Белое, черное, алое - Елена Топильская

В прокуратуре, под дверями моего кабинета, дремал на скамеечке выбритый и выглаженный сотрудник РУБОПа Кораблев, распространяя вокруг чудовищный запах перегара. Поскольку в кабинете у меня заливался телефон, я открыла дверь и, жестом пригласив Кораблева заходить, сняла телефонную трубку. Как я и предполагала, общения со мной домогался один из Анджелиных знакомцев, - именно тот, кто был дома и не пожелал открыть.

- А по какому поводу вы просили позвонить? - допытывался он.

- Чтобы договориться, как вам удобнее - чтобы я к вам подъехала для разговора или подъехать вам самому.

- Я готов подъехать хоть сейчас, но чем это мне грозит? Мне брать адвоката?

"У, как все запущено", - подумала я.

- Пока не надо, мы с вами просто побеседуем.

- А о чем, о чем?

- Да успокойтесь вы, вам ничего не грозит.

Собеседник, похоже, не верил.

- Послушайте, неужели вы боитесь женщины? - решила я подразнить его немного. - Я вам обещаю, что при нашем разговоре никого не будет.

Наконец он сдался и сказал, что выезжает.

Положив трубку, я попросила Кораблева срочно пробить эти два адреса, титаническим трудом добытые Лешей Горчаковым в травматологических пунктах. Мы ведь так и не знали, что за люди там прописаны, вернее зарегистрированы, по новомодной терминологии, хотя, на мой взгляд, что в лоб, что по лбу. Это касательно терминологии.

Сегодня до конца дня, или, на крайний случай, завтра с утра, мне еще предстояло потормошить наших криминалистов по экспертизе следов на чердаке в сравнении с ботинками токсовского трупа, но телефон пока был занят Кораблевым. После длинной череды звонков он все же положил передо мной бумажку с полными данными владельцев однокомнатных квартир по интересующим меня адресам. Двадцатисемилетний хозяин квартиры по адресу, куда мы заезжали во вторую очередь, - Костенко Владимир Дмитриевич - должен был подъехать вот-вот. А хозяина первой квартиры, Газояна Алика Арамовича, ждать, похоже, было бессмысленно: против его фамилии стояла пометка: "Федеральный розыск прокуратурой города по ст. 105 УК РФ с 16 августа".

Я присвистнула. Кораблев конвульсивно дернулся и пробормотал:

- Не свистите, денег не будет.

На большее его, видимо, не хватило по причине тяжелого восстановительного периода, день рождения все-таки.

- А можно подумать, они так у меня есть. Ленечка, ты на машине? Не слетаешь вот по этому адресу? - Я протянула ему листочек, на котором был записан адрес оперуполномоченного Бурдейко. - Если никто не откроет, поспрашивай соседей, давно ли они его видели.

- А что, когти рванул? - спросил Кораблев, зевая во весь рот.

- Похоже на то. Но если он ненароком окажется дома, тащи его сюда.

- Ладно, съезжу. Только через родную контору: во-первых, надо начальству показаться пред светлы очи, а во-вторых, меня уже склад достал, чтобы я форму получил.

Он повернулся и поплелся на выход.

- Что с Анджелой? - успела я спросить, пока он не вышел из кабинета.

- Анджела под колпаком, - лаконично ответил Леня.

- Леня, ты вернись до конца рабочего дня, - крикнула я ему вслед.

- А это как карта ляжет, - донеслось из коридора.

До прихода Владимира Дмитриевича Костенко - как оказалось, молодого симпатичного юриста частной страховой компании - я успела позвонить Нателле Чвановой-Редничук и договориться о встрече завтра вечером.

- Это очень удобно, - сказала она, - я как раз вечером буду дома. Приезжайте.

Я рассудила, что РУБОП, который, в лице Василия Кузьмича, тоже будет на заслушивании, подбросит меня на обратном пути к Нателле, а уж оттуда я как-нибудь доберусь сама, в крайнем случае, договорюсь с Сашкой, он меня встретит, поскольку живет мадам неподалеку от стоматологической поликлиники. И, ни на что уже не отвлекаясь, приступила к беседе с Костенко. Что же они там, в этой страховой компании, вытворяют? - подумала я, глядя в его честные голубые глаза, поскольку прямо физически ощущала, как он вибрирует от страха.

- Владимир Дмитриевич, у вас какие-то неприятности? - участливо спросила я. - Какие-то проблемы с правоохранительными органами?

- Нет! - поспешно выкрикнул он и лязгнул зубами.

- А что вы так нервничаете?

- Я?! - он изобразил удивление.

- Ну ладно. Я надеюсь, что мы с вами найдем общий язык. Только я вас умоляю, ничего не бойтесь.

- А чего мне бояться? - не очень убедительно ответил он и даже пустил "петуха" в конце фразы, видимо, в знак того, что он абсолютно спокоен.

Я призадумалась, с чего начать с ним разговор. Хорошо (для меня, конечно, хорошо), если у него какие-то проблемы, не связанные с нашим делом. В этом случае он, поняв, что мне от него, кроме правдивого рассказа про дружбу с Анджелкой, ничего не нужно, обрадуется и расслабится. А если, не дай Бог, именно по этому поводу и переживает, то я даже не представляю, как от него добиться показаний.

- Скажите, Владимир Дмитриевич, только честно - вы же понимаете, я легко могу это проверить, - на вас когда-нибудь возбуждались уголовные дела?

Наблюдая, как после этого вопроса у Костенко изменился цвет лица - из румяного он стал совершенно белым, - я испугалась, как бы уже второго человека не отправили в реанимацию из моего кабинета; мне такая традиция ни к чему.

- Если это связано со случаем, о котором я думаю, то я намерена помочь вам и снять все претензии в ваш адрес, - продолжала я.

- Откуда я знаю, о чем вы думаете? - с усилием произнес Костенко.

- Это надо понимать как утвердительный ответ на вопрос о возбужденных делах?

Костенко промолчал. Я все больше склонялась к мысли, что его страхи связаны именно с интересующим меня делом. Если бы на него было что-то еще, он бы так не трясся, а просчитал все варианты, знал, чего ждать, и не опасался бы вызова, причем не туда, где расследуется его дело, а совершенно в другой орган. В нашей-то прокуратуре на него дел не было... Несведущий человек еще мог бы не разобраться в ситуации, но он-то юрист.

Придется брать быка за рога, подумала я, может, натиск его встряхнет.

- Как я понимаю, вас обвиняли в изнасиловании?

- Боже, сколько можно! - вдруг простонал Костенко, закрывая лицо руками. Неужели вам мало? Я всего лишился из-за собственной глупости, пострадал так, что до конца дней своих помнить буду, но я же уже решил все вопросы... Что опять не так? Еще чего-то от меня надо?

Горячо, отметила я.

- Хорошо, - сказала я уже вслух. - Если вам так неприятно обсуждать эти вопросы, не будем. Вы свободны. Он помолчал.

- Как свободен? - спросил он через некоторое время. - Я могу идти?

- Можете, - подтвердила я.

- Как, совсем?

Я про себя похихикала над Костенко: вот она, человеческая природа - то истерики он закатывает, мол, что вы ко мне привязались, а как только я говорю, что ничего больше от него не хочу, - как это? Почему не хотите? Смех, да и только, сейчас будет требовать продолжения банкета.

- А зачем вы меня вызывали?

- Я не вызывала, я просто просила мне позвонить.

- Но вам что-то от меня нужно?

- Сейчас уже ничего. - Я уже улыбалась.

- А что вы улыбаетесь? Вам смешно? Надо мной смеетесь?

- Над вами, Владимир Дмитриевич, над вами. То вы разговаривать не хотите, то меня начинаете допрашивать, что мне было нужно.

- Хорошо вам говорить, - уже чуть не плача, бросил Костенко. - Вы не представляете, что я пережил.

- Я же сразу сказала вам, что хочу снять с вас все обвинения, если, конечно, мы говорим об одном и том же.

- А о чем вы говорите?

- Об обвинении в изнасиловании.

Я положила перед ним карту травматика, раскрыв на том месте, где было написано, что ссадины и кровоподтеки причинил Анджеле Ленедан мужчина по имени Владимир во время изнасилования, по адресу... Заглянув в карту, Костенко уставился на меня с ужасом во взгляде.

- Слушайте, успокойтесь вы, наконец. Вы этого боитесь?

- Господи, я думал, что все уже кончилось! - Он опять закрыл лицо руками.

- Ну что, расскажете мне все по порядку? - не обращая внимания на его жесты отчаяния, спросила я. Он отнял руки от лица.

- А что вам рассказывать? Вы ведь про это знаете?

- Владимир Дмитриевич, - сказала я терпеливо, как маленькому ребенку, - я знаю только то, что вы стали жертвой хорошо продуманного и организованного шантажа. А мне бы хотелось знать детали, чтобы снять с вашей души этот груз раз и навсегда.

Он помолчал немного, а потом задал именно тот вопрос, которого я все время боялась:

- Вы хотите, чтобы я просто вам все рассказал, или на протокол допроса?

Конечно, я хотела протокол. А он, суда по всему, как раз протокола-то и не хотел. Придется его воспитывать.

- Владимир Дмитриевич, вы же юрист и понимаете наверняка, что раз я с вами встречаюсь не за столиком в кафе, а в служебном кабинете, значит, выступаю как официальное, должностное лицо. А раз я должностное лицо, то никакие беседы без протокола невозможны. Будь я шантажисткой, - он вздрогнул, - вот тогда бы я вам назначила встречу в кафе и без протокола. Вас как раз это должно успокоить. А если бы я преследовала цель вас упечь за изнасилование, зачем бы я вас так уговаривала, посудите сами.