Песнь крови - Энтони Райан

Глава шестая

Через пять дней он оправился. Никаких осложнений болезнь не дала, кроме того, что по утрам в холодную погоду Ваэлина стал мучить кашель, и он на всю жизнь проникся подозрительностью к излишне любвеобильным женщинам – а братьям Шестого ордена с подобными проблемами приходится сталкиваться нечасто. Его возвращение в орден мастера встретили с хорошо отрепетированным безразличием, в противоположность радушному прощанию братьев и сестер Пятого ордена. Его братья, разумеется, вели себя иначе: они суетились вокруг него так, что ему даже сделалось неловко, уложили его в кровать на целую неделю и пичкали едой при любой возможности. Даже Норта в этом участвовал, хотя Ваэлин обнаружил определенный садизм в том, как он подтыкает ему одеяла и сует в рот ложку с супом. Хуже всех был Френтис: он каждую свободную минуту околачивался у них в башне, с тревогой наблюдая за Ваэлином и впадая в панику при любом приступе кашля или ином проявлении нездоровья. Он заслужил свою первую порку от мастера Соллиса за то, что не явился на фехтовальную тренировку, потому что очень тревожился из-за легкого приступа лихорадки, которая разыгралась у Ваэлина ночью. В конце концов аспект запретил ему появляться в их комнате под страхом изгнания.

Когда Ваэлин набрался достаточно сил, чтобы встать с постели без посторонней помощи, он первым делом наведался на псарню. Меченый встретил его с бурным восторгом, сшиб с ног и вылизал ему лицо жестким, как камень, языком. Его стремительно растущие щенки мельтешили вокруг, тявкая от возбуждения.

– Уйди, скотина! – буркнул Ваэлин, спихнув, наконец, с груди собачью тушу. Меченый виновато заскулил, но тут же пристроил башку Ваэлину на грудь. – Да знаю, знаю, – Ваэлин почесал его за ухом. – Я тоже по тебе скучал.

Когда он навестил конюшню, Плюй тоже встретил его дружеским приветом. Приветствие длилось добрых две минуты, и мастер Ренсиаль уверенно сообщил, что это самый долгий пук, какой он когда-либо слышал от лошади.

– Ах ты, мерзкая кляча! – пробормотал Ваэлин, протягивая жеребцу морковку. – Скоро испытание конем. Ты уж не подведи меня, ладно?

Каэниса он нашел на стрельбище. Тот старался выпустить как можно больше стрел за кратчайший промежуток времени – это было умение, очень важное для испытания луком. С точки зрения Ваэлина Каэнис не очень-то нуждался в этих тренировках: когда он посылал одну стрелу за другой в мишень, стоящую в тридцати шагах, его руки двигались так стремительно, что выглядели размытыми. Ваэлин постепенно учился владеть луком, но знал, что Каэниса ему все равно не превзойти, а Дентос и Норта стреляли еще лучше.

– У тебя прицел сбился, – заметил он, хотя, по правде говоря, неточность была почти незаметна. – Последние несколько стрел отклонились влево.

– Ага, – кивнул Каэнис. – После сороковой стрелы у меня все время прицел сбивается.

Он оттянул тетиву, стальные мышцы на руке напряглись, и он отправил стрелу точно в центр мишени.

– Вот, чуть получше.

– Я хотел спросить тебя про того убийцу, которого ты прикончил.

Лицо Каэниса помрачнело.

– Я же эту историю уже сколько раз рассказывал, и тебе, и другим, и мастерам. Точно так же, как и ты наверняка рассказывал свою историю уже много раз.

– Он ничего не говорил? – не отставал Ваэлин. – Перед тем, как ты его убил?

– Ну да, он сказал: «Убирайся, мальчик, не то кишки выпущу». В песню такое не вставишь, верно? Я все думал, не придумать ли что-нибудь получше, когда я стану об этом писать.

– Ты собираешься написать об этом?

– Ну конечно! Когда-нибудь я напишу историю нашего служения Вере. А то мне кажется, что наш орден плачевно пренебрегает тем, чтобы записывать собственную историю. Ты знаешь, что наш орден – единственный, у которого нет своей библиотеки? Я надеюсь положить начало новой традиции!

Он выпустил еще одну стрелу, потом еще две, одну за другой. Ваэлин обратил внимание, что прицел у него снова сбился.

«Не так-то это просто, убить человека, и говорить об этом неприятно», – сообразил он.

– А он тебе нравился, этот брат Ниллин?

– Он был интересный человек, знал много историй, хотя потом, когда я стал об этом размышлять, я сообразил, что он предпочитал более древние истории. Те, что называются «старыми песнями», из тех времен, когда Вера была сильна, саги о крови и о войне, и о традициях, связанных с Тьмой.

«Тьма… Волк в лесу, волк, что завыл у меня под окном».

– «Когда-то их было семь». Знаешь ли ты, что это означает?

Каэнис снова натянул было лук, но медленно ослабил тетиву.

– Где ты это услышал?

– Сестра Хенна сказала это прежде, чем проглотить яд. Что это значит, брат? Я знаю, что ты знаешь.

Каэнис снял стрелу с тетивы, вернул ее в колчан, висящий у бедра, и бережно положил лук на его футляр.

– Это долгая история. Вроде «старых песен», только это касается Веры. По правде говоря, я в это никогда не верил. Ее редко рассказывают, и в архивах ордена об этом не упоминается.

– О чем именно?

– В наше время существует шесть орденов, служащих Вере. Но некогда – по крайней мере, по рассказам, – их было семь. Говорят, будто в ранние годы существования Веры, когда только-только были созданы ордена и избраны первые аспекты, существовал и Седьмой орден. Ордена были созданы затем, чтобы служить каждому из основных аспектов Веры, потому-то брат или сестра, избранные, чтобы возглавить орден, и именуются аспектами. Седьмой орден – по крайней мере, так говорят, – был орденом Тьмы, его братья и сестры исследовали всякие тайны и искали знания и могущество ради лучшего служения Вере. Обычно Темные практики приписываются отрицателям, однако, если верить этому преданию, некогда то была часть нашей Веры. Предание гласит, что сто лет спустя случился кризис. Седьмой орден начал набирать силу и, пользуясь своими знаниями о Тьме, стал пытаться подмять под себя все прочие ордена, утверждая, будто его знания делают этот орден ближе прочих к Ушедшим. Они уверяли, будто слышат голоса Ушедших и способны истолковывать их наставления лучше прочих орденов. Они говорили, будто это – привилегия, которая дает им право быть главными и считаться первыми в делах Веры. Разумеется, мириться с этим было нельзя, ибо Вера требовала равновесия между всеми орденами. Нельзя было допустить, чтобы один из них стал выше прочих. И вот между Верными разразилась война, и со временем Седьмой орден был уничтожен, но при этом пролилось немало крови. Говорят, будто хаос, вызванный этой войной, был столь велик, что именно из-за этого Королевство распалось на четыре фьефа, которые воссоединились лишь при правлении нашего великого короля Януса. Что из всего этого правда – сказать трудно. Если даже это и правда, произошло это более шестисот лет тому назад, и в тех немногих книгах, что пережили эти века, о тех событиях ничего не рассказывается.

– Однако ты, похоже, эту историю знаешь неплохо.

– Ну, брат, ты же меня знаешь! – Каэнис слабо улыбнулся. – Я всегда любил истории. И чем заковыристее, тем лучше.

– И ты в это веришь, да?

В этот момент на Ваэлина снизошло внезапное озарение, вызванное тем, какой бледной выглядит улыбка Каэниса и с какой готовностью он поведал эту историю.

– Ты уже знал! Ты знал, что за этим стоит Седьмой орден.

– Я подозревал. Существуют предания – немногим более, чем сказки, – которые утверждают, будто Седьмой орден так и не был уничтожен окончательно, что ему удалось выжить и что он втайне процветает, выжидая время, чтобы вернуться и заявить свои права на первенство, к которому стремился издревле.

– Давай сходим к мастеру Соллису и аспекту, они же должны об этом узнать!

– Они уже знают это, брат. Я рассказал им о своих подозрениях сразу, как только вернулся в орден. И у меня создалось впечатление, что я не сказал им ничего такого, чего бы они и сами не знали.

Ваэлин вспомнил, как отреагировал мастер Соллис на слова сестры Хенны, и то, что аспект Элера отказалась это обсуждать. «Они знают! – осознал он. – Они все это знают. Аспекты веками хранили эту тайну. Когда-то их было семь. И Седьмой выжидает и строит козни. Они это знают».

Руки и ноги внезапно заныли от озноба, хотя день был теплый и солнечный.

– Спасибо, что поделился со мной своими знаниями, брат, – сказал он, скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи, чтобы согреться.

– Я буду поступать так и впредь, Ваэлин, – отвечал Каэнис. – Между нами нет тайн, ты же знаешь.

* * *

Два месяца спустя наступило время испытания конем. Им предстояло проскакать милю по лесу и пересеченной местности, а потом выпустить на скаку три стрелы в центр трех мишеней. Норта выдержал испытание на «отлично», что никого не удивило. Он поставил новый рекорд. Остальные тоже справились неплохо, даже Баркус, который ездил верхом немногим лучше Ваэлина. Сам же Ваэлин с самого начала замешкался: Плюй ломался, как обычно, и соизволил подняться в галоп не прежде, чем всадник осыпал его самыми страшными угрозами. К финишу они притащились последними из тех, кто проходил испытание в тот день, да и стрелял Ваэлин так себе. Но испытание он все же прошел. На этот раз никто из братьев не провалил испытания, и вечерняя трапеза превратилась в шумное празднование, на котором пили тайком протащенное в Дом пиво и швырялись едой. На следующее утро они были наказаны заплывом в ледяной воде и пятью кругами вокруг тренировочного поля, на полной скорости и нагишом. Но все решили, что дело того стоило.