ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики - Ант Скаладинс

Так и случилось.

Только, сколько я ни просматривал историю дальше, не мог обнаружить названий новых миров, освоенных нами.

Братья по разуму с довольной усмешкой улетели, каждый человек получил свое, а движение цивилизации вперед резко замедлилось. Более того, оно остановилось. И не только географическое движение. Замерли на месте науки, не развивалось производство, мы пользуемся вещами такими же, что выпускались еще на заре Эпохи Машины.

Не в этом ли коварная суть подарка космических гостей?!

Но почему машина сумела так повлиять на нас, что изменилось в людях с тех пор?..

Элизабет все эти дни ухаживала за мной, только что не сдувала пылинки. Мне не хватало камина, я привык к спокойному его огню, к живому теплу, которым он щедро делился.

Новое появление в мире я обставил с надлежащей осторожностью.

Мне стало ясно, что любая моя акция, будь то воровство денег или документов, тут же становится известна тем, кто так пристально и неторопливо следит за мной. Таким образом, на карте появляется точка и время, я сам показываюсь нa глаза преследователям.

Каждый вечер я подолгу смотрел видео, ожидая, что экспериментаторы дадут весточку, напомнят о своем присутствии, как сделали это однажды. Но про меня забыли, ни одна передача не напоминала обо мне.

Элиза выполняла мои просьбы с завидной пунктуальностью. Прежде всего она приобрела в магазине рабочей одежды дешевый костюм, в каких вкалывают работяги, коэффициент которых колеблется от «двадцати» до «сорока». С ее помощью я перекрасил волосы и стал жгучим брюнетом. Усы, умело приклеенные, также порядочно изменили внешность.

Я повзрослел.

Элиза смеялась и спрашивала, зачем мне нужен этот маскарад. Пришлось придумать легенду: что мы с приятелями играем в сыщиков-разбойников, моя очередь скрываться, неделю они не должны меня найти, потом я должен буду попасть к одному из них домой, естественно незамеченным, и объявить о победе.

Она выслушала рассказ с огромным вниманием — ее восхищало любое проявление высшей жизни. Так что мою легенду она приняла безоговорочно.

Особенно понравились — не знаю чем — грубые ботинки мастерового. Словно бы в них, крепких и нерушимых, я увереннее стоял на земле.

— Ничего вам не поможет, — смеялась Элизабет. — Вас все равно выдают глаза.

— Почему? — недоумевал я.

— У вас умные глаза. Никогда ни у кого не видела таких внимательных глаз. Иногда мне не по себе — они пронзают насквозь.

Я делал страшные глаза и смотрел на Элизабет.

— Вы все шутите, — смеялась она.

Наконец, перед вечером, когда кончается работа и людей на улицах становится больше, я попрощался с ней — она улыбалась и плакала одновременно, — засунул ей в карман пачку кредиток и, спустившись по темной и длинной лестнице, оказался на улице.

Первые шаги были самыми трудными. Казалось, я сделал что-то не так, то ли неправильно застегнул пиджак, или усы, которые так шли мне, начали отклеиваться, или краска с волос начала осыпаться. Но никто не окидывал меня подозрительно, не поворачивал, замерев на месте, головы, никто не обращал на меня внимания. Я двигался в толпе, точно такой же, как и остальные.

Мне удалось выведать у Элизабет, что существуют дешевые кабачки, где собираются люди опустившиеся, с которыми жизнь в свое время обошлась неласково. Они ищут успокоения в вине. Именно в такой кабачок я и направился.

Долго, бодрым шагом мастерового, топал по городу. Несколько раз по мере возможности пытался проверить, не идет ли кто за мной. По наблюдениям получалось, что никого нет.

Я перехитрил преследователей… Несколько дней размышлял, что позволяло им быть столь самоуверенными, давало возможность играть со мной как с мышкой и совершенно не бояться, что я могу убежать от их изучающего ока. В один из счастливых моментов размышления я решил внимательно осмотреть одежду. Когда в плече пиджака, в том месте, где пришивается рукав, обнаружил маленький черный квадратик, тускло отсвечивающий в лучах настольной лампы, я удивился не особенно. Чтото подобное и должен был обнаружить. Первой мыслью было разбить его, я побежал на кухню, схватил молоток и, положив пищалку на подоконник, замахнулся… Но в последний миг раздумал.

Пищалка сейчас исправно работала в квартире у Элизабет, я ее бросил под диван, а сам, улизнув, приближался к одному из кабачков, где пили горькую опустившиеся люди. Они мне нужны, и, кроме этого, я чувствовал к ним интерес — между нами могло существовать родство.

К кабачку с невзрачной вывеской «Альбатрос» я подошел, когда стало темнеть. По выщербленным ступенькам спустился вниз, словно в холодный каземат, и открыл дверь.

В душном маленьком зале было полутемно, напротив стойки стояло с десяток небольших низких столов со стульями. За одним сидела шумная компания, они оглянулись на открывшуюся дверь, должно быть, кого-то ждали, но их интереса я не вызвал. Несколько человек сидели по одному. Я подошел к стойке и, встав вполоборота, стал присматриваться к ним.

Кудрявый, маленького роста мужичонка-бармен взглянул неодобрительно и сказал: — Чего тебе?

— Чего всем, — ответил я.

Чужой облик изменил меня. Я чувствовал себя старше и увереннее.

Вежливость юности облетела, словно пух с одуванчика.

— Больно молодой, — сказал недовольно бармен, — для таких, как ты, существуют другие места, с танцульками и девочками. Шел бы туда.

— Мне нравится у тебя.

— Что здесь может нравиться? — вздохнул бармен и пододвинул стакан. — Тридцать.

Элизабет разменяла несколько сотенных бумажек на мелкие. Так что, покопавшись для видимости в кармане, я протянул ему кредитку.

Он, не глядя, бросил мне семьдесят монет и отвернулся.

Я выбрал не совсем старого, средних лет, мужчину в потрепанном пальто, на котором не хватало пуговиц, видна была грязная рубашка.

— Свободно? — спросил я.

Он поднял голову с растрепанными, свалявшимися волосами и молча уставился на меня.

Я сел. Некоторое время молчали. Рядом с ним стояла початая бутылка вина. Он налил полстакана, дрожащей рукой взял его и неторопливо выпшЯ обратил внимание — стакан мелко стучит о его зубы.

Поднес к губам свой, попробовал. Жидкость оказалась горькой, от нее противно пахло. Она не походила на тонкое и вкусное вино, которое мы пили с Джин так недавно.

При воспоминании об этом имени губы упрямо поджались, я ощутил в душе странный леденящий холод.

— Ты чего? — спросил сосед. — Чего так смотришь?

— Извини, — бросил я, отводя глаза.

Дверь в кабак открылась, вошел длинный небритый субъект. Компания за соседним столом шумно приветствовала его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});