Сердолик – камень счастья - Анна Корнова

новостями, секретами. Дом спал, стояла тишина, только ходики отсчитывали быстро бегущее время.

— После праздников поеду учиться, уже начала задачки решать. Надо несколько сотен задач прорешать, а иллюстративных материалов в два раза больше. Это всякие анализы, ЭКГ, рентгенограммы, спирограммы, — рассказывала Инна.

— Кто бы волновался, только не ты! Всё сдашь на отлично, даже не сомневаюсь.

— Я ещё за своих переживаю. Так, вроде бы, всё нормально. Маша в детский сад хорошо ходит, у Никитки в школе тоже всё хорошо, с соседкой договорилась, что будет к ним готовить ходить, а я на выходных приезжать стану. Но всё равно беспокойно. В больнице главврача в департамент перевели, Диму на его место рекомендуют, у него как раз пять лет на руководящей должности получается.

— А я всегда говорила, что Шишкин ещё и в Москву начальником вернется. Мелкие мужики пробивные.

— Но главврач районной больницы — это не просто должность, забот у Димы в разы прибавится. Ты же знаешь, как он к работе относится.

— Добросовестно относится, — кивнула Рита.

— Именно А я на него детей оставляю, — Инна замолчала и внимательно посмотрела на Риту. — А у тебя чего происходит? Я же вижу: что-то у тебя случилось.

— Я залетела. Думала, Саша обрадуется, мы поженимся. Он говорил, что с женой не спит, живут как соседи. А когда я ему сказала, что ребёнок будет, так оказалось, что у него жена на пятом месяце. И, вообще, после этого пропал. А у меня резус отрицательный, страшно аборт делать. А как жить дальше, не знаю.

— Так рожай. Я тоже не знала, как дальше жить, а вот видишь, живу и жизнью довольна, — Инна произнесла эти слова и осознала, что говорит искренне. Она, действительно, была довольна своей жизнью, в которой была её семья.

— Сравнила! На тебе, беременной, Мишкин женился, а мне одной ребёнка растить.

— Баба Галя говорила: «Господь дал дитя, даст и хлеба, чтоб его прокормить».

Подруги до полуночи вели долгий задушевный разговор.

А ночью Инне приснилась мама.

— Мамочка, мне хорошо. Я ничего не хочу в своей жизни менять. Наверное, я просто привыкла к Диме, но я буду скучать без него, когда на учебу уеду.

Весёлая девушка на фотографии смеётся:

— Вот видишь: стала каждый день мой сердолик носить, а он любовь в жизнь притягивает.

— Мама. это не любовь, это другое.

— Любовь — это и другое, и это тоже.

Глава 27

Лето выдалось жаркое, душное. Рита с Инной сидели на берегу Даниловки, наблюдали за барахтающимися в воде детьми и вели неспешный разговор. Три года подряд после рождения Артёма каждое лето Рита с сыном приезжала к подруге в Даниловск.

— Как Маша за зиму вытянулась! — Рита любовалась белокурой девочкой. — Осенью ещё крошка-коротышка была, а сейчас — девочка-стройняшка.

— А как ты хотела? Осенью в школу пойдёт. — улыбнулась Инна. — Надо их из воды вытаскивать и потихоньку собираться.

— Неохота уходить. У воды хоть как-то дышать можно, — Рита потянулась. — Неужели ты в такую жарищу Машу в Москву потащишь? Поезжай одна. Что я неделю за двумя не присмотрю?

— За четырьмя, — весело поправила Инна, — С тобой ещё Никита и Дима останутся.

— И четверых покормлю, и проконтролирую.

— Да я пошутила, — Инна стала собирать вещи в большую пляжную сумку. — Тебе твоего Тёмы за глаза хватит, а если ещё покормишь Никиту с Димой, то низкий за это поклон. Мне и так неудобно, что я на тебя своих мужчин оставляю. Приехала отдохнуть, а будешь неделю на кухне торчать.

— Даже не надейся, что буду у плиты убиваться. Я им разносолы, как ты, готовить не собираюсь. На окрошке и картошке с колбасой неделю прекрасно посидят. Тем более такая жара стоит. Так что поезжай спокойно, и Машу в Москву загазованную не тащи.

— Не могу Машу оставить. Обещала ей перед школой московский зоопарк и планетарий. Ну, и жара на следующей неделе, передавали, спадёт.

— Они это уже месяц передают, только чего-то жара про это не знает.

Подруги не в первый раз обсуждали предстоящую поездку Инны в Москву на юбилей отца. Вначале хотели отправится всей семьёй, но именно в день пятидесятипятилетия Славы больницу после ремонта должна была принимать комиссия, и главврач Мишкин не мог покинуть Даниловск. Никита тоже желания поехать не проявил, он только недавно вернулся из столицы, где гостил у мамы и бабушки. За два месяца он соскучился по друзьям, по отцу, сестрёнке и тёте Инне, по своей комнате — по всему тому, к чему привык, и тем, кого любил.

— Никиту матери не хотите вернуть? — поинтересовалась Рита, когда шумная компания детей всё же вылезла из воды и стала подбирать свои игрушки.

— Рит, я боялась, что нам расставаться придётся. Никита мне родней родного. Но куда его сейчас к матери переселять? Слава Богу, Юля себя как-то обслуживает, но ей самой помощь нужна. Ты же понимаешь, что значит, такую травму перенести. Мать у неё уже старенькая. А тут подросток, за которым глаз да глаз нужен, а там, как говорится, самим до себя. Мы с Димой даже думаем: может, Юлю в Даниловск перевезти, так нам всем проще будет.

— Инн, а зачем она тут нужна? Пусть инвалид, пусть бывшая, но всё же жена. Вы и так на её массажи, гимнастики и электрические импульсы достаточно денег перевели.

— Она мать Никиты, и важно, чтобы он понимал: близких оставлять нельзя, — тихо, но твердо произнесла Инна.

— Ладно. Это не моё дело. А ты в чём в ресторан пойдешь? Там, наверное, у отца народу будет полно.

— Даже не думала пока. Туфли хорошие у меня есть, а вот с платьем нарядным беда.

— Давай что-то думать. А то сестрица твоя вся из себя придёт. Тебе тоже надо не хуже выглядеть.

— Алины не будет на юбилее.

— Что так? Она даже с родным отцом разругаться умудрилась?

— Она не сможет приехать, — быстро пробормотала Инна и перевела разговор на тему выбора праздничного наряда.

Инне было стыдно за Алину, и даже самой близкой подруге не хотелось рассказывать, что её сестра не раз лежала в клинике, лечась от алкоголизма, а потом уже и от наркозависимости. В прошлом году ранней весной Алина приезжала в Даниловск погостить. Инна с ужасом смотрела на худую до изнеможения женщину: красавица Алина выглядела постаревшей, всегда нежная, словно светящаяся кожа приобрела землистый оттенок, но больше всего пугал пустой взгляд прежде живых искрящихся глаз.

— Знакомься, Станислав, мой друг, — представила Алина молодого мужчину, привезшего её.

Стас достал из багажника