Читающая кружево - Брюнония Барри

Мэй помогает мне причалить. Визи бегает по лодке и раскачивает ее. Несколько золотистых псов, которые до сих пор спали вповалку на причале, вскочили и смотрят, что случилось. А потом начинают ликующе прыгать.

Это уже чересчур. Визи вся дрожит, пытаясь сдержать радость. Тогда я отстегиваю поводок и говорю:

— Иди.

Она бежит к остальным, даже не подозревая, что не вернется в город вместе со мной. Собаки прыгают от восторга, валят друг друга наземь, играют, катаются.

— Значит, ты уезжаешь сегодня, — говорит Мэй.

— Да.

Я поднимаю глаза и замечаю в огороде тетушку Эмму. Ощутив мое присутствие, она смотрит на меня. Я прижимаю руку к сердцу, и Мэй это замечает. На мгновение я забываю, где нахожусь, и даже не могу говорить — мне слишком тяжело. Наконец собираюсь с силами.

— Я приехала, чтобы попрощаться, — произношу я.

Оглядываюсь и вижу женщин, чей дом теперь здесь. Они ходят туда-сюда, занятые будничными делами. Такова теперь их жизнь, и все они работают и живут вместе.

Тетушка Эмма идет к дому с корзиной овощей для ужина. Как это знакомо. Все здешние женщины и дети готовят и ужинают сообща, за большим столом у Мэй. Меня охватывает странная тоска.

— Можешь остаться, — говорит Мэй. — Сама знаешь.

Мы обе понимаем, что это неправда. И все-таки я рада ее словам.

— Не могу.

Мать кивает.

Вот и все, чего я хочу. Наверное, все, чего я когда-либо хотела. Многое изменилось — и ничего не изменилось. Единственный способ поставить точку — уехать отсюда.

Я знаю, что нужно пойти и попрощаться с тетушкой Эммой, но не могу. Отчего-то эта картина глубоко меня трогает — как Эмма с корзиной овощей идет к дому. Такова ее нынешняя жизнь. Это невыносимо, и я не в силах заставить себя подойти к ней. Мэй читает мои чувства. Она видит, что я не могу двинуться. Несомненно, мать меня понимает.

— Попрощаешься с ней от моего имени?

— Когда будет подходящая минута, — кивает Мэй.

Мы стоим молча.

— Вряд ли ты вернешься, — говорит она. — Особенно теперь, когда Ева умерла.

— Да, — отвечаю я.

Она обнимает меня. Не в характере Мэй это делать и не в моем обыкновении это терпеть, но мы долго держим друг друга в объятиях.

— Позаботься о себе, — произносит она, когда я наконец отступаю. И я не сомневаюсь, что мать действительно беспокоится.

Визи сидит на причале и смотрит на меня, склонив голову. Гадает, что будет дальше. Каково наше следующее большое приключение? Я понимаю, что нужно уйти немедленно, раз уж вообще собралась уходить. Я поворачиваюсь и иду к лодке.

— София?.. — окликает Мэй.

Я оглядываюсь на мгновение.

— Что?

Она задумывается над чем-то — явно не в первый раз — и наконец решается.

— Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью, — четко произносит Мэй.

Глава 31

Открытый океан. Туман. Мотор так вибрирует, что руки дрожат. Расстояние до суши можно определить по крику чаек, направление — по ветру. Минуту назад тумана не было, но именно так он и возникает в Новой Англии: не накатывается, а появляется клочьями. Он похож на подушку, а не на одеяло. Такой туман способен удушить.

Я не могу дышать — настолько он густой. Точнее, наоборот — я дышу слишком часто.

«Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью».

Я непроизвольно сжимаю кулаки, чувствую спазмы от переизбытка кислорода.

Я задыхаюсь. Умираю.

Никакого бумажного пакета. Некуда подышать. Я складываю руки чашей. Бесполезно.

Оглядываюсь по сторонам. Некуда деваться.

Выключаю мотор и сижу, опустив голову меж коленей. Потом вспоминаю о стелазине. «В случае необходимости разбить стекло».

Глотаю таблетку не запивая. Она липнет к гортани. Я сглатываю и кашляю.

«Я не могла бы любить тебя сильнее…»

Я встаю, и лодка сильно раскачивается. Приходится сесть.

Этот туман мне однажды снился. Я прищуриваюсь, ожидая увидеть Еву или Линдли, обрести проводника. Но никого нет.

Я сижу на дне лодки, боясь подняться. Опасаюсь, что сделаю это неосознанно. Я не доверяю себе.

Ни звука. Нет птиц, нет воздуха. Только плетение на воде — темное кружево.

А потом, на мгновение, вижу силуэт морского конька.

Инстинкт подсказывает мне отвернуться, но я умираю. Как будто я уже умерла.

Вернуться домой. Сесть на самолет. Улететь в Калифорнию.

Я включаю мотор. Лодка не двигается.

Я пригвождена к месту. Застыла. Кэл здесь. Он наваливается на меня. Душит. Потом его лицо меняется. Это уже не Кэл, а Джек.

Я кричу.

«Позволь мне вернуться домой… Пожалуйста… Отпусти…»

Завожу мотор. И вижу части тела. Они плавают в воде. Рука, нога, торс. В натуральную величину. Так кажется, пока я не подплываю ближе. Нет, они не настоящие. Крошечные. Пластмассовые? Нет. Керамические. Ритуальные. Я видела такие в Лос-Анджелесе. Я плыву среди milagros, пока туман не рассеивается, и тогда прямо по курсу возникает Уиллоуз. Я заставляю себя думать, мысленно составляю список. Вернуться в Лос-Анджелес. Позвонить доктору Фукухара. Попросить помощи. Я справлюсь. Нужно помнить об этом, иначе я умру прямо здесь. Вернуться в Лос-Анджелес. Позвонить доктору Фукухара…

«Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью».

Глава 32

Анжела собрала milagros и завернула каждый предмет в туалетную бумагу, а потом закопала среди вещей, сохранности ради, — одну штучку в носок, другую в ботинок…

Она свернула черную кружевную мантилью и бросила в мусорное ведро. Кэл терпеть не мог кружево. Изображение Пресвятой Девы ему тоже не нравилось, но Анжела оставила ее. Когда они вернутся из Лас-Вегаса, то поселятся у Кэла, а человек, который займет ее трейлер, может порадоваться красивой картинке.

Она заглянула на Зимний остров, чтобы сообщить кальвинистам благую весть. Что она родит ребенка — от Кэла. Что он наконец признал свое отцовство. Что они поедут в Лас-Вегас и поженятся.

— Преподобный Кэл ни за что не поедет в Лас-Вегас, — заявил Чарли Педрик.

Анжела отказывалась называть его Иоанном Крестителем, пусть даже ходили слухи, что он официально пытается сменить имя.

— Преподобный Кэл ненавидит Лас-Вегас, — подтвердила одна из женщин. — И Сан-Франциско.

— В Лас-Вегасе можно получить разрешение на брак в любое время дня и ночи, — объяснила Анжела.

— Я помолюсь об этом, — сказал Чарли.

«Да уж», — подумала Анжела и начала переносить вещи в трейлер Кэла.

Иоанн Креститель собрал всех на молитву.

«Прекрасно, — размышляла Анжела. — Пусть занимаются чем угодно. Пусть Чарли устраивает молитвенное собрание. Мне нужно многое сделать до приезда Кэла. Например, собрать вещи и приготовиться».

Анжела собрала рюкзак, прихватив одежду для Кэла, в том числе лучший костюм от «Армани» — на свадьбу. Она задумалась: может быть, позвонить родителям и сообщить приятную новость? Матери, а не отцу.

Некогда. Нужно выяснить расписание парома и заказать билеты на самолет.

Она сунула в сумку бумажник Кэла и несколько кредиток. Потом вспомнила, что не взяла для него никакого нижнего белья. Странно было выбирать трусы для преподобного Кэла. Анжела нашла расческу и щетку. Она не знала, что еще следует взять.

Рюкзак был тяжелый. Анжела стащила его со ступенек в траву.

Все они ждали ее: Чарли, женщины и несколько мужчин — из числа тех, кого Кэл называл своими телохранителями.

— В чем дело? — спросила Анжела. Неплохо, если бы кто-нибудь из них помог дотащить рюкзак.

— У меня один вопрос, — выступил вперед Чарли.

— Какой?

— Пожалуйста, прежде чем уйти, прочитай «Отче наш».

— Ты шутишь, что ли?

Чарли улыбнулся.

— Он шутит? — Анжела обернулась к остальным словно в поисках подтверждения. По толпе прошел нервный трепет. Все молчали. — Да брось. Зачем мне читать «Отче наш»? Ты его и так знаешь.

— Да. Но мне интересно, знаешь ли ты, — сказал Чарли.

— Это глупо.

— Она не знает «Отче наш», — сказала одна из женщин.

— Не знает молитвы.

— Разумеется, знаю.

— Пожалуйста, прочти.

— Нет, не стану, это глупо. И преподобный Кэл будет недоволен, когда узнает, как вы со мной обращаетесь.

— Я молился, и Господь ответил… — Чарли пристально посмотрел на Анжелу. — Преподобный Кэл не ступит на землю Лас-Вегаса.

— Он поедет туда со мной. Сегодня же.

— Сомневаюсь. — Чарли загородил ей дорогу.

— Твой ребенок не от преподобного Кэла, — сказала женщина.

— Твой ребенок от дьявола, — добавил Чарли.

В глубине души Анжела еще надеялась, что они шутят.

— У нее отметина! — крикнула одна женщина, а другая упала в обморок.