Саладин. Победитель крестоносцев - А. Владимирский

Враги построили три башни из дерева и железа и обшили их шкурами, пропитанными уксусом, чтобы нельзя было поджечь их горящими предметами, которые бросали в них осажденные. Эти башни были огромными, как горы; мы видели их с того места, где находились; они возвышались над стенами города. Башни стояли на колесах, и в каждой, судя по сообщениям, могло находиться более пяти сотен воинов; крыши у них были широкие и построены таким образом, чтобы на них можно было везти по одной баллисте. Вид этих сооружений произвел глубокое впечатление на осажденных мусульман, наполнив их неописуемым страхом и лишив всякой надежды отстоять город. Все было готово, и осаждающим оставалось лишь подкатить свои башни поближе к стенам.

Тут султан, размышлявший о том, как лучше предать их огню, собрал своих метателей сырой нефти и пообещал им награду деньгами и подарками, если те сумеют успешно справиться с этой задачей. Среди присутствовавших при этом находился некий молодой человек, уроженец Дамаска, занимавшийся изготовлением котлов. Он сказал, что знает способ поджечь эти башни, и если его пошлют в город, снабдив определенными материалами, им поименованными, то он попробует сделать то. Ему дали то, о чем он просил, и, нагруженный этой поклажей, отправился в город. Там он сварил нужные вещества в сырой нефти и разлил горящую смесь в медные горшки. В тот самый день, когда ал-Малик аз-Захир, повелитель Алеппо, сын султана, прибыл в лагерь, тот человек швырнул свой огненный горшок в одну из башен, и постройка немедленно загорелась, превратившись в гигантский пылающий костер. Мусульмане подняли громкий крик, прославляя единственно истинного Господа (тахлил и такбир), и едва не обезумели от радости. Пока мы, ликуя, наблюдали за горящей первой конструкцией, тот человек швырнул второй горшок в другую башню, и она сразу же загорелась, как и первая. Обе армии [внутри города и снаружи] подняли крик, и их возгласы поднимались к небесам. Не прошло и часа, как тот человек поджег и третью башню, вспыхнувшую огнем. Не могу описать удовольствие, с которым вся наша армия взирала на то, как она горит.

К концу дня султан сел на коня, и войска сделали то же самое в том порядке, в котором были расставлены: правое крыло, левое крыло и центр. Наша армия приблизилась к франкам, надеясь выманить их из лагеря и дать бой; однако враги не пожелали покидать свои шатры, и наступившая ночь не позволила армиям начать битву. Наши люди приписали это (уничтожение башен) прибытию ал-Малика аз-Захира и ниспосланной ему удаче; его отец, султан, возрадовался тому, что у него такой необыкновенный сын, и твердо уверовал, что случившееся есть свидетельство удачи, которая всегда сопутствует добродетельному сердцу. Султан ежедневно появлялся на виду у врагов, надеясь выманить их на бой, но те не отходили от своего лагеря. Тем временем к мусульманам продолжали подходить новые подкрепления.

В 23-й день месяца раби II (30 мая 1190 г.) эмир Имад ад-Дин Занги, сын Маудуда и повелитель Синжара, с великой пышностью прибыл в лагерь в сопровождении великолепно во всех отношениях экипированной армии. Султан хотел принять его со всеми почестями и выстроил свои войска в боевом порядке, чтобы выйти навстречу и приветствовать его. Кади и (государственные) секретари первыми из нашей армии предстали перед эмиром; затем настала очередь сыновей султана, а после и самого султана, который немедленно отвел гостя туда, откуда он был прекрасно виден неприятелю, и, постояв там с эмиром некоторое время, привел его обратно в лагерь и пригласил в свой шатер. В честь прибывшего султан устроил великолепный пир и подарил ему редкостные и диковинные подарки, которые я не в силах описать. Он велел принести для эмира отдельную подушку и положить ее рядом с его собственной, а пол шатра был устлан шелком, чтобы гость ступал по этой ткани. Затем султан приказал разбить для эмира шатер на левом крае левого фланга, рядом с рекой.

В 7-й день следующего месяца в лагерь прибыл Синжар Шах, повелитель Жазиры, сын Сейф ад-Дина Гази ибн Маудуда ибн Занги. Он прибыл во главе великолепно экипированного войска. Султан принял его с великим почетом в своем шатре, а затем велел поставить для него шатер рядом с шатром его дяди, Имад ад-Дина. В 9-й день того же месяца было получено известие о прибытии Ала ад-Дина Хуррам Шаха, сына Масуда, эмира Мосула; он представлял своего отца, войско которого привел к султану. Салах ад-Дин выразил великую радость, узнав о его приближении, и выехал, чтобы приветствовать его. Он помог прибывшему спешиться и отвел в свой шатер, где подарил ему великолепный подарок; затем он велел поставить для него шатер между шатрами его собственных сыновей, ал-Малика ал-Афдаля и ал-Малика аз-Захира.

В тот же день (12 июня), в полдень, мы увидели в море множество парусов. Султан ожидал прибытия флота из Египта, ибо по его приказу тот должен был быть снаряжен и отправлен к нему. Сам султан и бывшие при нем дежурные офицеры вскочили на коней, а войска были приведены в боевую готовность, чтобы атаковать неприятеля, если тот попытается помешать их флоту. Франки, со своей стороны, приготовились противодействовать ему, и их корабли были готовы сразиться с приближающимся мусульманским флотом. Враги были исполнены решимости не допустить их в гавань. Когда флот франков вышел в море, султан атаковал их на суше, а наши воины вышли на берег, чтобы подбодрить мусульманский флот и помочь экипажам кораблей. Две эскадры сошлись на море, а две армии начали бой на суше; огонь войны вспыхнул, и языки его пламени разгорелись; между двумя флотами состоялся яростный бой, закончившийся нашей победой над врагами. Одна из вражеских галер была захвачена, кроме того, мы захватили корабль, шедший из Константинополя. Наш победоносный флот вошел в гавань, приведя с собой ряд каботажных судов, груженных продуктами и всевозможными запасами. Прибытие флота существенно облегчило положение людей в городе и полностью восстановило их уверенность в своих силах, ибо плотная осада, которой они подверглись, довела их до крайности.

За пределами города сражение между двумя армиями бушевало до наступления ночи, когда противники разошлись по своим лагерям. Враги понесли крупные потери убитыми и ранеными, ибо им пришлось сражаться в трех разных местах. Горожане яростно атаковали их, чтобы не дать им помешать мусульманскому флоту, два флота сражались друг с другом, а мусульманская армия била врагов на суше, и во всех случаях победа досталась нам.

Вслед за этими событиями, в течение последней декады месяца жумада I, в лагерь с большим и прекрасно экипированным войском прибыл Зайн ад-Дин, повелитель Арбиля. Этого полководца звали Юсуф ибн Али ибн Бектикин. Султан встретил его с великим почетом и с радушным гостеприимством принял в своем шатре; затем он велел поставить для него шатер рядом с шатром Музаффар ад-Дина (чтобы два брата оказались вместе) …

Ал-Малик ал-Адил сразился с неприятелем на берегу моря. В среду, в 20-й день месяца жумада II (25 июля 1190 г.), враги узнали, что наша армия лишилась нескольких отрядов и что наш правый фланг сильно ослаблен из-за отхода войск, пришедших из разных областей, по которым намеревался пройти враг (германцы). Поэтому они (франки) решили выйти (из своих полевых укреплений) и напасть на наше правое крыло, застав нас врасплох. Однако напрасно они лелеяли подобные надежды. Сразу после полудня франки построились, разделившись на правое крыло, левое крыло и центр, и ринулись вперед. Их было много, и поэтому они думали, что наше правое крыло, где стоял ал-Малик ал-Адил, не сможет дать им отпор. Когда наши увидели, что враги наступают боевым порядком, раздался призыв взяться за оружие, и люди выбежали из шатров, точно львы, выскакивающие из своих логовищ. Султан вскочил на коня и вскричал: «Вперед, за Ислам!» Наши всадники вскочили на коней, отряды быстро заняли свои позиции.

Я видел султана, когда он только что вышел из шатра; при нем было всего несколько офицеров. Некоторые еще не успели сесть на коней, когда он уже прискакал, взволнованный, как мать, потерявшая своего единственного сына. Он приказал бить в его барабан, а эмиры приказали бить в барабаны там, где находились. Теперь все уже были на конях; однако к этому времени франки напали на правое крыло и оттеснили наше войско до самого шатра ал-Малика ал-Адиля. Они хватали все, что находили в шатрах и на площади перед лагерем, грабя и убивая направо и налево. Добравшись до складского шатра, они растащили часть хранившейся там снеди. Когда ал-Малику ал-Адилю доложили о происходящем, он вышел из своего шатра и сел на коня, приказав бывшим рядом с ним воинам правого фланга сделать то же самое. Евнух (таваши) Каймаз ан-Нажми и другие герои Ислама, не менее храбрые, чем он, последовали его примеру. Он был наготове, выискивая возможность неожиданно напасть на врага, и вскоре таковая представилась. Охваченные жадностью франки занимались разграблением лагеря, таща на себе предметы обстановки, фрукты и другое продовольствие. Когда он увидел, что ни на что другое неприятель не обращает внимания, он приказал своим воинам идти в наступление и сам понесся вперед, а за ним бросились воины, остававшиеся на правом фланге. Весь правый фланг участвовал в бою, когда подошедшие позднее мосульские войска обрушились на франков, словно львы на свои жертвы. Аллах отдал врага в их руки. Франки были полностью разгромлены и без остановки бежали до своего лагеря, а карающий меч Аллаха обрушивался на них, отделяя души от тел, а головы — от плеч. По облаку пыли, поднявшемуся в ходе сражения, султан понимал, что происходит в лагере его брата, и сердце его пылало, переполняемое любовью к брату и тревогой за всех братьев по вере, и рвалось на помощь защитникам религии Аллаха. Несущиеся крики взывали к воинам: Вперед, за Ислам, о поборники единого Господа! Враги Аллаха отданы в наши руки. В своей алчности они осмелились проникнуть в ваш лагерь». Его мамлюки, друзья и личная гвардия откликнулись на этот призыв; к нему присоединилось мосульское войско под командованием Ала ад-Дина, сына Изз ад-Дина, а затем и египетская армия, возглавляемая Сонкором ал-Халиби. Один за другим подходили другие отряды, и каждый храбрый воин откликался на призыв товарищей.