Ветер с Итиля - Андрей Калганов

– А тебе особо говорить надо?!

Каурая повела ушами и присоединилась к пегому.

«Все понимают, а сказать не могут», – думал вой, задумчиво глядя на облюбованную камышами заводь.

За камышами вдруг показались две головы. Их обладатели саженками гребли к берегу.

– Эй, не студена ли водица?

Головы замерли.

– А ты хто, дяденька? – раздался опасливый голос.

– Не боись, не трону, – ухмыльнулся вой, – греби сюды, тогда и узнаешь.

Головы, кажется, принялись между собой совещаться. Наконец вновь взметнулись брызги, и хлопцы поплыли к нему, а когда ноги стали касаться дна, поднялись двумя колодезными журавлями – худые, сутулые, – и пошли, баламутя воду. Хорошо, что кони успели напиться.

– Ну, что скажете, молодцы?

Тот, что повыше, с синяком под глазом, посмотрел исподлобья.

– Тати, дяденька, – прошепелявил паренек, показывая в сторону Дубровки, – тама! Как не поспеем – селение изведут, проклятые.

– Какие еще тати?

– Хузары копченые, – выпалил другой, с кровящимся носом.

– А мы за дрынами, а потом в сечу!

«Никак, старый знакомый?! Неужто решил напоследок по весям пройтись? – подумал вой. – Вот мы и встретились, гаденыш…»

– Да уж, без вас никак не обойдемся!.. – сказал Любомир. – А ну, живо тикайте отсюда, шоб я вас не видел…

Хлопец, тот, что с подбитым глазом, обиженно засопел:

– Не гони, дяденька, дожволь ш тобой, вона у тя сколько лошадей, мы так, беж седел. Токмо дай нам по рогатине али по топору…

– Вот я ща дам вам по рогатине, – замахнулся плетью вой. – А ну тикай, говорю!.. Рано вам еще головы свои класть, поди и с девкой-то еще не были…

Хлопцы вспыхнули, но смолчали. Пошли прочь вдоль берега, нарочно поддевая ногами песок и поднимая со дна муть.

«Вот и ладно, – подумал Любомир, – лишняя кровь ни к чему. Ее и так хоть в ушат наливай».

Он достал из седельной сумы рог и поднес к губам. Нет, сбор трубить нельзя – резкий звук услышат хазары и приготовятся к встрече. Тиун спрятал рог и кликнул Кудряша, который подтягивал подпруги своего скакуна:

– Собирай воев!

Кудряш хлопнул коня по крупу и, вскочив в седло, бросил:

– Сделаю, батька! – Умчался, обдав брызгами Любомира.

* * *

Воины, кто верхом, кто ведя коней в поводу, собрались на бережку. От телег прибежало несколько людинов, стали уводить заводных коней. В сече они ни к чему.

«Эх, не стоило поить скакунов прямо перед боем, да кто знал, – подумал Любомир. – Ну, авось, пронесет».

Он невольно залюбовался, как деловито, без суеты и излишней спешки его воины подтягивают подпруги, забираются в седла, отцепляют щиты… Ни один не смотрит на него вопросительно, не ищет безмолвно ответа: «Куда, зачем». Потому что верят ему!

Любомир отцепил от седла щит и крепко взял его; перехватив копье повыше, упер древком в землю.

– Тархановы выродки объявились, – прорычал он. Привстал на стременах и еще раз окинул взглядом рать, подумал: «Лепо!» – Поучим татей!

Ответом ему был древний и страшный боевой клич.

* * *

Узкая полоска берега содрогнулась – полусотня тяжеловооруженных латников пустила коней широкой рысью. Ветер упругими струями бил в сосредоточенные лица, разбивался на сверкающих бронях, трепал кисточки у граненых наверший копий, разметывал жесткие волосы, выбивавшиеся из-под шеломов… Все то, что еще совсем недавно было покоем, стало ветром.

Любомира обдало жаркой волной. Сеча! Мысли исчезли, голова наполнилась звенящей, радостной и горячей пустотой. Скачка пожирала пространство. Вот слева промелькнули камыши, унеслись назад. Вот лег под копыта низкорослый, молодой, едва пробившийся из-под земли ивняк. Если бы Любомир был простым воем, с какой бы радостью отдался этой безудержной скачке. Но он был командиром отряда, а значит, должен думать о том, как победить!

Менее чем через стрелище яр резко уйдет в сторону, и рать вылетит на поле перед весью. Если бы хазары еще не успели смешаться со славянами, можно было бы ударить с наката – пустить коней в галоп и посшибать татей с седел, умело орудуя копьями. Но сеча уже в самом разгаре, а значит, свои и чужие перемешались в смертельной пляске и с наката не ударишь, своих потопчешь. Завязнешь в сече, полусотню сильно проредишь. Надо действовать иначе, с умом. Выманить побольше татей, сбить в кучу, да и прикончить разом… Жаль, конечно, что нет луков с колчанами, туго набитыми стрелами с гранеными наконечниками, но ведь кто мог знать, чем поход обернется. «Ничего, и без луков справимся, – подумал Любомир, – копченые считают, что только они умеют хитрости на войне применять. Вот и посмотрим…»

Любомир осадил жеребца. Обернулся и резко крикнул:

– Десятники, ко мне!

Приказ мигом разнесся по конной лаве, и пять всадников подскакали к нему.

– Ермолай, Кузьма, – сказал Любомир, – отберете каждый по пять горлопанов, вострых на язык, да пару воев поопытней. Выманим хазар на себя и сразу повернем назад. Пойдем к плесу. Как хузары поравняются с яром, ударят Вратислав и Ивор, тут псам и конец придет.

Не дожидаясь ответа, зная, что опытные вои поняли его наказ, Любомир пустил скакуна в галоп, обернулся и бросил:

– У кого в сумах чеснок имеется,[28] весь мне, да поживее… – Любомир посмотрел вокруг и, найдя Кудряша, подскакал к нему:

– Здорово, Кудряш!

– И ты здоров будь, батька! – молодой воин расплылся в улыбке. – И челядь твоя пусть здорова будет, и скот твой тоже пусть не хворает. И кунов чтобы у тебя сундуки полные, и одежд шелковых, драгоценных, и…

«Ну что за балбес, – плюнул тиун, – шут гороховый, а не воин!» Но именно такой охальник и нужен был Любомиру.

– У тебя, Кудряш, язык как помело, – хмурясь, проговорил тиун, – словеса дурные из тебя так и лезут… За речи твои учил я тебя не единожды!

Улыбка стерлась с лица парня.

– Да я ж, батька, смирнехонек.

Тиун ухмыльнулся:

– Тю, смирнехонек! Знаю я тебя, щусенка… Вызовешь на поединок хазарина, но драться не станешь. Разъяришь копченого и сразу назад!

* * *

Любомир дал шпор коню и умчался, оставив Кудряша размышлять над командирским приказом.

Глава 12,

в которой Степан Белбородко пользует татей гипнозом, а Алатор – мечом

Когда Степан увидел, что вокруг, аки тучи на небе, собираются хазары, стало ему невесело. И обидно! Это ж надо – провалиться к чертовой, если не сказать крепче, матери, в прошлое на тысячу лет, чтобы на следующий день отправиться к праотцам! А зачем было так напрягаться, собственно? Что, нельзя было сгинуть в псковских лесах, близ деревеньки Чуйские Бугры?!

«Нашел бы ты себе другое развлечение, Отче, – кощунственно подумал Степан, – все равно твоя постановка в прокат не выйдет».

Рядом на битюге сидел Алатор – заставлял жеребца кружить на месте, прямо палка для добывания огня, а не боевой скакун. Битюг недовольно всхрапывал, скалил зубы и выпучивался на низкорослых мохнатых лошадок, понуро стоящих окрест. И чего вертится Алатор? Ежели всем скопом накинутся хазары, нипочем не выстоять.

«Полянку» окружало штук десять всадников. Хазары сверкали черными глазищами в прорезях опущенных личин, молча чего-то ждали.

«Странные ребята, – подумал Степан. – Я бы на их месте не медлил. Или медлил?»

Алатор словно прочитал его мысли. Остановил коня против хромого мерина, с ненавистью прошипел:

– Ишь, выжидают, тати!

С деланным равнодушием он стряхнул кровь с меча и кинул его в ножны, сказал протяжно, напирая на «о»:

– О-по-саются…

«Похоже, я в их глазах что-то вроде тяжелого танка для пехоты времен Первой мировой. С какого боку подойти к этому чуду? – Степан откинул налипшую на лоб прядь. – А в танке что главное? Правильно, могучая несуетливость и наглая самоуверенность. Пушечкой легонечко водит да ползет себе потихонечку, а кто не спрятался, тот пусть извиняет. Потому – у кого масса, тот и прав. – Белбородко припечатал взглядом какого-то хазарина, лошадка под воякой заволновалась. – А ежели на танке был бы репродуктор и сулил всякие беды голосом Кашпировского? Это, может, и не вызвало бы паники, все же один танк на все неприятельское войско… но наступление бы приостановило, это уж точно».

– Слышь, кровник, – поинтересовался Степан, – а все копченые по-нашему разумеют или только тот, который кожу с меня хотел стянуть, выучился?

Алатор удивленно обернулся на Степана, не забывая прикрывать бок похожим на тополиный лист щитом. Пробасил:

– Ну ты, паря, и правда с неба свалился! Как же им не разуметь, когда, почитай, вся Хузария с земель наших кормится. И торгуют, и обирают. Щас-то полегче, а раньше вообще спасу не было. А тебе на что?

Степан не пустился в объяснения – время дорого. Он еще раз прикинул, стоит ли рисковать. Вроде все логично. Такие же люди, как в его родной эпохе. Кроме того, люди, сбитые в массу, кроме того, находящиеся в состоянии измененного сознания, потому что любая драка крышу сшибает. Идеальный материал для гипноза. «Гипнотизеру что нужно? – подумал Степан. – Морда кирпичом, голос потолще да репутация незаурядной личности, которой подвластно то, о чем простые смертные и помыслить не смеют. То бишь харизма. Их есть у меня. Ну, приступим, помолясь, все равно других вариантов не имеется».