Рассказы и сказки - Святослав Сахарнов

Широкая, как река, полоса вспаханной земли двигалась через посёлок.

Урчали, ровняя землю, бульдозеры. То и дело к ним подъезжали самосвалы, с грохотом сыпали на землю кучи дроблёного камня. Вдалеке курились синие дымки асфальтоукладчиков.

Смутное воспоминание возникло в Вовкиной голове.

Движение стройки повторяло какое-то другое, недавно виденное им движение.

Ну конечно! Машины шли точно по пути, проложенному долговязым парнем. Точно так, как ползла металлическая лента.

Озадаченный переменами, Вовка походил по людной, полной новых звуков и запахов улице, сбегал в сарай к Мурзику и возвратился домой.

Большие перемены. В них было что-то беспокойное, угрожающее самому Вовке.

ЕХАТЬ?

В этот день мама вернулась с работы раньше обычного.

— Так, — задумчиво повторяла она, переходя от одного окна к другому. — Так… Так… А что, Володя, если нам придётся уехать?

Вовка опешил:

— Зачем?

— Ты сегодня был на улице, видел… Делают шоссе. Оно пройдёт прямо через наш двор. Нам предложили переселиться, но я… — Мама обняла Вовку. — Мне не хочется оставаться. Я хочу всё-всё изменить…

Вовка не понял ничего.

Зачем уезжать, если дают другую комнату? И почему надо всё изменять? Мама — инженер на мебельной фабрике. Очень хорошо! И улица у них хорошая. И речка…

— А куда мы поедем?

— Наверное, в Иркутск.

Чем Иркутск лучше? Вовка грустно кивнул.

— Вот и решили! — обрадовалась мама. — Увидишь мир: горы, реки, дремучие леса. Соберём чемоданы и тронемся!

— А чемоданы мы сами носить будем?

Мама вздохнула.

Вовка знал почему.

Сколько он помнил себя, всегда они с мамой были одни. У всех мальчишек и девчонок на улице были папы, у Вовки папы не было.

Мама никогда не говорила об отце, а если кто-нибудь её спрашивал, то делалась хмурой и отвечала:

— Мы сами.

СБОРЫ

На другой же день в доме всё пошло кувырком.

Распродавали вещи. То и дело приходили незнакомые люди, осматривали мебель, спорили о цене, качали головами, разглядывая в стульях дырки от гвоздей.

Вовка делал вид, что к дыркам отношения не имеет.

Мама каждый день бегала на почту, давала телеграммы, без конца повторяла слово «Иркутск».

Вовке вся эта кутерьма нравилась.

— Скоро! — таинственным шёпотом сообщал он Мурзику, присев в сарае над ящиком. — Едем в Иркутск! Ешь на дорогу больше!

Ёж недовольно пыхтел и отворачивал мордочку от капустной кочерыжки.

— Полетим самолётом. Сверху всё увидим. Горы, леса. Мама говорит, самый интересный лес — дремучий. А на аэродром поедем в автобусе!

Автобус — это было лучше всего. Три мечты, три заветных желания томили Вовку: первое — познакомиться наконец с настоящим моряком; второе подстричься с одеколоном; третье — прокатиться в автобусе.

Мечты начинали сбываться.

Дом пустел. Одна за другой исчезали привычные вещи. Диван, на котором он сидел вечерами. Стол, за которым рисовал. Кровать.

К концу недели обе комнаты стояли пустые.

Из далёкого Иркутска пришло наконец письмо, которое странно называлось: «Вызов».

Можно было ехать.

КАК БЫТЬ?

В дорогу мама купила Вовке скрипучие жёлтые ботинки и клетчатую куртку с «молнией». Но радость покупки была омрачена неприятностями.

Первая случилась в парикмахерской.

— С одеколоном… — шёпотом попросил Вовка мастера.

— Зачем? — услышала и вмешалась мама. — Вырастешь — тогда. К чему это баловство?

Вторая неприятность произошла дома.

Мама обнаружила среди чемоданов обвязанный верёвкой ящик.

— Это что? — удивилась она.

— Мурзик.

— Ежа в Сибирь? Отнеси в огород.

Мама сняла крышку и перевернула ящик набок. Из ящика, пыхтя, выкатился Мурзик.

Десять минут спустя Вовка сидел в огороде на грядке и думал: «Как быть?»

Расстаться было невозможно: ёж ел из рук, позволял щекотать себя между иголками и понимал все человеческие слова.

Надо было что-то делать.

Когда мама ушла заказывать билет, Вовка вытащил из кучи приготовленных в дорогу вещей круглую картонку с маминой шляпой. Вынув шляпу, он положил её в чемодан, а в картонку, постелив на дно бумагу, посадил Мурзика.

АВТОБУС

Настал день отъезда.

Автобус с пассажирами остановился недалеко от дома. Вовка забрался на пахнущее клеёнкой сиденье, картонку поставил под ноги. Мама села позади.

Шофёр дал сигнал: би-бип! — и машина тронулась.

Качнулись в голубом небе облака. Качнулся и уплыл назад дом, наклонилась и потекла за стеклом изрытая стройкой улица. Один за другим замелькали пёстрые заборы.

Всё сразу стало необычным. Жизнь начинала течь по-новому.

Какой она окажется?

Белые облака ползли по небу вопросительными знаками.

Путешествие началось.

ДРЕМУЧИЙ ЛЕС

Автобус проехал улицей, выбрался из посёлка и, переваливаясь с боку на бок, потащился по дороге.

Показалась кучка деревьев.

— Мама, это и есть дремучий лес? — спросил Вовка.

— Это? — удивилась мать. — Это берёзки, рощица.

— А там?

— Орешник.

Но Вовке не терпелось. Каждые пять минут он вскакивал и спрашивал:

— А это дремучий?

— Дремучий! — сдалась наконец мама.

В дремучем лесу стоял ларёк с квасом.

ЧТО БОЛЬШЕ МИЛЛИОНА?

Наконец автобус выбрался с просёлка на асфальт.

Начались ленинградские пригороды.

Розовые, зелёные, голубые домики стайками побежали за окном.

Толстая пассажирка в цветастом платье, которая сидела рядом с мамой, наклонилась и спросила:

— Вы, милочка, до Иркутска?

— Да.

— Очень удобно. Как сядете, так до самого Иркутска и долетите. Одна посадка в Свердловске. Залезете в самолёт и можете спать. Я всегда сплю.

— До Иркутска, кажется, шесть тысяч километров?

— Наверно.

Толстая пассажирка вздохнула и уселась поудобнее.

— Мама, тысяча — это много? — шёпотом спросил Вовка.

— Много.

— А миллион больше?

— Больше.

Пассажирка, хотя её никто не спрашивал, пояснила:

— Миллион — это тысяча тысяч. Очень много. Больше миллиона, считай, ничего нет.

Вовка прижался носом к окну и затих. Толстая пассажирка ему не нравилась.

Немного погодя он громко объявил на весь автобус:

— А я знаю, что больше миллиона.

— Что? — удивилась пассажирка.

— Несчитанное количество!

АЭРОПОРТ

В аэропорту было людно.

Мама перетащила чемоданы из автобуса в зал ожидания, заняла очередь сдавать багаж.