Сумерки памяти - Елена Хотулева

— Анна! — он преградил ей дорогу и стоял, молча глядя в ее глаза.

Нет, она сильно изменилась за эти два года. Конечно, ведь лагерная жизнь не могла не наложить на нее отпечаток. Однако нельзя было сказать, что она состарилась внешне — ее лицо осталось прежним, но было очень заметно, как она раздавлена морально.

— Что ты хочешь? — спросила она, вся ссутулившись и глядя на него с неподдельным страхом.

— Ты должна со мной поговорить. Садись в машину! — приказал он ей, намеренно говоря с ней именно в таком тоне, которого она когда-то очень боялась.

Он схватил ее за рукав пальто и толкнул в сторону автомобиля. Как видно, она была очень напугана, потому что безропотно послушалась его и села на переднее сидение. Он быстро выехал из двора дома.

Долгое время они оба молчали, а потом, уже когда он выехал на загородное шоссе, она повернулась и спросила:

— Ты хочешь меня убить?

Он продолжал молчать и вместо ответа только прибавил скорость. Через несколько минут он свернул на проселочную дорогу, ведущую в лес. Чуть-чуть проехав по разъезженным выбоинам подмерзшей глины, он остановился.

— Выходи! — и он почти выволок ее из машины, сильно держа за плечо.

Они пошли в глубь леса. Анна молчала. Вспоминая все это сейчас, он не совсем понимал, почему она не попыталась от него бежать. Может быть, она до конца не верила, что он действительно хочет ее убить? Кто знает. В конце концов, она и раньше совершала необъяснимые поступки.

Он остановился среди деревьев, поставив Анну спиной к небольшому оврагу, и отошел от нее на несколько шагов. Она стояла, потупив взор, и молчала. Он вытащил пистолет и взвел курок. Услышав этот звук, она вздрогнула и на секунду подняла на него глаза. Это был ее взгляд, именно тот, которым она смотрела на него в тридцать седьмом году, но это был не тот взгляд, которым она смотрела на своего мужа.

Он нажал на спусковой крючок. Одним выстрелом он надеялся разрушить то, что было сильнее смерти — ее любовь не к нему.

Он покрыл ее тело саваном из почерневших дубовых листьев и, не оборачиваясь, пошел к автомобилю. Впереди его ждали долгие дни беспросветного кошмара.

Сцена убийства, совершенного им в дубовой роще, стала надолго единственной темой, занимавшей его воспаленные мысли. Каждый миг он вспоминал этот роковой выстрел, каждый миг перед его глазами вспыхивал ее последний взгляд. Он почему-то очень живо представлял себе, как холодна была земля, на которой он оставил лежать Анну, распластанную под небом из разорванных туч. Он вспоминал, как падали первые капли дождя на ее волосы, разметавшиеся по ковру из скорчившихся листьев и трав. Он постоянно прокручивал в голове одну и ту же картину.

Шли дни. Он почти не чувствовал страха оттого, что рано или поздно его найдут и ему придется отвечать за свой поступок. Страх был заменен в его душе на отчаяние, отчаяние оттого, что его жизнь не сон, а обжигающая ум реальность.

Шли недели. Но никто не приходил за ним, и никто не призывал его к ответу. Прошли месяцы. И в какой-то момент его сердце сжали ледяные тиски догадки — Анна жива. В один миг он обрел в этом такую уверенность, что уже ни одна сила не смогла бы убедить его в обратном. И он навел справки: сильно болела — никто не знал чем, лежала в нескольких больницах, долго приходила в себя, поговаривали даже, что именно эта болезнь подтолкнула ее мужа попросить послать его служить на Дальний Восток, куда они и отбыли все вместе ровно месяц назад.

И тогда он понял, что обречен. Обречен жить и знать, что эта женщина, женщина, которая так много значит для него, живет где-то очень далеко и знает о нем абсолютно все. Знает все низости, на которые он способен, знает все его пристрастия и симпатии, знает все это, но не испытывает к нему ничего кроме презрения…

Он открыл окно и вдохнул свежий утренний воздух. Наступил рассвет. Небо серело от набежавших за ночь грозовых облаков, и море уныло бросало волны на холодный берег. Он все вспомнил, но ничего не изменилось, и ничего важного от этого не произошло. Впереди его ждала все та же странная жизнь.

* 19 *

Он дочитал мой рассказ и вышел на балкон, держа в руках папку с исписанными листами.

— Ты наверное уже заждалась, — спросил он, обняв меня. — Я так зачитался, что не мог оторваться.

— Тебе правда было интересно?

— Да, конечно. Ведь читая все, что ты пишешь, я лучше узнаю тебя, все твои мысли, надежды, мечты…

— Ну и что ты думаешь по поводу прочитанного?

Он подошел к столу и сел в кресло:

— Здесь действительно есть над чем поразмыслить. Начнем с того, кто именно действующие лица этого рассказа? Ты сама-то это знаешь?

— Может быть, и догадываюсь, но в любом случае ты объяснишь мне все это гораздо лучше.

— Надо думать, что прототипом «довольно известного в высших партийных кругах человека» стал я из своего предыдущего воплощения — это вне всякого сомнения. А вот кто был этот главный герой, который произвел на тебя столь сильное впечатление, что ты посвятила ему целый рассказ? На этот вопрос ты можешь ответить?

— Думаю, что да.

— А я уверен, что нет. Ты думаешь, что это конкретный человек, с которым ты знакома в этой твоей теперешней жизни?

— Да, я в этом уверена.

— А ты прочитай еще раз все, что написала, и попробуй рассмотреть этот созданный тобой образ повнимательней. Разве он списан только с одного человека?

Я задумалась:

— Нет, наверное действительно с двух.

— Не с двух, а с двадцати двух, — пошутил он. — Неужели ты не видишь, что в этом человеке ты собрала всех с кем ты была близка и в этой и в некоторых предыдущих жизнях?

— Нет, — сказала я удивленно, — я как-то этого не заметила.

— Понимаешь, это произведение — это как бы тройственное описание твоих переживаний. С одной стороны, ты описываешь предательство любви. Ведь согласись, что твоя Анна Извекова любит главного героя, надеется на его искренние чувства и думает, что он является для нее надежной защитой. Он ее предает, и это символизирует для тебя все те мелкие и крупные предательства, которые тебе пришлось испытать от некоторых мужчин в твой нынешней жизни…

— Думаю, да.

— С другой стороны, ты описываешь в этом рассказе то, что частично произошло с тобой в прошлой жизни, вводя туда историю о спасении из лагеря и последующий отъезд — правда не в Латинскую Америку, а на Дальний Восток.

— Согласна.

— Ну а в-третьих, это рассказ-аллегория, поскольку убийство с последующим возрождением из-под савана из дубовых листьев, символизирует переход в новое состояние и рождение для новой жизни. И это касается уже не героини, не твоей прошлой жизни, не нынешних переживаний о минувших расставаньях. Здесь речь идет о том, к чему стремится твоя душа, которая хочет, забыв все то, что уже пережито, «умереть не умирая», и ожить вновь. Но ожить уже в обновленном, очищенном состоянии, чтобы, оставив позади долги прошлого — я имею в виду и то и это прошлое — начать жить с чистого листа, не возвращаясь к «призракам», пугающим тебя из темноты минувших дней.