Литература 9 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы - Коллектив авторов

Однако Маттео поднес только руку ко лбу, как человек, убитый горем.

Фортунато, увидев отца, ушел в дом. Вскоре он снова появился с миской молока в руках и, опустив глаза, протянул ее Джаннетто.

– Прочь от меня! – громовым голосом закричал арестованный.

Затем, обернувшись к одному из вольтижеров, он промолвил:

– Товарищ! Дай мне напиться.

Солдат подал ему флягу, и бандит отпил воду, поднесенную рукой человека, с которым он только что обменялся выстрелами. Потом он попросил не скручивать ему руки за спиной, а связать их крестом на груди.

– Я люблю лежать удобно, – сказал он.

Его просьбу с готовностью исполнили; затем сержант подал знак к выступлению, простился с Маттео и, не получив ответа, быстрым шагом двинулся к равнине.

Прошло около десяти минут, а Маттео все молчал. Мальчик тревожно поглядывал то на мать, то на отца, который, опираясь на ружье, смотрел на сына с выражением сдержанного гнева.

– Хорошо начинаешь! – сказал наконец Маттео голосом спокойным, но страшным для тех, кто знал этого человека.

– Отец! – вскричал мальчик; глаза его наполнились слезами, он сделал шаг вперед, как бы собираясь упасть перед ним на колени.

Но Маттео закричал:

– Прочь!

И мальчик, рыдая, остановился неподвижно в нескольких шагах от отца.

Подошла Джузеппа. Ей бросилась в глаза цепочка от часов, конец которой торчал из-под рубашки Фортунато.

– Кто дал тебе эти часы? – спросила она строго.

– Дядя сержант.

Фальконе выхватил часы и, с силой швырнув о камень, разбил их вдребезги.

– Жена! – сказал он. – Мой ли это ребенок? Смуглые щеки Джузеппы стали краснее кирпича.

– Опомнись, Маттео! Подумай, кому ты это говоришь!

– Значит, этот ребенок первый в нашем роду стал предателем.

Рыдания и всхлипывания Фортунато усилились, а Фальконе по-прежнему не сводил с него своих рысьих глаз. Наконец он стукнул прикладом о землю и, вскинув ружье на плечо, пошел по дорогам в маки, приказав Фортунато следовать за ним. Мальчик повиновался.

Джузеппа бросилась к Маттео и схватила его за руку.

– Ведь это твой сын! – вскрикнула она дрожащим голосом, впиваясь черными глазами в глаза мужа и словно пытаясь прочесть то, что творилось в его душе.

– Оставь меня, – сказал Маттео. – Я его отец! Джузеппа поцеловала сына и, плача, вернулась в дом.

Она бросилась на колени перед образом Богоматери и стала горячо молиться. Между тем Фальконе, пройдя шагов двести по тропинке, спустился в небольшой овраг. Попробовав землю прикладом, он убедился, что земля рыхлая и что копать ее будет легко. Место показалось ему пригодным для исполнения его замысла.

– Фортунато! Стань у того большого камня. Исполнив его приказание, Фортунато упал на колени.

– Молись!

– Отец! Отец! Не убивай меня!

– Молись! – повторил Маттео грозно.

Запинаясь и плача, мальчик прочитал «Отче наш» и «Верую». Отец в конце каждой молитвы твердо произносил «аминь».

– Больше ты не знаешь молитв?

– Отец! Я знаю еще «Богородицу» и литанию, которой научила меня тетя.

– Она очень длинная… Ну все равно, читай. Литанию мальчик договорил совсем беззвучно.

– Ты кончил?

– Отец, пощади! Прости меня! Я никогда больше не буду! Я попрошу дядю капрала, чтобы Джаннетто помиловали!

Он лепетал еще что-то: Маттео вскинул ружье и, прицелившись, сказал:

– Да простит тебя Бог!

Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал мертвый.

Даже не взглянув на труп, Маттео пошел по тропинке к дому за лопатой, чтобы закопать сына. Не успел он пройти и нескольких шагов, как увидел Джузеппу: она бежала, встревоженная выстрелом.

– Что ты сделал? – воскликнула она.

– Свершил правосудие.

– Где он?

– В овраге. Я сейчас похороню его. Он умер христианином. Я закажу по нем панихиду. Надо сказать зятю, Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить.

Вопросы и задания

1. Охарактеризуйте Маттео Фальконе, обратив внимание на его взаимоотношения с женой и сыном.

2. Какие художественные детали помогают создать образ Фортунато?

3. Объясните, что заставляет Джаннетто искать убежище в доме Фальконе.

4. Как в новелле используется речевая характеристика Теодоро Гамбы?

5. Почему, отказавшись от молока Фальконе, бандит принимает воду у солдата и называет того «товарищем»?

6. Сопоставьте убийство Фортунато с убийством Андрия в «Тарасе Бульбе»: что в них общего и чем они различаются?

7. Укажите черты реализма в новелле П. Мериме.

В мастерской художника слова

Европейские реалисты о принципах литературного творчества

Вам уже известно, что первые европейские реалисты не противопоставляли свое творчество произведениям романтиков и сами часто называли себя так. Французский реалист Фредерик Стендаль утверждал: «Для того чтобы быть романтиком, необходимо рисковать». Но тот же самый Стендаль эпиграфом к XIII главе своего романа «Красное и черное» ставит утверждение: «Роман – это зеркало, с которым идешь по большой дороге». Вспомните образ зеркала, с которым сравнивал искусство романтик Виктор Гюго: он говорил о «концентрирующем зеркале», превращающем «слабый отблеск в пламя». Здесь и пролегает грань между романтиками и реалистами. Первые ищут сильные страсти и не обращают внимания на вереницу невзрачных людей, плетущихся по большой дороге. Если один из них и отразится в романтическом зеркале, он немедленно утратит свою «невзрачность». Концентрирующее зеркало превратит его в героя или злодея. Иное дело зеркало, о котором говорит Стендаль. Этот писатель хочет увидеть реальное отражение того, кто оказался на большой дороге.

Обратим внимание еще на одно высказывание писателя: «Характер – это индивидуальный способ отправляться на охоту за счастьем». Реалистов очень интересует не только то, к чему стремится человек, но и каким способом он пытается достичь цели. Все люди хотят быть счастливыми, но если человеческое счастье начинает зависеть от денег, от социального положения в обществе, от необходимости пойти на компромисс со своей совестью?.. И романтики и реалисты знают о том, как много испытаний выпадает на долю каждого человека, но первых интересует результат, а реалист внимательно следит за тем, как реагирует человек на испытание, когда перестает сопротивляться соблазнам. Силу обывателей знают и те и другие. Однако романтики бескомпромиссно требуют от своих героев борьбы, тогда как реалисты сознают, что большинству людей такой героизм не по силам. О том, что деньги подчинили себе людей, тот же Стендаль написал предельно ясно: «Банк встал во главе государства».

Другой французский реалист, О. де Бальзак, говорил, что его романы пишет история, а он – всего лишь ее секретарь. В предисловии к «Человеческой комедии» он заявляет, что намерен изображать «мужчин, женщин и вещи». То, что в одном ряду с людьми оказываются неодушевленные предметы, – осознанный реалистический принцип. Вещи способны подчинять себе людей. Вещь может сказать о своем обладателе больше, чем его близкие знакомые. Кстати, сам О. де Бальзак был выдающимся мастером реалистической детали, в чем вы могли убедиться, читая его новеллу «Гобсек».

Именно Бальзак в свое время заявил, что «реалист знает все», а затем эту же фразу повторил английский писатель У. М. Теккерей. И это не громкие слова. Писатели-реалисты скрупулезно исследовали социальные взаимоотношения людей. Они раскрывали сложные законы, управляющие человеком не только в обществе, в государстве, но и в семье, и даже наедине с самим собой.

Реалисты очень ценили свою независимость. Гюстав Флобер, например, утверждал, что писатель должен творить, удалившись в «башню из слоновой кости»: «Там холодно, но зато ближе к звездам и не слышно блеянья баранов». Обидные слова. Но Флобер знал, как много людей хотело бы «подсказать» писателю, что он может изображать, а чего ему касаться не следует. Вот эти-то «советы» и называет французский реалист «блеяньем баранов».

Очень часто реализм определяли как «правду в искусстве». Это наивное определение. Любой писатель стремится сказать правду так, как он ее понимает. Кроме того, вы уже знаете, что любое искусство базируется на условности, на творческой фантазии.

Ученик Г. Флобера, писатель Ги де Мопассан предупреждал читателей о различиях «правды жизни» и «правды в искусстве». Он приводил прекрасный пример, объясняя это различие. В реальной действительности человек может погибнуть потому, что на голову ему упадет с крыши черепица. Но если таким образом погибнет герой романа, читатель возмутится. В произведении искусства нужна своя внутренняя мотивировка. Самые неправдоподобные события в литературе могут казаться естественными, но самые банальные житейские коллизии, если их не мотивировать в сюжете, покажутся читателю либо неправдоподобными, либо ненужными. Ги де Мопассан говорит о необходимости «создавать иллюзию правды», а не фиксировать в произведении все, что удалось наблюдать писателю в жизни.