Вендетта по-русски - Сергей Гайдуков

Гарик тоже выстрелил, потом упал, я вытянул руку с пистолетом, но милиционер загородил мне линию огня, правда, ненадолго — он тоже упал, повалился лицом вниз, выронив автомат…

Как только его спина перестала маячить передо мной, я нажал на курок, еще не видя Филина, но зная, что он там, впереди, в узком промежутке между забором и стеной, и тоже целится в меня… Восемь пуль ушли в этот промежуток, восемь шансов убить врага и выжить самому. Когда рука перестала дергаться от отдачи, а палец замер на курке, нажимать который стало бесполезно — тогда я увидел его.

Филин стоял в нескольких шагах от меня, вполоборота, в банальной куртке, вероятно, пошитой в Китае. Очков на нем уже не было. Зато пистолет в его руке был, и ствол смотрел мне в лицо.

«Ну что ж, вот так и умирают», — подумал я, чувствуя кожей, как медленно тянется время, чувствуя, что это мои последние секунды, в которые надо успеть сделать что-то важное, но только сил на это уже нет, и ствол пистолета в руке Филина сейчас взорвется огнем, отправляя свинцовое послание мне в череп…

Что-то случилось. Время двигалось медленно, словно больная черепаха, и я разглядел поверх пистолетного дула, как выражение лица Филина чуть изменилось. Если бы я рассматривал его на пару секунд подольше, я мог бы сказать точнее, но тогда мне показалось, что лицо выражало охватившее Филина удивление. А потом он нажал на курок. Я инстинктивно сжался и отпрыгнул в сторону, хотя прыгать было особенно некуда.

Я ударился плечом об забор, сполз по тому же забору вниз и замер, сидя на корточках, в ожидании второго, третьего и четвертого выстрелов. Столько, сколько понадобится, чтобы убить человека. Чтобы убить меня… Однако я не дождался выстрелов. Я открыл глаза и не увидел никого перед собой. Никого, кто стоял бы на ногах. Я видел лежащих на земле Гарика и милиционера. И я не видел Филина.

Я схватил с земли автомат, передернул затвор и медленно пошел по проулку дальше, держа палец на спусковом крючке. Я еще не верил в то, что я остался жив, но инстинкт подсказывал, что надо взять автомат, догнать Филина и убить его. Догнать и убить. С удовольствием.

Но тут возникла одна маленькая проблема — я не видел больше Филина. И не мог понять, куда же он подевался. Словно провалился под землю. Словно его и не было. Но на самом-то деле он был, и худшим доказательством тому были тела Гарика и милиционера, через которые я только что перешагнул. Пока не время было драматически склоняться над ними, пускать скупую мужскую слезу и шептать слова прощания. Прежде надо было пришить эту сволочь. Напряжение давило на меня, словно стокилограммовый рюкзак за плечами. Мне все больше хотелось не идти, а ползти по-пластунски, вдавить свое тело в землю, врасти в нее, общаясь с миром посредством автомата. Вероятно, таково ощущение войны. И я был на войне. И я едва не нажал на курок, когда навстречу мне выскочили трое милиционеров — с лицами столь же напряженными и страшными, как, вероятно, и у меня самого. Ссутулившиеся так же, как и я. С пальцами, помещенными на спусковые крючки. Мы были словно братья. Правда, не слишком удачливые.

— Не стреляй, свои! — прохрипел первый милиционер, не переставая держать автомат направленным на меня. Я отвечал тем же. — Где он?

— Хер его знает! — ответил я сквозь зубы. — Подстрелил двоих наших… А потом пропал.

— Из-под земли достанем! — пообещал милиционер, оглядываясь кругом и не понимая, куда мог исчезнуть Филин. — Он точно за тебя не рванул?

— Нет, — решительно сказал я. — Он был вот здесь, между нами. Справа — стена, слева — высокий забор. Оглядев и то, и другое, милиционер опускает ствол автомата и чешет в затылке. Это помогает — он начинает остервенело пинать доски забора, пока не находит одну, которая отходит в сторону, открывая проход внутрь. В образовавшейся щели видны облетевшие деревья, сваленные в кучу дрова…

— Займись капитаном, — говорит мне милиционер, после чего ныряет в щель. Двое других следуют за ним, держа автоматы наперевес. Война продолжается. А я бросаюсь назад, к Гарику и тому, другому, неизвестному мне по имени милиционеру. Я стараюсь не думать о том, живы они или мертвы, стараюсь, но у меня это не очень получается — слишком много крови на телах, слишком неподвижны они, слишком бледны лица.

Я хватаю Гарика под мышки и волоку по проулку туда, откуда мы примчались несколько минут назад — охотники, не знающие, что им уготована участь дичи. Я тащу Гарика, и мои пальцы чувствуют какое-то неудобство, что-то твердое ощущается мною поверх тела Гарика. Бронежилет. И я тащу его еще быстрее, обливаясь потом так же, как Гарик обливается кровью. На улице полно народу, ревут моторы машин, в том числе милицейских. Ко мне бросаются на помощь, у меня принимают тело Гарика. Другие люди бросаются по проулку, чтобы вытащить тело милиционера… Я смотрю им вслед, вытираю пот со лба, и чувствую, что смертельно устал. И еще: кажется, я опоздал на поезд.

36

Я уехал в Москву на два с половиной часа позже, чем первоначально планировал. Мой билет пропал, пришлось покупать место в следующем поезде. И хотя это оказалась верхняя боковая полка в плацкартном вагоне, я согласился и заплатил.

Это был проходящий поезд, он останавливался на городском железнодорожном вокзале лишь на десять минут. Люди в вагоне уже спали, я быстро забрался на свою полку, положил голову на сумку и уставился в грязный пластик багажной полки, нависавшей надо мной, как Филин навис над моей жизнью.

Довольно странно — я уже давно знал о его существовании и о полученном им заказе на мою жизнь, но не испытывал особого страха. До сегодняшнего дня, до того момента, когда я увидел этого человека во плоти, и сомнений больше не осталось: это не дурная шутка, не ошибка и не ночной кошмар. Это реальный убийца, реально нажимающий на курок.

До сегодняшнего дня можно было прикидываться храбрецом, втайне надеясь, что информация неверна, что Филина не существует в природе или что он, испуганный перестрелкой на складе, сбежал из города… Теперь надежд нет. Я видел этого человека, я видел его прищуренные глаза, я видел пистолет в его руке. И то, что он промахнулся сегодня, ничего не меняет. Будет завтра, будет послезавтра. Когда-нибудь он снова вот так встанет передо мной. Мой убийца. Избегать этого события бессмысленно. Нужно просто быть к нему готовым. Что ж, я буду готовым.

Часть третья

ОСТАВЬ НАДЕЖДУ

1

Такси было желтым, таксист был русским, на бортах красовалась реклама кока-колы, из радиоприемника доносился самоуверенный голос какого-то негра, исполнявшего хип-хоп с обилием ненормативной лексики. И все равно это был не Нью-Йорк.

Это была процветающая, обновленная, развивающаяся и еще Бог знает какая — Москва. Город напоминал старую выцветшую фотографию, которую наспех подретушировали цветным фломастером на переднем плане и снова повесили на стенку. Фон остался прежним, но это уже никого не волновало.

— На Полянку, — сказал я таксисту, швыряя сумку на заднее сиденье.

— Поехали, — согласился он и включил счетчик. Я никак не мог прийти в себя после поезда и стал дремать, едва прикоснулся спиной к сиденью. Таксист понял это так, что мне скучно, и попытался меня разговорить. Лучше бы он этого не делал.

— Давно в Москве последний раз были? — громко спросил он, перекрывая музыку.

— Угу, — сказал я и снова закрыл глаза.

— Правда, похорошела Москва? — жизнерадостно поинтересовался таксист. — Расцвела просто…

— Ваша фамилия Лужков? — осведомился я, желая подремать и злясь на таксиста за его неуместные разговоры.

— Почему Лужков? — не понял он, но тут же повернул разговор в намеченное русло, — Лужков молодец, да? Храм Христа Спасителя видели?

— На картинке.

Хотите, мимо поедем? Посмотрите…

— Не стоит. И вообще, я атеист.

Таксист явно разочаровался во мне. На Полянке он остановил машину и назвал мне сумму, которая была почти в два раза больше показаний счетчика.

Ну конечно, Москва слезам не верит. Она верит наличным деньгам. Лучше, если они бледно-зеленого цвета.

Такси уехало, а я остался. Где-то здесь неподалеку жил Олег Булгарин, последний из той четверки, которую в начале девяносто шестого года подобрал себе в помощники Николай Николаевич. Последний, с кем я должен был переговорить, прежде… Прежде чем прийти к окончательным выводам и представить эти выводы Ольге Петровне Орловой. При том, что общая картина уже имелась у меня в голове. Однако пройти мимо еще одного участника событий было бы глупо. Поэтому я был в Москве, поэтому я прошел метров двести по Полянке, потом свернул направо и шагал, пока не увидел искомую цифру на белой табличке, прикрепленной к стенке. Попасть внутрь оказалось сложнее.

Точнее, внутрь я так и не попал. Я ограничился разговором по переговорному устройству с некоей женщиной, которая назвалась булгаринской домработницей.