Звени, монета, звени - Шторм Вячеслав

Фрэнк, будто преодолевая сопротивление собственного языка, произнес:

– Слушаем и повинуемся.

– …мся, – прохрипел я, разом почувствовав себя намного лучше. По крайней мере унизительная слабость оставила меня без следа, а язык перестал напоминать сухую и шершавую подошву сапога.

Лаурик удовлетворенно кивнул и милостиво улыбнулся, на мгновение напомнив мне того, прежнего Мудрого, которого я в прошлой жизни знал и любил:

– Вот и хорошо. Вот и правильно. Дело воинов – тем более таких славных и умелых – сражаться с тем, с кем им прикажут, и вести за собой других. А невеселые думы и трудные решения оставьте мне. Выше голову, герои! Всё не так уж плохо. Так что слушайте меня, и слушайте внимательно…

Герб. Воин

Я проснулся ближе к полудню. Голова была тяжелой, словно с похмелья.

«Приснится же такое, чтоб мне лишиться Их милости!» – подумал я, вспоминая голос Ниам. Разумеется, самозванка ночью была где угодно (и скорее всего на ложе Увенчанного), но только не перед моей дверью, за которой, несомненно, пристально наблюдали. Да и верный Волк никогда бы не подпустил чужака к отдыхающему хозяину.

Но, как бы там ни было, голос в моем сознании изрек истинную правду. Ниам, судя по всему, совершенно очаровала Властелина Лесов и вовсю этим пользовалась. Трудно сказать, сколь крепка была эта привязанность, но пока я представлял для самозванки куда меньшую опасность, чем она для меня. И возможно, для собственного спокойствия она решится рискнуть всем, чтобы избавиться от чересчур осведомленного знакомого.

Прогулявшись до отхожего места, заблаговременно указанного мне Мог Луйном, я вернулся к своему временному пристанищу. Перед дверью стояли двое незнакомых мне лесных братьев; Волк, загородив собой вход, время от времени беззвучно приподнимал верхнюю губу, демонстрируя клыки.

– Тебя ждет Увенчанный, – с ходу заявил мне один из воинов.

– А завтрак? – нахально поинтересовался я. На это воин лишь развел руками и совершенно серьезно произнес:

– Не Судьба.

Не судьба так не судьба. Я пожал плечами и в сопровождении молчаливых стражей направился по уже знакомому маршруту к дому Увенчанного.

Звероподобный Инген, как всегда, возвышался перед дверью. Я ожидал новых препирательств, но на этот раз стража, похоже, предупредили заранее. Завидев меня, он жутко оскалился (эта гримаса, как я понял, означала улыбку) и проревел:

– А-а, маленький друг Мог Луйна! Повелитель ждет тебя! – Один из воинов-сопровождающих шагнул было вперед с намерением откинуть занавес, но Инген недвусмысленно поднял свою дубину:

– Про вас мне ничего не сказали. Прочь!

Стражи поспешно отступили, причем первый пробормотал под нос: «Злой тебе Судьбы, проклятый живодер!» Зверочеловек лишь вновь «улыбнулся», подождал, пока оба скроются в соседней комнате, а потом вошел в покои Увенчанного.

– Повелитель! – услышал я его голос. – Он здесь.

– Пусть войдет.

Вернувшись, страж кивнул мне на вход. Когда я взялся за полог, на плечо мне легла волосатая лапища.

– Ты мне не нравишься, маленький Волчонок.

– Почему?

– В тебе что-то не так. Я буду очень рад, если мне прикажут тебя убить.

Пожав плечами с деланной невозмутимостью, я вошел в зал.

– Ну, наконец-то! – приветствовал меня Увенчанный. – Что ты там делал?

– С Ингеном беседовал!

– С Ингеном? Знатный собеседник, клянусь Судьбой! И о чем же?

– Я ему не нравлюсь.

– Догадываюсь. Открою тебе секрет, Волчонок: ему никто не нравится. Кроме меня, разве что. Зато пока он стоит у двери со своей дубиной, я могу спать спокойно. Да и есть тоже. Составишь мне компанию?

Я кивнул: во-первых, позавтракать мне так и не дали, и в желудке недовольно урчало, а во-вторых, как я успел заметить, стол был накрыт на двоих.

Во время еды Увенчанный избегал главного разговора и расспрашивал о моей прежней жизни в Ардкерре: о Сильвесте Луатлаве, его дружине, моей семье и тому подобном. На все вопросы я отвечал предельно честно и без запинки – здесь мне скрывать было нечего. Хозяин слушал с интересом, изредка уточняя интересующие его детали. Затем разговор перешел на мой поединок с Сиге и последовавшее за ним изгнание. Услышав о ссоре между Луатлавом и Илбреком, Увенчанный заметно оживился.

– Значит, ты стал причиной войны, Волчонок?

– Нет, не я, – ответил я, тщательно подбирая слова. – Я стал предлогом, а причиной – мой бывший отец и твоя женщина.

– Объясни.

Я подробно рассказал о ночном нападении на Ардкерр, убийстве Гуайре Менда и исчезновении Этайн.

– …Хотя получается, что Илбрек Мак-Аррайд тут ни при чем. Или же он действительно похитил королеву, но…

– Но что?

Я пожал плечами:

– Уж об этом тебе лучше знать, Повелитель. Ведь Этайн как-то объяснила свое присутствие в лесу на границе твоих владений, так далеко от Ардкерра?

– Объяснила, – качнул рогами Властелин Лесов. – Она сказала, что уснула в подвале Ардкерра и проснулась в лесной чаще. Ни о каком Илбреке и речи не шло.

– И ты ей поверил?

– До этого дня у меня не было причин сомневаться в ее словах. Хотя, Судьба свидетель, ты прав… А впрочем – ладно. Об этом потом. Скажи, Волчонок, Илбрек действительно любит Этайн?

– Да, – не раздумывая, ответил я.

– А она его?

– Спроси у нее.

– Я спрашиваю у тебя! – нахмурился мой собеседник. – Ты видел ее и видел его. Ард-Ри прав? Между ними что-нибудь было?

– Кто знает… Ни Этайн, ни Мак-Аррайд ни разу не давали повода усомниться в верности королевы своему мужу.

Увенчанный надолго замолчал. На меня он не смотрел и, похоже, на время даже забыл о моем присутствии.

– Предел охвачен войной, – наконец заговорил Владыка Лесов, рассуждая вслух. – Великой войной. Обе стороны желают не только сокрушить соперника, но и получить Этайн. И что делать в такой ситуации вожаку отверженных, а, Волчонок?

– Не ввязываться в драку, – немедленно откликнулся я. – И уступить Этайн тому, кто предложит лучшую цену. А цена эта может быть настолько высока, насколько хватит человеческой фантазии.

– Даже так? И кто же, по-твоему, предложит больше?

– Ард-Ри, разумеется. Если его подозрения оправданы, он вдвойне будет желать мести и кары для предавшей его женщины. Если нет – он получит назад жену, как подтверждение своей власти и своего титула, а заодно нанесет болезненный удар по самолюбию Илбрека.

– Может, ты и прав. Даже больше: клянусь Судьбой, что мои люди взбунтуются при одной мысли о тех сокровищах, которые можно получить за одну-единственную женщину. Но я не стану продавать ее.

– Не станешь? Почему?

Не успел я договорить, как складки тяжелой ткани на стеке рядом с троном раздвинулись и в комнату шагнула Ниам.

– Потому что мой Повелитель любит меня, Бранн Мак-Менд, – с жестокой улыбкой на губах пропела она. – Или я должна была сказать – Бранн Мак-Сильвест?

Я вскочил с лавки, но в этот момент пред глазами моими всё вспыхнуло, и я провалился в беспросветный мрак.

Кап! Кап! Кап!

Холод, тупая боль, обручем сжимающая виски, радужные круги перед глазами. Голоса, доносящиеся издалека и звучащие приглушенно, точно сквозь толстую ткань.

«…щишь меня?»

«…о тебя послал?»

«…ет о том, где ты?»

Темнота. Молчание. Боль уже не в голове, она повсюду. Всё вокруг соткано из темноты и боли. И серебряными гвоздями, безжалостно забиваемыми куда-то глубоко, в самую суть: «Кап! Кап! Кап!»

И целую вечность спустя – еще один голос.

– Волчонок! Волчонок, ты меня слышишь?! Ответь! – Медленно поднять голову. Медленно разлепить веки. И снова сомкнуть, с трудом сдержав стон. Светло. Слишком светло.

Во рту – словно комок колючей шерсти. Язык вязнет в ней, звуки не хотят рождаться. Хрип – и сладостная влага на губах – мед, щедро разбавленный водой. Сразу становится легче.