Осенний призрак - Монс Каллентофт

Он уже на третьем курсе. Собственно, уже сейчас он знает вполне достаточно, чтобы заседать в каком-нибудь столичном суде. Ему потребовалось три года, чтобы подавить в себе обиду, забыть то, что случилось в Линчёпинге, в Кафедральной школе, в его прошлой жизни.

Конечно, и здесь есть те, чьи фамилии вписаны гусиным пером в дворянские книги. Хотя в Лунде они привлекают к себе гораздо меньше внимания, чем в Линчёпинге.

Однажды ночью он взобрался на крышу роскошного университетского корпуса, скрываясь от шума, мешавшего ему работать. Он ездил в Копенгаген за амфетамином,[68] который не давал ему уснуть во время занятий. Он обманул таможенников в Мальмё, спрятав таблетки в трусах.

Этот молодой человек не участвовал в карнавале на втором курсе и позже других стал посещать пабы и бары. Он снискал себе репутацию большого умницы, достойного внимания самых красивых девушек. Но многие распускают сплетни и шепчутся за его спиной. Кто он, откуда? Как-то раз на парковке за корпусом студенческого общежития он до крови избил одного парня из Линчёпинга. Тот говорил всем, кто интересовался личностью Йерри: «Петерссон — ноль. Он человек без имени, из никакой квартиры в никаком городе».

— Ты ничего не знаешь обо мне! — кричал Йерри, стоя над лежавшим на земле парнем, чье тело казалось бесформенной черной глыбой в тусклом свете одинокого уличного фонаря. — Ты больше ничего не будешь обо мне рассказывать. Ты позволишь мне быть тем, кем я хочу, иначе я убью тебя, дьявол! — Он поднял с земли какую-то металлическую штуку, похожую на нож, и приставил ее к горлу парня: — Слышишь ты? Я отрежу тебе голову ножом от газонокосилки.

Йерри знал о женщинах все. Какими они могут быть мягкими и теплыми и как они умеют преображаться, каждая по-своему. Они питали его силы снова и снова.

Он знал, что значит хотеть женщину. Лежа в своей кровати в общежитии, он часто думал то об одной, то о другой женщине, которые должны принадлежать ему, словно заклиная их таким образом.

Эти мысли были тайной, помогавшей ему оставаться самим собой.

48

«Они приближаются, Малин.

Они входят в твои сны, сплетенные из тайн.

Люди, не сумевшие справиться со своей жизнью и со своим страхом. Они просят о помощи, раскрывая рты беззвучно, словно змеи.

Они будто обречены вечно блуждать в печали.

Все они в твоих снах, Малин, и тот мальчик тоже.

Кто это там шепчет твое имя?

Ничего больше нет: ни мира, ни жизни, ни человеческих чувств, ни змеенышей, ползающих по распухшим крысиным тушам в затопленной городской канализации.

Только страх — самое серое из всех чувств».

Я хочу проснуться, Мария.

Я заснула слишком рано.

Фредрик Фогельшё еще не спит. Он сидит в кресле и смотрит на висящие над камином часы с маятником из черного мрамора. Они украшены изящными столбиками и, кажется, составляют с камином одно целое. Сейчас часы пробьют половину двенадцатого.

Снаружи сыро, а здесь, внутри, тепло. До озера Роксен всего несколько сотен метров.

В камине потрескивает огонь, тлеющие поленья то переливаются всеми оттенками оранжевого цвета, то вдруг становятся серыми. В комнате уютно, спокойно и пахнет горящим деревом.

Фредрик Фогельшё берет рюмку с коньяком в левую руку и круговыми движениями, чтобы лучше почувствовать запах, поднимает ее к носу. Вдыхая сладковатый аромат, думает о том, что отныне ничего не будет пить, кроме коньяка «Деламейн», и что хотел бы окончить жизнь с рюмочкой «Деламейна» в руке.

Все-таки хорошо, что у Эреншерны такие связи. Ночи в тюрьме были ужасны: одиночество плюс слишком много свободного времени на размышления. Но там он понял одну вещь, которая дошла до него в тот момент, когда старик-комиссар стал расспрашивать его о семье. Ни деньги, ни Скугсо не играют в сущности никакой роли. Все, что имеет значение в его жизни, есть у него здесь, в этом доме: это Кристина вместе со своей неуклюжей любовью и дети. Кристина никогда не примирится с отцом, хотя за годы брака она стала самой настоящей Фогельшё. Но даже это неважно.

Дети. Он на время расстался с ними, чтобы получить то, что ему сейчас нужно. Точнее, то, что нужно его отцу.

Летом Фредрику Фогельшё предстоит провести месяц в Шеннинге. Он выдержит, теперь он уверен в этом.

Кристина с детьми сейчас у своих родителей, у тещи с тестем. Так они решили уже давно, и даже его тюремное заключение ничего не изменило. А сам Фредрик остался здесь, дома. Ему нравятся спокойные вечера, такие, как этот. Но все равно он ждет, прислушивается, не подъехал ли к дому автомобиль, не бегут ли по лестнице дети, подгоняемые дождем.

Он хочет услышать их шаги.

Фредрик Фогельшё подливает себе коньяка.

Они задерживаются. Он подавляет в себе желание позвонить жене.

Конечно, они останутся на ночь у родителей Кристины. Посмотрят фильм, может, поиграют в какую-нибудь дурацкую игру из тех, что любит эта несносная женщина, его теща.

А замок теперь перейдет отцу Петерссона по наследству, полиция не нашла других родственников. Ну и слава богу, у Фогельшё теперь есть деньги, благодаря одной старухе из датской ветви их рода, с которой они никогда особенно не знались. Эти деньги словно всплыли из глубин их исторического прошлого.

Отец, конечно, предложит наследнику продать замок, и порядок восстановится. Потому что кто же должен жить в замке Скугсо, если не мы? Он наш, независимо от того, насколько он нам нужен. И мы передадим его своим детям.

Йерри Петерссон.

«Выскочка. Из тех, кто не знает своего места, иначе не скажешь, — думает Фредрик. — Он хотел слишком многого, вот что сгубило его.

Адвокат Стеченгер переоформляет документы на наследника. Мы предложим хорошие деньги — и дело будет в шляпе, если отец Петерссона согласится. А если воспротивится, мы поднимем ставку. Это наша земля, и никакие другие дети, кроме моих, не будут играть на ней. Я ощущаю это помимо своей воли.

А потом я займусь хозяйством. Буду выращивать энергетические культуры[69] и сделаю своей семье новое состояние. Я докажу отцу, что способен на это, что у меня есть деловая хватка и я умею добывать деньги, что могу быть безжалостным, как он.

Он увидит, что я не только неудачливый в делах банковский клерк. Я действительно могу обеспечить своей семье будущее».

При одной только мысли о своих операциях с ценными бумагами и потерянных деньгах у Фредрика загораются щеки.

«Но теперь деньги появились у нас опять.

Мой портрет будет висеть на стене замка Скугсо, и я докажу отцу, что достоин этого. И как только он в этом убедится, я скажу ему, что мне совершенно все равно, что он обо мне думает и что он может убираться со своими портретами ко всем чертям».

Фредрик Фогельшё поднимается с кресла. Коньяк ударил ему в голову, и он чувствует, как ходит под ногами паркетный пол.

Потом он садится опять. Смотрит на фотографию матери Беттины на камине возле часов, на ее нежное лицо в массивной золотой рамке. Отец так и не оправился после ее смерти, словно часть его самого навсегда осталась в прошлом.

В ту ночь, когда она умирала, Фредрик Фогельшё стоял под дверью ее комнаты. Он слышал, как она просила отца позаботиться о своем слабом, никчемном сыне.

Та женщина из полиции, преследовавшая его по городу и потом надевшая на него наручники в поле, совсем не похожа на Беттину.

Малин Форс.

Она довольно симпатичная, но так ужасно выглядит! Одевается совершенно безвкусно и плохо за собой следит. Таких дешевых тряпок постеснялась бы любая деревенская девчонка. Однако в отличие от многих людей ее круга она знает свое место и поэтому смущается. Вероятно, она умна, но вряд ли хитра.

Когда же вернется Кристина?

В сырых стенах слышится скрип, как будто дом хочет сообщить Фредрику что-то очень важное; в полумраке старая итальянская вилла кажется полной тайн.

И тут до него доносится звук приближающегося автомобиля. Бьют часы, и Фогельшё представляет себе, как черная «Вольво» жены подъезжает к дому. Дети, конечно, спят в машине. Если бы они захотели остаться ночевать у бабушки с дедушкой, Кристина наверняка позвонила бы ему.

Фредрик Фогельшё поднимается с кресла, пошатываясь, идет в прихожую и открывает двойные двери. В лицо ему ударяют дождевые капли. Он всматривается в темноту, пронизанную холодными струями.

У ворот машины не видно.

Внезапно в стороне, возле сарая, ночной мрак прорезает свет автомобильных фар. Через несколько секунд он пропадает, а потом загорается снова.

Эти миганья мешают Фредрику как следует разглядеть машину, но он видит, что она черная. А значит, это вернулась Кристина. «Интересно, почему она остановилась возле сарая, да еще в такую погоду? — удивляется про себя Фогельшё. — Может, двигатель не в порядке?» Он выходит на крыльцо и машет ей рукой. Автомобиль по-прежнему мигает фарами. Там его жена и дети. Или они хотят, чтобы он вышел им навстречу с зонтиком в руке? А может, это отец? Сестра?