Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко

Малоизвестные общие черты всех американо-европейских революций за последние 400 лет:

– усиление информационного обмена в обществе;

– неспособность и нежелание правящей элиты идти на компромиссы;

– кризис официальной идеологии (потеря авторитета Церкви);

– дефицит продовольствия.

– Старые легитимные органы власти не отражали интересов трудовых классов. Формирование новых нелегитимных органов власти трудовых классов и самопровозглашение их единственной законной властью.

– формирование революционной армии

Все принципы и правила Закона Гармонии известны давно и отдельно друг от друга высказывались многими философами и мыслителями в виде мудрых мыслей или поучений.

Если мы обратимся к одному из величайших философов Древней Греции, колыбели европейской цивилизации, Аристотелю, то с удивлением обнаружим его предпочтение пропорциональной демократии. Анализируя разные государственные устройства, Аристотель считал оптимальной именно «политию». То, что он понимал под этим словом, более всего подходит к пропорциональной демократии.

3.1.1. Универсальные законы социальной трансформации разных народов

Революции и войны представляют собой качественное изменение системы. Марксизм настаивал на аналогии с природой: личинка-червяк-кокон-бабочка, считая, что заранее можно предсказать, какое общество возникнет из старого после революции. Пригожин выдвинул другую теорию: в момент потрясений случайность малых факторов может определить будущий характер системы непредсказуемо. Это соответствует одному из величайших достижений XX века – квантовой физике. Хотя исходными в данном развитии взглядов на случайность являются идеи Пуанкаре.

Случайность, отмечал он, проявляет себя, прежде всего, в состояниях неустойчивого равновесия. Классический пример тому дает уже такая простейшая задача из области механики, как анализ устойчивости конуса, стоящего на вершине.

«Если конус стоит на вершине, – пишет Пуанкаре, – то мы знаем, что он опрокинется, но не знаем, в какую сторону. Нам представляется, что это полностью зависит от случая. Если бы конус был совершенно симметричен, если бы ось его была совершенно вертикальна, если бы он не был подвержен действию никакой силы, кроме тяжести, то он не упал бы вовсе. Но малейший изъян в симметрии заставил бы его слегка наклониться в ту или иную сторону; наклонившись же, хотя бы и весьма незначительно, он упадет в сторону наклона окончательно. Если бы даже симметрия была совершенна, то самого легкого дрожания, легчайшего дуновения ветерка было бы достаточно, чтобы наклонить его на несколько секунд дуги; и этим не только было бы решено его падение, было бы предопределено и направление этого падения, которое совпало бы с направлением первоначального наклона. Таким образом, совершенно ничтожная причина, ускользающая от нас по своей малости, вызывает значительное действие, которое мы не можем предусмотреть, и тогда мы говорим, что это явление представляет собой результат случая»[191].

Подобные примеры можно привести далеко не из одной механики. Результат, который является следствием действия малых причин (флуктуационных изменений), характеризующих исходное неустойчивое состояние, и выступает перед нами как случайный.

Для полного понимания фазовых переходов посмотрите прекрасный комментарий Тоффлера к теории Пригожина по этому вопросу в комментарии:

Комментарий

Тоффлер о детерминизме и случайности в теории Пригожина:

«Доктор Илья Пригожин и группы его сотрудников в Свободном университете в Брюсселе и в Техасском университете в Остине прямо поставили под сомнение предпосылки Второй волны, показав, как химическая и другие структуры перепрыгнули на более высокую ступень дифференциации, и объяснив сложности посредством комбинации случайного и необходимого. За эти работы Пригожин был удостоен Нобелевской премии.[192]

Родившийся в Москве, привезенный в Бельгию еще ребенком, с юного возраста захваченный проблемами времени, он был поставлен в тупик явным противоречием. С одной стороны, была вера физиков в существование энтропии, из которого следовало, что Вселенная деградирует и что все организованные структуры в конце концов разрушатся. С другой – было учение биологов о том, что жизнь является самоорганизующейся и мы непрерывно восходим все выше и выше к более и более сложной организации (структуре). Энтропия указывает одно направление, эволюция – другое.

Это привело Пригожина к вопросу, как возникают более высокие формы организации, и к годам исследований и занятий химией и физикой в поиске ответа на этот вопрос. Сегодня Пригожин подчеркивает, что в любой сложной системе, от молекул в растворе до нейронов в мозге или в транспортной системе большого города, части этой системы находятся в непрерывных мелкомасштабных изменениях, т. е. в состоянии непрерывного изменения. (Принцип Изменяемости Частей Закона Гармонии – Прим. автора) Внутренний каркас любой системы как бы мелко дрожит и испытывает флуктуации.

При наличии отрицательной обратной связи эти флуктуации ослабляются и подавляются, и равновесие системы поддерживается. Но там, где происходит усиление за счет положительной обратной связи, некоторые из этих флуктуаций могут во много раз усилиться до такой степени, когда ставится под угрозу равновесие всей системы. Флуктуации внешней среды могут так воздействовать в этот момент, что еще больше усиливает вибрации каркаса и приводит к нарушению равновесия в целом и разрушению существующей структуры[193].

Либо вследствие неконтролируемости внутренних флуктуаций, или под действием внешних сил, или и того и другого вместе это разрушение старого равновесия часто приводит не к хаосу и ломке, а к созданию полностью новой структуры более высокого уровня. Эта новая структура может быть более дифференцированной, более внутренне взаимосвязанной и сложной, чем старая структура, и будет нуждаться в большем количестве энергии и материи (и, вероятно, информации и других ресурсов) для самосодержания. Говоря в основном о физических и химических реакциях, но не забывая и о социальных аналогиях, Пригожин называет эти новые, более сложные системы «диссипативными (рассеивающимися) структурами».

Он предложил рассматривать саму эволюцию как процесс, ведущий ко все большему и большему усложнению и разнообразию биологических и общественных организмов посредством появления новых, более высокого порядка диссипативных структур. Таким образом, согласно Пригожину, идеи которого, помимо своей научной значимости, имели широкий политический и философский резонанс, мы развиваем «порядок из флуктуаций», или, как это было вынесено в название одной из его лекций, «Порядок из хаоса».

Эта эволюция, тем не менее, не может быть спланирована или предопределена в механистическом понимании. До появления квантовой теории многие ведущие мыслители Второй волны считали, что случай играет небольшую роль или вовсе не играет никакой роли в изменениях. Начальные условия процесса предопределяют его развитие. Сегодня в ядерной физике, например, широкое распространение получили идеи, что случайность доминирует в изменениях. В последнее время многие ученые, подобно Жаку Моно в биологии, Вальтеру Бакли в социологии или Маруяма в эпистемологии и кибернетике, начали избавляться от этого противостояния.

Работы Пригожина не только соединяют случайность и необходимость, но и постулируют их взаимосвязь друг с другом. Короче говоря, он настаивает, что в тот момент, когда система «прыгает» на новый уровень сложности, невозможно практически, и даже в принципе, предсказать, какую из многих форм она приобретет[194]. Но если путь выбран, если новая структура возникла, детерминизм вступает в силу, как и раньше.

В одном красочном примере он описал, как термиты строят свои высоко структурированные гнезда при очевидно неструктурированной активности. Они начинают с ползания по поверхности в случайном порядке, останавливаясь то здесь, то там для того, чтобы отложить кусочек клейкого вещества. Эти метки распределены случайно, но поверхность содержит достаточное количество химического клейкого вещества, чтобы другие термиты зацеплялись за него и тоже оставляли метки.

Поэтому клейкое вещество начинает собираться в отдельных местах, постепенно вырастая столбами или стенами. Если такая постройка оказывается изолированной, работа прекращается. Но если случайно они располагаются вблизи друг друга, они образуют арку, которая становится основой для дальнейшего построения гнезда. То, что начинается со случайной активности, превращается в очень причудливые неслучайные структуры. Мы наблюдаем то, что Пригожин определил как «спонтанные формации когерентных структур». От хаоса к порядку.[195]