Крестоносец - Бен Кейн

и постреливали по туркам. Я попал в какого-то начальника, облаченного в сверкающий чешуйчатый доспех, а король сбил сарацинского лучника. Солдаты бросились на помощь раненному мной начальнику и в суете не позаботились держаться подальше от амбразуры. Ричард убил двоих, а Рис и Торн — еще по одному.

Хлоп! Бум! Наши катапульты обрушили град валунов из сицилийского кремня на поврежденный участок стены. Девять из них попали, и часть кладки обвалилась в ров.

— Да эту стену как будто злой дух оберегает! — вскричал раздосадованный Ричард.

Как и прежде, повреждение оказалось недостаточно большим. Хотя образовалась брешь, штурмующим предстояло взбираться по крутому и опасному склону, заваленному кучей щебня и осколков камней.

Ричард подозвал одного из трубачей.

Музыкант поднялся на остатки сожженной турками осадной башни, оказавшись на высоте примерно двухэтажного дома. Коротко дунув в рог, он привлек к себе общее внимание. Катапульты перестали стрелять. Воины, скопившиеся слева и справа от нас, на расстоянии полутора сотен шагов, замерли, глядя и слушая.

— Внемлите! За каждый крупный камень, принесенный из стены, король Ричард жалует один золотой безант. Имейте в виду: из стены, не из рва. Безант за каждый большой камень! Ступайте!

Повисло ошеломленное молчание, затем один валлийский жандарм отложил арбалет. Громко призвав Христа оберечь его, он побежал ко рву. Турки на парапете поначалу не стреляли в него. Наверное, сочли безумцем, подумал я. Спустившись на дно, жандарм поднялся к основанию стены и ухватился за обломок. Каждый его рывок сопровождался жутким скрежетом. В воздух взметнулась пыль. Валлиец ругался и божился, но кое-как выворотил камень и повернулся, ища одобрения.

Ричард захлопал в ладоши и кивнул.

Как прорвавший мельничную запруду поток, его воины покатились ко рву, держа щиты наготове. Хорошо, что турки еще не пришли в себя после нашего обстрела. Немногие из оставшихся на парапете принялись пускать стрелы, но им не под силу было остановить людей, хлынувших в ров, а затем устремившихся наверх — выламывать камни из большой трещины. Но, судя по отчаянным воплям сарацин, вскоре к ним должна была подойти подмога.

Ричард улыбался и поздравлял ликовавших солдат, которые начали подходить за наградой. Он велел Гуго де ла Мару составить список имен с указанием количества камней, принесенных каждым. Просияв, жандармы ринулись добывать второй золотой.

Груда камней у подножия серклейи росла, по мнению короля, недостаточно быстро. Вскоре он велел глашатаю объявить, что за каждый камень причитается по три безанта. Солдаты радостно взревели, к ним примкнули и некоторые гражданские, пришедшие поглазеть на приступ, хотя у них не было щитов. Работа становилась все более опасной. Турецкие лучники и арбалетчики, усыпавшие стены, посылали стрелы так скоро, как только успевали перезаряжать. Сверху летели булыжники и куски черепицы, еще я видел, как с парапета скинули старый стол. Эти помехи не останавливали и даже не задерживали добытчиков. Они помогали друг другу — некоторые подняли щиты, прикрывая тех, кто доставал камни из стены. Гражданские лезли толпой, и турки сразили многих из них. Король и мы, придворные рыцари, делали для наших что могли, убив и ранив немало сарацин арбалетными стрелами.

Наши потери, само собой, начали расти — и не только среди спятивших от алчности безоружных гражданских. Ричард увеличил награду до четырех безантов, и это на какое-то время подхлестнуло людей, но затем турки устроили мощную вылазку, повалив через брешь на склон, чем заставили солдат сражаться не на жизнь, а на смерть. Простолюдины либо были изрублены, либо обратились в бегство, причем некоторые упорно тащили с собой камни.

— Что там за турок? — Заряжая арбалет, Ричард кивнул в сторону укреплений. — Вон тот, в хауберке и красно-синем сюрко? Это ведь доспех христианина, Господь свидетель.

— Он принадлежал Обри Клеману, сир, отважному французскому рыцарю, — сказал Филип. Поймав вопросительный взгляд короля, он пояснил: — Вчера вечером я разговаривал с одним из оруженосцев короля Филиппа. Клеман участвовал в последней атаке французов. Он был настроен так решительно, что заявил товарищам: либо он погибнет сегодня, либо войдет в Акру. Сложилось так, сир, что с ним произошло и то и другое. Он первым взобрался на укрепления и овладел участком стены. Дело могло бы принять удачный оборот, вот только по его лестнице карабкалось слишком много людей. Она сломалась, и все попадали в ров.

Ричард посерьезнел:

— Клеман остался на стене один?

— То-то и оно, сир. Посмеявшись над разбившимися и искалеченными людьми во рву, турки набросились на него. Клеман убил и ранил немало врагов, но и сам погиб. Филипп немедленно отозвал воинов назад, чтобы они могли оплакать павших.

— И тут стоит пес, обокравший труп Клемана! — вскричал король. — Послушайте, он издевается над нами.

Сквозь шум боя я разобрал, как турок что-то кричит и указывает на отступающих от стены людей.

Рис вскинул арбалет, но я отрицательно покачал головой. Сообразив, он отошел в сторону.

Ричард приложил оружие к плечу и взял прицел. Щелкнул спусковой рычаг.

Я затаил дыхание.

Полетевшая с гудением стрела пробила сюрко и кольчугу, заставив насмешливого турка умолкнуть навеки.

Наши люди возликовали, а неприятелей потеря товарища привела в ярость. Еще больше их повалило через брешь. Король, при котором находилось всего пять сотен воинов, вынужден был бросить в бой почти всех, включая оруженосцев. Только арбалетчики, без поддержки которых было не обойтись, и мы, рыцари, охранявшие государя, остались в тылу. Схватка была отчаянной, ее участники то подкатывались к усеянному камнями подножию стены, то отползали обратно. Однако мало-помалу наши солдаты выстроили прочную стену из щитов и оттеснили турок. Бой шел у самой бреши.

Переживая за Филипа и остальных друзей, страстно желая разделить с ними великую победу, я рвался в битву, но безопасность короля была превыше всего. Приходилось довольствоваться моим арбалетом. Мне удалось сразить двух сарацин, собиравшихся напасть на Филипа. Скажу ему об этом, решил я с усмешкой.

Все пошло к чертям, когда в амбразуре, над местом, где кипел самый ожесточенный бой, обрисовались очертания катапульты. Вскоре рядом с ней появилась вторая.

— Они собираются использовать греческий огонь, сир! — крикнул я.

— Проклятье! — отозвался Ричард. — Турки уже готовы были побежать. Будь у меня еще человек пятьдесят, Акра была бы взята!

Он немедленно приказал трубить отход. По счастью, солдаты Ричарда тоже заметили катапульты, зная, что предвещает их появление. Но отступить успели не все. В небо взметнулись знакомые глиняные горшки — дымные хвосты и рев красноречиво говорили об их содержимом. Они упали, взорвавшись огромными огненными шарами. Около дюжины воинов превратились в живые факелы, вдвое больше изрядно обгорели, пока уносили