Я (не) буду твоей - Инна Инфинити

наконец-то отмираю.

— В любую страну, в какую ты захочешь. Если ты боишься, что здесь твой отец не даст нам жизни, то можем уехать туда, где нас не найдут.

Все еще пребываю в шоке от предложения Вити. Я никогда не думала о побеге и об отъезде. Даже так сходу не могу сформулировать свою позицию.

— У меня есть деньги, — продолжает. — Мы сможем жить в другой стране.

Я знаю, что на гонках Витя зарабатывает очень много. Это огромная индустрия, в которой крутятся миллионы. Смолов почти всегда приезжает первым и забирает основной куш. Плюс Витя — фаворит зрителей, именно на него делают основные денежные ставки. При мне Смолов только пару раз приехал вторым или третьим и забрал призовой фонд меньше, чем привык.

К тому же Витя владеет автосервисом. Он не очень большой, принимает на ремонт максимум две машины одновременно. Приносит прибыль меньше гонок, но все же это тоже деньги.

— А что будем делать, когда деньги закончатся? Ты же больше не сможешь участвовать в гонках.

— У меня останется автосервис. Расширю его и найму управляющего. Да и в другой стране можно будет что-нибудь придумать.

— В другой стране мы будем нелегальными мигрантами! — произношу, пожалуй, слишком эмоционально. — У меня есть шенген, но рано или поздно он закончится. И что тогда?

— Давай не в Европу, а туда, где не нужна виза?

— В Таиланд? — хмыкаю.

— В Казахстан. Там говорят по-русски и в целом страна ментально нам близка. Виза не нужна.

— Ты серьезно?

— Да.

Обреченно качаю головой.

— Я не знаю, Вить…

— Что тебя держит в России?

— Ничего.

— Тогда в чем проблема переехать?

— И всю жизнь прятаться? — взмахиваю руками. — Всю жизнь бояться, что нас найдут? Бояться выходить на улицу? А выйдя, оглядываться по сторонам? Я не хочу так жить.

— А как ты хочешь жить!?

Витя тоже почти кричит. Мы снова ругаемся. Ссоры разбивают мне сердце. Отворачиваюсь, беспомощно кусаю губы. Спустя минуту тишины, Смолов спрыгивает с капота и становится напротив меня.

— Малыш, прости, — примирительно произносит и обнимает меня. — Я пытаюсь найти выход из нашей ситуации. Ты боишься отказываться от свадьбы, не хочешь переезжать. Я правда не знаю, что еще придумать.

— Ничего тут не придумаешь, Вить, — глухо отвечаю.

— Я не отпущу тебя. Значит, украду со свадьбы.

Грустно улыбаюсь ему в шею, хотя понимаю, что Витя не шутит. Действительно ведь может пойти и на такой шаг.

— Что у тебя целый день с телефоном было? Я не мог дозвониться.

— Выключала.

— Почему?

— Была занята.

Чувствую, как каменеет его тело.

— Чем? — напряженно уточняет.

Я не знаю, как сказать правду. Но все-таки произношу ее:

— Я сегодня виделась со своим женихом. Впервые с прошлого года.

Смолов отрывается от меня и заглядывает в лицо. Глаза стеклянные, челюсть плотно сцеплена, губы превратились в нитку. Выглядит отстраненным.

— Он приехал пару дней назад, я не могла не встретиться с ним.

— У вас что-то было? — спрашивает не своим голосом.

— Нет! — тороплюсь опровергнуть. — Ничего не было! Мы только пообедали в ресторане.

— И все?

— Да.

Прищуривается, изучает мое лицо. Пытается прочитать, лгу ли. А я не знаю, говорить ли Вите о поцелуе с Маратом. Смолов такой ревнивый, что я просто боюсь признаваться.

Снова чувствую себя маленькой девочкой, которая разбила вазу и трусит сознаться, что это сделала она. Поэтому сваливает вину на ни в чем не повинную горничную.

— Мы целовались, — признание срывается с губ. — Два раза: при встрече и при прощании. И еще он трогал мою грудь. Больше ничего не было.

Глава 45. Верю

Витя так стремительно меняется в лице, что мне становится жутко. Я тут же начинаю жалеть о сказанном. Страх ползет под кожей, разливается по венам, обволакивает внутренности.

Смолов со всей силы бьет кулаком по капоту. От неожиданности я вскрикиваю и отшатываюсь назад. На капоте его любимого Мустанга жирная вмятина, но это не конец. Витя бьет еще несколько раз, продавливая в металле огромную яму.

— Пожалуйста, Витя, остановись, — взмаливаюсь со слезами.

Останавливается. Уничтожает меня взглядом, пускает им мне пули в сердце. Затем резко отворачивается и отходит на несколько шагов. Тяжело дышит, плечи быстро вздымаются. Я закрываю ладонью рот, чтобы подавить всхлип.

Вот теперь точно все. Витя мне не простит. Это же измена. Самая настоящая измена.

Слезы льются по щекам ручьями. Надо что-то сделать, как-то объяснить Вите. Сегодня утром я сама говорила ему, что мы должны расстаться, а теперь боюсь этого больше смерти. Спрыгиваю с капота, подхожу к нему. Неуверенно останавливаюсь за спиной.

— Витя, пожалуйста, послушай меня, — не могу перестать плакать. — Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.

Не отвечает. Так же тяжело дышит. Набираюсь смелости и обнимаю его со спины. Смолов предпринимает попытку сбросить с себя мои руки, но я крепко держусь, не отпускаю.

— Уйди, — приказывает.

— Нет. Не уйду. Витя, я люблю тебя. Давай уедем. Или сначала я поговорю с отцом. Или с Керимовыми. Не важно. Я скажу им, я откажусь. А если не поможет, уедем. Я хочу быть с тобой. Мне никто больше не нужен.

Смолов по-прежнему молчит. Обхожу его, становлюсь напротив и заглядываю в почерневшие от гнева глаза.

— Витя, прости меня, пожалуйста. Получается, я тебе изменила. Но я не хотела. Его поцелуи омерзительны, я все время думала о тебе. Ты простишь меня? — всхлипываю.

Не отвечает.

— Пожалуйста, Витя, — беру его лицо в ладони. — Скажи, что прощаешь меня. Я люблю тебя, только тебя. Ты мой первый и единственный мужчина, мне никто кроме тебя не нужен. Знаешь, я ведь до тебя вообще ни разу не влюблялась. Даже в школе. А в том баре… — запинаюсь, чтобы проглотить ком, что застрял поперек горла. — Когда вы со Стасом к нам подсели… Я тогда посмотрела на тебя, и мне показалось, что время остановилось. У меня никогда раньше такого не было ни с одним парнем. А когда ты был в реанимации, я думала, что если ты умрешь, то и я умру. Хотя мы были совсем не знакомы. Но я уже понимала, чувствовала, что ты