Хождение в Москву - Лев Колодный

От злых забот и лени вялой

Застраховал, как от огня."

Обстановку дома Нащокина поэт подробно обрисовал в письме к жене: "С утра до вечера у него разные народы: игроки, цыгане, отставные гусары, студенты, стряпчие, шпионы, особенно заимодавцы. Всем вольный ход. Всем до него нужда..."

Другой замечательный арбатский "домик малый" - на углу Хрущевского переулка. В этом месте несколько особняков, которые являются пушкинскими современниками. Одноэтажный дощатый дом № 10 - это бывший пансион, где учился Иван Сергеевич Тургенев. А жил он одно время напротив - в доме № 15. Стены дома № 10 украшают медальоны, виньетка, непременный портик, колонны. Особняк появился в переулке в 1814 году, когда местность эта бурно застраивалась после пожара 1812 года.

Построил дом барон Владимир Иванович Штейнгель, декабрист, ополченец в дни Отечественной войны, участник заграничного похода русской армии. Вернувшись после окончания войны в Москву, он стал служить в канцелярии губернатора. В его обязанности входило рассматривать проекты застройки столицы. Москва обязана ему, в частности, тем, что были сохранены от сноса многие бесценные памятники Кремля. "...Сколько сделано бароном Штейнгелем по сохранению и обновлению столицы нашей, сколько сберег он древности, преследуемый дерзостными, насмешливыми, обуянными злом людьми, не чтущими того, что сохранить надобно для Отечества", - так писал о Штейнгеле, когда тот впал в немилость и был отстранен от должности, знавший его по службе архитектор Ф. К. Соколов. Восстание на Сенатской площади барон Штейнгель встретил, когда ему было свыше 40 лет.

Почти век спустя особняк этот волновал душу Ивана Бунина, который, как и многие другие писатели, ученые, часто бывал здесь в гостях у Елизаветы Лопатиной, дочери хозяина дома, где проходили известные лопатинские "среды". В зале этого дома впервые состоялось исполнение пьесы "Плоды просвещения" Льва Толстого. Он также часто бывал здесь. Бунин написал об этом особняке поразительные слова: "Мне нравился переулок, дом, где они жили, приятно было бывать в доме. Но это было не то, что влюбляются в дом от того, что в нем живет любимая девушка, и как это часто бывает, а наоборот. Она мне нравилась, потому что нравился дом". Наверное, поэтому Бунин поселился в соседнем, Хрущевском переулке, в доме № 5, в меблированных комнатах. Узнал я обо всем этом у жившего здесь около 60 лет краеведа Юрия Борисовича Шмарова, написавшего исследование о доме Штейнгеля - Лопатина...

Есть в переулке еще один деревянный одноэтажный "домик малый" - № 25. Насколько он мал, настолько велика его биография. После многих лет каторги и ссылки в нем жил бывший корнет кавалергардского полка декабрист Петр Николаевич Свистунов. Член Северного и Южного обществ декабристов, он был приговорен к двадцати годам каторжных работ. Ему суждено было прожить долгую жизнь и уйти из нее последним из декабристов...

Петр Николаевич прекрасно играл на виолончели и устраивал музыкальные вечера, которые посещали Чайковский и другие известные музыканты. Бывал тут и Лев Толстой в ту пору, когда собирал материалы для романа о декабристах. "Поехал к Свистунову... и просидел с ним четыре часа, - писал Л. Н. Толстой, - слушая прелестные рассказы его и другого декабриста - Беляева". После этих встреч между писателем и декабристами завязалась переписка. Лев Толстой признался Свистунову, что беседы с декабристами поднимали его "на такую высоту чувства, которая очень редко встречается в жизни и всегда глубоко его трогает".

Этот "домик малый" вместил столько истории, что ее хватило бы на многих. В его стенах свыше 30 лет жил Алексей Викторович Щусев, строитель Мавзолея Ленина,Казанского вокзала, станции метро "Комсомольская"-кольцевая, гостиницы "Москва". Архитектор поселился здесь в 1913 году, приехав в "первопрестольную" для строительства "ворот на Восток" - крупнейшего Казанского вокзала, проект которого он разработал. К этому времени Щусев уже был известным мастером. Особняк его стал притягательным центром для многих; сюда приходили не только архитекторы, но и художники, артисты, писатели, ученые. Ночи напролет просиживали здесь зодчий и его друзья, обсуждая пути развития архитектуры, планы строительства новой Москвы.

После смерти Ленина в полночь Щусева вызвали в Колонный зал Дома союзов и поручили срочное задание - спроектировать временный деревянный мавзолей. В лютую январскую стужу долго ходил он тогда по притихшей заснеженной Красной площади, где ему суждено было воздвигнуть величайшее архитектурное сооружение. В 11 часов утра Алексей Викторович мог сказать:

- У нас в зодчестве вечен куб. От куба идет все многообразие архитектурного творчества. Позвольте и мавзолей, который мы будем сейчас воздвигать в память Владимира Ильича, сделать производным с куба. Я представляю себе нечто подобное, - и он быстро, как вспоминал Бонч-Бруевич, набросал карандашом тот проект мавзолея, который в разработанном виде был утвержден...

Архитектор работал не только в мастерской, но и дома. Здесь создавались многие щусевские проекты для Москвы, Тбилиси, Ташкента и других городов.

Зодчий жил в стенах, хранящих фрагменты классических деталей. Резные двери. Анфилада комнат. Высокие окна выходят в тихий переулок.

ГАГАРИНСКИЙ ПЕРЕУЛОК, 4

Как подсчитали специалисты, Александр Сергеевич Пушкин после возвращения из ссылки приезжал в Москву шестнадцать раз. Своя квартира несколько месяцев была у него однажды на Арбате, обычно же он останавливался в гостиницах или у друзей. Последние годы жизни пристанищем для него был дом Павла Воиновича Нащокина.

Пушкин мог часами слушать лучшего друга, "забалтывался" с ним до глубокой ночи, смеялся шуткам и рассказам Павла Воиновича. Они оставили след в русской литературе. Один из рассказов Нащокина о том, как он, влюбившись в актрису Асенкову, поступил к ней в горничные, переодевшись для этого в женское платье, был использован Пушкиным, как известно, в "Домике в Коломне". А другой устный рассказ Павла Воиновича о помещике Островском, ставшем разбойником, каждому теперь знаком по пушкинской повести "Дубровский"...

У Пушкина было в Москве множество знакомых, но "любит меня один Нащокин", считал поэт. У гостеприимного Нащокина он прожил много дней. Нащокинский дом - это, по сути, пушкинский дом. Вот почему на двух особняках, занимаемых Нащокиным, установлены мемориальные доски. Одна из них - на доме в Воротниковском переулке. Отсюда Пушкин уехал в последний раз из Москвы. Другая - на доме у Сивцева Вражка, в Гагаринском переулке.

Одно время дом так обветшал, что, казалось, стенам не под силу удерживать даже камень мемориальной доски. Угол постройки подпирало бревно, осыпалась штукатурка. Теперь солнце освещает новенькие стены, отражается в зеркале оцинкованной крыши, пытаясь заглянуть внутрь комнат. Весь дом покоится на железной раме из балок: она предохранит постройку от трещин, а если придется расширять улицу, то по ней дом-памятник передвинут в глубь двора.

Вначале свою работу мне показал каменщик-реставратор Петр Сазонов. Провел по анфиладе комнат первого этажа, потом по второму этажу - такой же анфиладе комнат, только более высоких. Дом кажется небольшим, когда смотришь на него с улицы, где высятся многоэтажные здания. На самом деле особняк не так уж и мал. По фасаду протянулись в два ряда 11 окон. На каждом этаже с десяток помещений. Даже хватило места, чтобы устроить конференц-зал. Нынешний хозяин нащокинского дома - Общество охраны памятников истории и культуры.

До реставрации верхний этаж был деревянным, а теперь его выложили из кирпича. Фасад оштукатурен, покрашен желтой краской и внешне снова стал таким, каким был 150 лет назад. Встали по сторонам дверей деревянные колонны. Их сделали по образцу тех, что нашли в доме.

Галина Быкова, руководитель группы архитекторов, возвративших дому его прежний облик, показала рисунки дверей. На наше счастье, сохранилась одна из них, точнее, две ее половины. По сторонам дверей стояли маленькие колонны, а вверху - застекленная арка. Такой красивый вход вел и в светлую, уютную боковую юго-восточную комнату. Она отводилась желанному гостю Пушкину.

"Очень теплый дом" - так говорят жильцы, прожившие в нем десятки лет.

Пушкину тут было хорошо. В морозные дни друзья вели задушевные беседы, согреваясь теплом кафельных печей. Их выложили из белого кафеля, частично сохранившегося.

Какими были комнаты, можно представить по случайно дошедшим до нас фрагментам. Сохранилась и полная, развернутая картина со множеством мельчайших подробностей, созданная самим хозяином дома.

Павел Воинович был увлекающимся человеком: он увлекался Английским клубом, алхимией, цыганским пением... То он швырял деньгами, то нуждался, и тогда ему приходилось топить печи мебелью красного дерева... Среди прочих его странностей особенно выделяли одну: Нащокин, как сказано в одной из старых книг, "затратил десятки тысяч рублей, чтобы соорудить двухаршинную игрушку - нащокинский домик...".