Перегрузка - Артур Хейли

— Да.

— Теперь, после этого признания, — объявил Бердсонг, — я бы хотел, господин председатель, чтобы в протоколе было отмечено, что у этого свидетеля есть законная финансовая заинтересованность в исходе настоящих слушаний и поэтому его показания должны оцениваться соответствующим образом.

— Хорошо, вы просто запишите это сами, — проговорил член комиссии с плохо скрываемым раздражением. — Почему бы нам не продолжить слушания?

— Да, сэр! — Лидер «Энергии» потрепал рукой бороду, будто раздумывая, и снова взялся за Нима. — А теперь у меня есть несколько вопросов о том, как строительство электростанции в Тунипе скажется на коммунальных счетах рядовых тружеников, которые…

Он говорил беспрестанно. Как и при перекрестном допросе Эрика Хэмфри, Бердсонг сосредоточился на тезисе, что проект «Тунипа» преследует исключительно получение прибыли. И еще, что расплачиваться по счетам придется потребителям, которые взамен получат совсем мало или вообще ничего. Ним старался сохранять внешнее спокойствие, однако в душе у него все кипело от злости. Такие важные проблемы предстоящего роста энергетических потребностей, как основы экономического развития и поддержания жизненного уровня, ни разу даже не были упомянуты, их пытались утопить в безответственной популистской болтовне. Тем не менее этот треп уже привлек к себе внимание, судя по активности за столом прессы. Ним также отметил для себя, что двойная атака — клуба «Секвойя», выбравшего проблематику окружающей среды, и движения «Энергия и свет для народа», вцепившегося в финансовые аспекты, несмотря на поверхностные суждения, оказалась эффективной. Хотя Ним не очень в это верил, он задумался о взаимосвязи между обеими группами. В интеллектуальном плане Лаура Бо Кармайкл и Дейви Бердсонг придерживались разных взглядов. Ним продолжал с уважением относиться к Лауре, несмотря на разногласия, но он презирал Бердсонга как шарлатана. Во время короткого перерыва по завершении Бердсонгом своего допроса Оскар О’Брайен предупредил Нима:

— Это еще не все. После остальных свидетелей я снова приглашу тебя к свидетельскому месту, чтобы еще там кой-чего добавить и поправить. А когда я со всем разберусь, остальные тебя еще немного потерзают.

Ним поморщился, желая, чтобы его миссия на этом закончилась, и вместе с тем обрадовался при мысли, что это произойдет довольно скоро.

* * *

Следующей на свидетельском месте оказалась Лаура Бо Кармайкл. Несмотря на маленький рост и хрупкую фигуру, председатель клуба «Секвойя» заняла свидетельское кресло с видом почтенной дамы. На ней был строгий костюм из бежевого габардина, а ее седеющие волосы, как обычно, были коротко пострижены. Лаура не носила ни украшений, ни драгоценностей. На вопросы, поставленные ей Родериком Притчеттом, она отвечала по-деловому и бескомпромиссно.

— Мы слышали из предыдущих свидетельских показаний, мисс Кармайкл, — начал Притчетт, — что потребность общества в электроэнергии оправдывает строительство тепловой электростанции в районе Тунипы. Вы тоже так считаете?

— Нет.

— Не объясните ли вы членам комиссии, почему возглавляемый вами клуб и вы лично выступаете против этого проекта?

— Тунипа — одна из немногих, очень немногих до сих пор сохранившихся природных сокровищниц в Калифорнии. Она изобилует богатствами природы — деревьями, растениями, цветами, ручьями, уникальными гео́логическими образованиями, животными, птицами и насекомыми, представляющими виды, которые уже нигде более не встречаются. Кроме того, эта местность отличается необыкновенной красотой. И разрушить эту первозданную красоту огромной, уродливой, все загрязняющей электростанцией, к которой вдобавок ко всему намечено проложить новую железную дорогу, являющуюся по своей сути источником загрязнения, — откровенное кощунство с экологической точки зрения, откат в прошлое столетие, вопиющее богохульство против Бога и природы.

Лаура Бо говорила мягко, не повышая голоса, отчего ее заявление произвело глубокое впечатление. Притчетт остановился перед следующим вопросом, чтобы чуть-чуть сбить силу воздействия ее голоса на присутствующих.

— Представитель «Голден стейт пауэр энд лайт» мистер Голдман, — сказал Притчетт, — заверил комиссию в том, что разрушение природы Тунипы будет минимальным. Вы не хотели бы это прокомментировать?

— Я знаю мистера Голдмана вот уже несколько лет, — ответила Лаура Бо. — Он не держит зла в душе. Он даже может искренне верить в то, что говорит. Но истина в другом: никто не может возвести в Тунипе объект вроде намеченной электростанции без огромного, непоправимого ущерба для окружающей среды.

Секретарь клуба улыбнулся:

— Я правильно вас понял, миссис Кармайкл, что вы не доверяете компании «ГСП энд Л» и ее обещаниям о «минимальном ущербе»?

— Да, правильно, даже если они не отступают от обещанного, все равно веры им нет. — Лаура Бо повернула голову в сторону обоих судей, которые внимательно ее слушали. — В прошлом «Голден стейт пауэр энд лайт» и многие другие промышленные компании показали себя не заслуживающими доверия в связи с экологической проблематикой. Когда за ними никто не присматривал, они отравляли воздух и воду, расхищали леса, расточали полезные ископаемые, оскверняли пейзаж. Сейчас наступили другие времена, когда об этих грехах становится известно, но они стараются нас убедить: «Доверьтесь нам. Наше прошлое не повторится». Только вот ни я, ни многие другие, мы им не доверяем — ни в Тунипе, ни где-либо еще.

Слушая Лауру, Ним размышлял о том, что, хотя в сказанном ею, несомненно, присутствовала логика фактов, он без особого труда мог бы оспорить ее взгляд на будущее. Ним верил, что «ГСП энд Л» и подобные ей организации учились на старых ошибках, постигали науку формирования граждан, ответственных за сохранение окружающей среды. В конце концов, бережное отношение к экологии превратилось сейчас в хороший бизнес. Впрочем, никакой здравомыслящий человек не смог бы оспорить оценку, которую Лаура дает прошлому. Ниму подумалось, что пока Лаура находилась на свидетельском месте, ей удалось поднять уровень дискуссии, установленный ограниченным Дейви Бердсонгом с его дешевым зрительским эпатажем.

— Несколько минут назад, — обратился Притчетт к Лауре Бо, — вы утверждали, что некоторые виды животного и растительного мира Тунипы уже нигде больше не встретить. Не могли бы вы их назвать?

Председатель «Секвойи» кивнула.

— Мне точно известно о двух: диком цветке-мытнике и микродиподопсе, известном как мышь-кенгуру.

«Вот где наши пути расходятся», — подумал Ним. Он вспомнил собственные слова в споре с Лаурой Бо за завтраком два месяца назад: «Вы дадите мыши или мышам закрыть проект, который необходим миллионам людей?» Видимо, та же мысль пришла в голову и Родерику Притчетту, потому что его следующий вопрос был:

— Не боитесь ли вы критики за два этих пункта — цветок и мышь? Не считаете ли вы, что люди скажут: человек и его желания важнее?

— Я понимаю, мне не избежать резкой критики и, возможно, даже оскорблений, — ответила Лаура Бо. — Однако никому не дано отрицать очевидное: сокращение или истребление любого вида, оказавшегося под угрозой исчезновения, безрассудно и безнравственно.

— Может, объясните это подробнее?

— Пожалуйста. К этому причастен принцип жизни и смерти, который многократно и бесцеремонно нарушается. Урбанизация, промышленность, магистрали, нефтетрубопроводы и все прочее уже нарушили равновесие природы, разрушили жизнь растений, водоразделы и плодородие почвы, вытеснили живые существа из мест их обитания или же полностью уничтожили, прервали циклы естественного роста. При этом полностью игнорировался тот факт, что малейшая частичка природы зависит от других таких частичек во имя продолжения жизни.

— Однако, миссис Кармайкл, — раздалась реплика со скамьи судей, — природа усвоила способность приспосабливаться.

— Только до некоторой степени. Все имеет свои пределы.

Член комиссии вежливо кивнул:

— Пожалуйста, продолжайте.

Лаура Бо Кармайкл, высокомерная и невозмутимая, продолжила:

— Больше всего меня беспокоит то, что прежние экологические решения базировались на кратковременной целесообразности, никогда не учитывая масштабного взгляда на будущее. В то же время современная наука — а я так говорю потому, что сама ученый, — действовала в условиях самоизоляции, не задумываясь о том, что так называемый прогресс в одной сфере может нанести ущерб жизни и природе в целом. Ярким примером того может служить загрязнение воздуха автомобилями, которые своим возникновением тоже обязаны науке. Поскольку к ним приложим фактор целесообразности, им позволено оставаться источником смертельной опасности. Еще один пример такого рода — избыточное применение пестицидов, которые, сохраняя определенные формы жизни, уничтожают значительно большее их количество. То же самое можно сказать о губительном воздействии аэрозолей на атмосферу. Этот перечень можно продолжать до бесконечности. Таким отношением к окружающей среде мы сами подписываем себе приговор.