились кровью и казалось, что вот-вот лопнут. Он что-то пробормотал себе под нос. До меня донеслись только слова «чертов», «блин» и «дерьмо».

— Да, отец, — сказал я и отвернулся от него. — Я не хочу быть таким, как ты. — Я пошел к двери, и скопившаяся злость подгоняла меня. Я все сказал и уже не мог отменить, и от этого было гаже обычного. Я ушел, чтобы не натворить еще худших бед. Последнее, что я увидел, последний образ отца, который остался у меня в памяти: его огромное красное лицо, пыхтящее и бормочущее, остекленевшие глаза, полные возмущения, ярости или боли — не знаю чего.

67

— Так ты действительно работаешь на самого Джока Годдарда? — спросила Алана в лифте. — Господи, надеюсь, я не говорила о нем ничего плохого. Или говорила?

После работы она заехала домой, чтобы переодеться, и выглядела великолепно: черный джемпер с вырезом лодочкой, черные леггинсы, черные ботинки. Она надушилась тем же вкусным цветочным ароматом, что и на нашем последнем свидании. Длинные и блестящие черные волосы подчеркивали синеву глаз.

— Да, ты его с дерьмом смешала, а я тут же доложил.

Она улыбнулась, сверкнув идеальными зубами.

— Твой лифт размером с мою квартиру.

Я знал, что это неправда, но все равно рассмеялся:

— Во всяком случае, он больше, чем квартира, в которой жил я!

Когда я сказал Алане, что недавно переехал в «Харбор-Суитс», она очень заинтересовалась, и я пригласил ее зайти и посмотреть. Мы собирались поужинать в ресторане внизу (я еще там не был).

— Вот так вид! — восхитилась Алана с порога. В квартире тихо звучала музыка Аланис Морисетт. — Фантастика! — Она заметила, что я распаковал еще не всю мебель, и озорно улыбнулась: — Так когда ты вселяешься?

— Как только найду свободный часик-другой. Что-нибудь выпьешь?

— М-м-м... Конечно, не откажусь.

— Я делаю классный джин с тоником.

— Спасибо. Значит, ты едва начал на него работать. Да?

Конечно, Алана нашла меня на сайте. Я подошел к свежезаполненному спиртным «гроту», в нише рядом с кухней, и достал бутылку джина «Танкерей Малакка».

— На этой неделе.

Она прошла за мной на кухню. Я вытащил несколько лаймов из почти пустого холодильника и разрезал их пополам.

— А в «Трионе» ты всего месяц. — Она склонила голову набок, удивляясь моему быстрому продвижению. — Хорошая кухня. Сам готовишь?

— Все сплошная показуха, — сказал я, загружая половинки лаймов в электрическую соковыжималку. — Что касается работы, меня наняли в отдел маркетинга новых продуктов, но потом Годдард заинтересовался моим проектом, ему понравился мой подход или мои идеи, что ли.

— Повезло тебе! — Алана повысила голос, чтобы ее было слышно за электрическим жужжанием.

Я пожал плечами:

— Поживем — увидим.

Я наполнил льдом два бокала без ножки в стиле французского бистро, плеснул джина и охлажденного тоника и щедро полил лаймовым соком. Потом вручил ей бокал.

— Значит, Том Лундгрен нанял тебя в команду Норы Соммерс. Ой, вкусно! Это все лайм.

— Спасибо. Да, Том Лундгрен меня и нанял. — Я сделал вид, что удивился.

— А ты знаешь, что тебя приняли на мое место?

— Что ты имеешь в виду?

— Место, которое освободилось, когда меня перевели в «Аврору».

— Да что ты? — Я опять изобразил удивление.

Она кивнула:

— Трудно поверить.

— Да, мир тесен! А что такое «Аврора»?

— Я думала, ты знаешь. — Она как-то слишком небрежно глянула на меня поверх бокала.

Я невинно покачал головой.

— Нет, а что?

— Я думала, ты тоже нашел меня на сайте. Меня отправили в отдел маркетинга в группу революционных технологий.

— Это и есть «Аврора»?

— Нет, «Аврора» — конкретный проект, которым я занимаюсь. — Алана поколебалась. — Я думала, раз ты работаешь на Годдарда, то все знаешь.

Тактический просчет с моей стороны. Пусть лучше она думает, что со мной можно говорить обо всем.

— Теоретически у меня абсолютный доступ. Но я еще не разобрался, где ксерокс.

Она кивнула.

— Тебе нравится Годдард?

Надо сказать «нет», что ли?

— Интересный человек.

— На барбекю выглядело так, будто вы очень близки. Я видела, что он подозвал тебя, чтобы познакомить со своими приятелями, ты носил ему коробки и все такое.

— Да, близки, — сказал я с сарказмом. — Я его мальчик на побегушках. Его мышцы. И как тебе барбекю?

— Было непривычно тусоваться с сильными мира сего, хотя после пары бокалов пива стало легче. Меня пригласили в первый раз.

«Это из-за „Авроры“, любимого проекта Годдарда, — подумал я. — Глазное — не перегнуть палку. Пока оставим тему».

— Давай я позвоню в ресторан и попрошу подготовить нам столик.

* * *

— А я думала, «Трион» не нанимает людей со стороны... — Алана подняла глаза от меню. — Наверное, ты им очень понравился.

— Они решили, что все фирмы за мной гоняются. На самом деле я не такой уж подарок.

Мы перешли с джина и тоника на сансер (я еще из досье, по ее магазинным счетам помнил, что это ее любимое вино). Алана удивилась и даже обрадовалась. Я уже начал привыкать к такой реакции.

— Не подарок? Сомневаюсь, — сказала она. — Чем ты занимался в «Уайатте»?

Я выдал Алане заученную версию для собеседования, но ей показалось мало. Она хотела услышать подробности о «Люсиде».

— Вообще-то я не должен говорить о том, что делал в «Уайатте», понимаешь? — сказал я. Надеюсь, она не подумает, что я пай-мальчик какой-то.

Алана как будто смутилась.

— О Господи, конечно, я прекрасно понимаю!

Появился официант.

— Вы готовы сделать заказ?

Алана сказала:

— Ты первый, — и погрузилась в чтение меню.

Я заказал паэлью.

— И я хотела паэлью! — возмутилась она. Хорошо, значит, она не вегетарианка.

— Знаешь, тут можно заказывать одно и то же, — улыбнулся я.

— Мне тоже паэлью, — сказала Алана официанту, — но если в рецепт входит мясо или колбаса, нельзя ли их убрать?

— Конечно, — сказал официант, что-то пометив в блокноте.

— Обожаю паэлью, — сказала Алана. — Дома я почти не ем рыбу или морские продукты. Редкое лакомство.