Стеклянный суп - Джонатан Кэрролл

— Нет, не все сны имеют значение, а только некоторые, может быть, десять-двенадцать за всю жизнь. К примеру, когда вы оба были живы, вам снилась эта встреча, каждому в свое время. Лени видела ее, когда ей было двадцать пять, а Саймон — когда ему было девять. Вы оба видели все, как оно есть сейчас, — сцена, мы трое сидим и разговариваем, декорации.

Теперь уже Хейден заерзал на табурете.

— Я видел Лени во сне, когда мне было девять лет? — спросил он недоверчиво.

— Да, но на утро быстро обо всем забыл. Единственное, что тебе запомнилось из того сна, это увеличенная копия меня, — побранил его медведь.

— Зачем нам снятся эти сны? Что толку видеть будущее, если не знаешь контекста?

Разговаривать с Лени Саломон было для медведя настоящим облегчением. Она была рациональнее Саймона Хейдена, и иметь с ней дело было куда проще. У нее не бывало вспышек гнева, она не предавалась утомительной, полной жалости к самой себе болтовне, что так часто случалось с Хейденом. Как истинный прагматик, Лени задавала вопросы по существу и, получив ответ, двигалась дальше, нравился он ей или нет.

— Помнишь такой тест, когда тебе очень быстро показывают десять-двадцать непохожих фотографий, а потом спрашивают, что ты запомнила?

— Это когда спрашивают про подробности?

— Именно.

Хейден и Лени кивнули как один — они помнили.

Боб продолжал:

— Наступало время, когда вы запоминали на этих фотографиях абсолютно все. Вы могли назвать точное число травинок на каждой из них. Или сказать, сколько там было облаков в небе, и описать форму каждого. Только я говорю не о фотографиях, а о ваших снах. Изначально человечество обладало двойным разумом. Один можно назвать дневным разумом, другой ночным. Они как нельзя лучше дополняли друг друга и были задуманы так, чтобы работать сообща. Когда в повседневной жизни человека возникала проблема, которую он не знал, как решить, ему нужно было только поспать, и все. Ночной разум со своим особым подходом играл во сне главную роль, он-то и помогал найти решение. Не всегда, но довольно часто. Двойной разум делал людей более совершенными, гибкими и разносторонними.

— Похоже на теорию про правое и левое полушария. В ней говорится, что каждое полушарие нашего мозга имеет свое предназначение. Одно создает, другое анализирует…

Огромной белой лапой Боб отмахнулся от предположения Лени.

— Нет, Лени, это совсем другое. Люди потому с таким трудом разбираются в жизни, что ее нужно воспринимать сразу на двух уровнях — сознательном и бессознательном. Представь, что твоя жизнь — это кусок мяса, и ты сразу поймешь, что его можно прожевать, только имея две челюсти, верхнюю и нижнюю.

В качестве иллюстрации медведь положил одну лапу поверх другой. Потом несколько раз похлопал ими, подражая жующим челюстям.

Хейден был не согласен.

— Большинство моих снов — смехотворная чушь. А остальные и помнить не стоит.

— Ты прав, но это сейчас, а не в прошлом.

— Почему же наши два разума больше не работают в согласии?

— Хаос, — ровно и спокойно ответил Боб.

— Объясни.

Хейден взглянул на Лени, слушает ли она. Потом он медленно наморщил нос, сощурил глаза и поднял указательный палец, давая другим понять, чтобы подождали секундочку, пока его тело решит, хочет оно чихнуть или нет. Оно хотело. Хейден был из тех людей, которые чихают так громко, что могут заглушить любой звук в комнате. Лени но его лицу увидела, к чему идет дело, и поспешно отвернулась — она еще при жизни испытала Саймонов артиллерийский чих.

Отвернувшись, она случайно заглянула в дальний угол за сценой и увидела там кое-что такое, на чем задержался ее взгляд. Хейден чихнул опять. Лени стало любопытно, она слезла со своего табурета и заковыляла посмотреть, что она увидела. Наклонившись, она подняла с пола ярко-желтый прямоугольный электрический фонарь. Из тех, у которых наверху ручка и луч такой силы, что прорезает самую густую тьму. Корпус фонаря был весь оклеен переводными картинками с персонажами диснеевских мультиков.

— Господи, это он.

Обхватив фонарь обеими руками, она уставилась на него, как на святыню. Она так расчувствовалась, что даже поднесла фонарь к губам и поцеловала.

— Что это такое? Что ты там нашла? — спросил Саймон, шмыгая носом.

Она подняла фонарь повыше, чтобы он увидел, и счастливым голосом сказала:

— Я его двадцать пять лет не видела. А он спас мне жизнь, когда я была ребенком. Боб, это ведь он, настоящий?

— Да.

— Как здорово. Я так рада.

Она вернулась на свой табурет, поставила фонарь на колени и прикрыла его обеими руками.

— Что такого особенного в этом фонаре, Лени?

— В детстве я ужасно боялась темноты. Мои родители зажигали в моей комнате ночники, оставляли открытой дверь в коридор, даже брали меня в свою постель, когда становилось совсем плохо, но ничего не помогало… Как-то летом я уехала в лагерь. Пока меня не было, отец покрасил потолок моей комнаты в сверкающий бирюзовый цвет и нарисовал на нем золотые звезды, вот такой величины. — Она развела большой и указательный пальцы, чтобы показать размер звезд: с крупную монету. — Но лучше всего было то, что он подарил мне его. — И она погладила фонарь, словно любимую зверушку. — Папа сказал, что, как только мне ночью станет страшно, я могу включить фонарь и направить луч в голубое небо наверху. И тогда я увижу, что в темноте нет ничего, кроме золотых звезд, а они все мои друзья… Знаете, сколько раз я включала его, чтобы поглядеть на звезды, когда была маленькой? Чуть ли не каждую ночь много лет подряд, и почти всегда это помогало. Много звезд, и все такие безупречные. Они были моими друзьями и защищали меня от темноты. Я поворачивалась на другой бок и засыпала.

— Попробуй сейчас.

Лени едва сдерживала нетерпение:

— Правда можно?

— Конечно — включи его и направь в потолок. — Ни голос, ни интонация Боба его не выдали, он просто предложил включить и попробовать.

— Ладно. — Ее большой палец скользнул на кнопку включения.

— А как же Хаос, Боб? Я думал, ты объяснишь нам про это.

— Да, потерпи минутку. Давай, Лени — жми.

Она включила фонарь. Луч света прыгнул через сцену и начертил яркий белый круг на противоположной стене. Лени направила луч к потолку.

— О боже!

Первое, что она вспомнила, увидев картину у себя над головой, это маленькие пластмассовые купола, которые надо потрясти, чтобы внутри началась метель. Снежинки в них обычно белые, но изредка встречаются золотые или серебряные. Теперь Лени показалось, как будто она сама находится внутри такого купола. Потому что луч ее фонаря высветил в воздухе миллионы разноцветных искорок и снежинок, медленно падавших на землю со всех сторон вокруг них. Пораженная, она водила лучом туда и сюда, вперед и назад, влево и вправо по потолку над сценой. Все небо было полно искрящихся сверкающих снежинок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});