Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

- Он ничего не предпримет, - страстно уверял Этельхельм, - без совета витана. Советчики из Мерсии станут постоянными спутниками короля! А старший сын короля, мой внук Эльфверд, этелинг, будет проводить половину своего времени в Глевекестре, так что научится любить эту страну, как любит ее отец, как любят ее все западные саксы!

Он говорил хорошо, но эти слова всё равно были встречены тем же угрюмым молчанием. Я увидел, что Вульфхед уже приготовился снова открыть рот, так что решил, что настало время подбросить в похлебку дерьмеца.

- А что насчет сестры короля Эдуарда? - спросил я, прежде чем епископ смог сделать вдох. - Леди Этельфлед?

Я знал, что она нас слушает. Ей не позволили явиться на витан, потому что женщины не обладали правом голоса на совете, но она ждала за ближайшей к помосту дверью. Этельхельм тоже знал, что она слушает.

- Леди Этельфлед, - осторожно произнес он, - теперь вдова. Без сомнений, она желает удалиться в свои владения или уйти в монастырь, где сможет молиться за душу покойного мужа.

- А будет ли она в безопасности в монастыре? - спросил я.

- В безопасности? - возмутился вопросом епископ Вульфхед. - Она будет в руках Господа, лорд Утред. Конечно, она будет в безопасности!

- Но лишь два дня назад, - сказал я, повысив голос и медленно выговаривая слова, чтобы самые старейшие и глуховатые члены витана их расслышали, - олдермен Этельхельм отдал своих людей войску предателя Эрдвульфа, пытаясь ее убить. Почему же мы должны поверить, что он снова не попытается?

- Это возмутительно! - зашипел Вульфхед.

- Это тебе приснилось, - сказал Этельхельм, хотя его голос потерял всё дружелюбие.

- Ты это отрицаешь?

- Полностью, - теперь он разозлился.

- В таком случае я призываю на витан свидетелей, - сказал я, махнув в сторону главной двери. Там появился Хоггар с теми воинами, что сопровождали Эрдвульфа, а с ним вошел Финан с пленённым Гриндвином. Руки Гриндвина были связаны. Финан приблизился ко мне и встал рядом.

- Ситрик вернулся, - прошептал он, - и добыл, что ты хотел.

- Хорошо, - ответил я. - Этот человек, - указал я на Гриндвина, - принес клятву служить лорду Этельхельму. Он его человек, и я приведу на витан других свидетелей, которые поклянутся перед этим советом, что он выполнял приказы лорда Этельхельма, когда сопровождал предателя Эрдвульфа в попытке убить леди Этельфлед.

Я хлопнул в ладоши, и на этот звук в зал вошла Эдит. Она встала подле Гриндвина, с бледным лицом и прямой спиной.

- Эта женщина в представлениях не нуждается, - сказал я, - но она призналась в предательстве брата и в том, что лорд Этельхельм одобрил это предательство. Я требую, чтобы священник принял у моих свидетелей клятвы в том, что они говорят правду.

- Это неподобающе, - рявкнул епископ Вульфхед.

- Убийство леди Этельфлед было бы неподобающим, - огрызнулся я.

- Слова прелюбодейки не могут быть правдивыми, - заревел Вульфхед. - Я требую, чтобы ты удалил эту женщину из этого собрания и взял обратно свою дурацкую ложь и...

Что бы он ни собирался потребовать еще, осталось невысказанным, потому что я снова хлопнул в ладоши, и на сей раз появился Ситрик с тремя женщинами. Одна, как и Эдит, была высокой, рыжеволосой и стройной, вторая - пухлой блондинкой, а третья - худой брюнеткой. Все три выглядели испуганными, хотя за эти пять минут заработали больше серебра, чем за неделю, лежа на спине. Кое-кто в зале засмеялся, когда появились эти женщины, а некоторые разгневались, но почти все присутствующие знали, кем были эти трое. Они были тремя шлюхами из "Снопа пшеницы", и отец Пенда немного неохотно поведал мне их имена. Он сказал, что частенько сопровождал одну, две или даже всех троих из таверны в дом епископа внутри дворца Этельреда.

- И кто же эти создания? - спросил Этельхельм.

- Позволь представить, - начал я, - высокую зовут...

- Лорд Утред! - заорал епископ. Я заметил, что Цеолнот и Цеолберт прекратили писать.

- Епископ? - невинно отозвался я.

- У тебя есть какие-нибудь предложения?

Он знал, почему здесь находятся шлюхи, знал, что если предоставит мне такую возможность, то все трое начнут вовсю кудахтать. А Вульфхед, конечно, был женат.

- Ты настаиваешь, епископ, - спросил я, - что прелюбодеи не могут выступать перед советом?

- Я спросил, что ты предлагаешь! - настаивал он. Его лицо побагровело.

- Я предлагаю, чтобы все договоренности между Мерсией и Уэссексом остались в силе, а обязанности мужа приняла бы на себя леди Этельфлед.

- Женщина? - рявкнул кто-то.

- Женщина не может править! - сказал Айдин, и, наверное, около трети людей в комнате одобрительно загудели.

Я подошел к возвышению, пытаясь не хромать из-за боли в ребрах. Никто не оспаривал моего права взойти наверх, к Этельхельму и епископу, хотя одно мгновение Вульфхед выглядел так, будто хочет выразить протест, а потом бросил взгляд на шлюх и резко закрыл рот.

- Нет ничего необычного в том, - заявил я, - чтобы трон наследовали ближайшие родственники правителя. Могу ли я напомнить витану, что моя мать была мерсийкой, а я - первый кузен Этельреда?

На мгновение все потрясенно притихли, а потом внезапно группа сидящих с одной стороны зала священников разразилась возмущенными возгласами. Я расслышал слово "язычник", самым громкими оказались два аббата, вскочившие на ноги и сжавшие кулаки, так что я просто распахнул плащ и показал им большой висящий на груди крест. От вида этого серебра на миг установилась полная тишина, а потом снова посыпались протесты.

- Ты пытаешься убедить нас, что теперь христианин? - проревел жирный аббат по имени Риксег.

- Нынче утром меня окрестили, - заявил я.

- Ты смеешься над Христом! - выкрикнул аббат Риксег. И он не ошибался.

- Отец Пенда? - сказал я.

И отец Пенда начал защищать мое обращение, пытаясь убедить скептически настроенный витан, что мое крещение подлинное. Поверил ли он этому сам? Сомневаюсь, но с другой стороны, для него мое обращение было знаменательным событием, и он яростно защищал его истинность. Этельхельм вполуха прислушивался к перебранке церковников, а потом отвел меня в сторонку.

- Что ты делаешь, Утред? - спросил он.

- Ты знаешь, что.

Он хмыкнул.

- А эти три женщины?

- Любимые шлюхи Вульфхеда.

Он засмеялся.

- А ты умен, засранец, - сказал он. - Откуда они?

- Из "Снопа пшеницы".

- Нужно будет их испробовать.

- Рекомендую рыжую, - сказал я.

- А Эдит?

- А что с ней?

- Неделю назад она говорила, как тебя ненавидит.

- У меня золотой язык.

- Я думал, это ее достоинство, - он взглянул на ряды мужчин на скамьях, прислушивающихся к яростному спору священников. - Значит, Вульфхед теперь не будет тебе возражать, а я рискую, что ты выставишь меня тираном, убивающим женщин, так чего же ты хочешь?

- Вот этого, - ответил я, кивнув в сторону трона.

Он нахмурился, не в неодобрении, а потому что я его удивил.

- Ты хочешь стать лордом Мерсийским?

- Да.

- И предположим, мы это позволим, тогда как ты поступишь?

Я пожал плечами.

- Уэссекс уже владеет Лунденом, так что можете его оставить себе. Вы деретесь против Восточной Англии, так что продолжайте этим заниматься с Лунденом в качестве опорной точки. Мне нужна Мерсия, чтобы сражаться на наших северных границах, за Честером.

Он кивнул.

- А мальчишка Этельстан? Где он?

- В безопасности, - отрезал я.

- Он незаконнорожденный.

- Нет, законно.

- У меня есть свидетельство, что его мать уже была замужем до того, как окрутила Эдуарда.

Я засмеялся.

- Ты достаточно богат, чтобы купить свидетелей, которые об этом заявят.

- Так и есть.

- Но это неправда.

- Витан Уэссекса этому поверит, а только это имеет значение.

- Тогда твой внук, вероятно, станет следующим королем Уэссекса, - сказал я.

- Это всё, чего я хочу, - он помедлил, чтобы снова взглянуть на витан. - Я не хочу превращать тебя во врага, так что поклянись мне.

- В чем?

- Что когда придет время, ты используешь все свои силы, чтобы Эльфверд унаследовал трон отца.

- Я умру задолго до Эдуарда, - ответил я.

- Никто не знает, когда кто-либо из нас умрет. Поклянись.

- Я...

- И поклянись, что трон Мерсии объединится с троном Уэссекса, - прорычал он.

Я раздумывал. Клятва - это серьезное обещание. Нарушая клятву, мы ставим на кон судьбу, рискуем навлечь на себя месть Норн, этих злобных богинь, что вьют нить нашей жизни и могут обрезать ее по своей прихоти. Я нарушал клятвы и выжил, но сколько еще времени боги позволят мне так поступать?

- Ну? - торопил меня Этельхельм.

- Если я буду править Мерсией, когда умрет твой зять, - сказал я, прикоснувшись к кресту на шее, - то я...

Он грубо хлопнул меня по руке.