Том 22. Письма 1890-1892 - Антон Чехов

Многоуважаемый Иван Иванович!

Я получил Вашу посылку*, а сегодня мне прислали еще из Алексина заказную бандероль: Плещеева* и «Чернокрыла»*, которых я получил ранее, в посылке. Очень Вам благодарен. Громадное большинство книжек читается с интересом. Особенно хороши толстовские и лесковские вещи*. Хорошо изложен Эпиктет. Хороши виньетки, особенно на «Даниле совестливом» и на пушкинской сказке*. Вообще и по внешности, и по внутреннему содержанию, и по духу посылка произвела на меня самое отрадное впечатление. «Ваньку» и корректуру «Баб» благоволите прислать* по вышеписанному адресу.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

На обороте:

г. Россоша Воронежск<ой губ.>

Владимиру Григорьевичу Черткову

для передачи И. И. Горбунову.

Чехову Ал. П., 7 сентября 1891*

1005. Ал. П. ЧЕХОВУ

7 сентября 1891 г. Москва.

7 сент.

Подательница сего К. А. Каратыгина просит взаймы 150 руб. Так как у меня денег нет, то дай ты(?). А если и у тебя нет, то, будь добр, сходи в книжный магазин и справься там, не приходится ли мне получить за книги хотя что-нибудь. Быть может, скопилось немножко. Если да, то возьми и вручи*.

Твой А. Чехов.

Леонид Третьяков умирает от чахотки.

На обороте:

Александру Павловичу Чехову.

Невский, 132, кв. 46.

Адрес, кажется, верен.

Суворину А. С., 8 сентября 1891*

1006. А. С. СУВОРИНУ

8 сентября 1891 г. Москва.

8 сент. Москва, Мл. Дмитровка, д. Фирганг.

Я уже переехал в Москву и сижу безвыходно дома. Семья хлопочет о перемене квартиры*, а я молчу, ибо лень повернуться. Чтобы дешевле было, хотят переехать к Девичьему полю.

Для моей повести рекомендуемое Вами название «Ложь» не годится*. Оно уместно только там, где идет речь о сознательной лжи. Бессознательная ложь есть не ложь, а ошибка. То, что мы имеем деньги и едим мясо, Толстой называет ложью — это слишком.

Вчера меня известили, что Курепин болен безнадежно.* У него рак на шее. Прежде чем умрет, рак съест ему половину головы и замучает невралгиями. Говорят, что жена Курепина писала Вам*.

Смерть подбирает людей понемножку. Знает свое дело. Напишите пьесу: старый химик изобрел эликсир бессмертия — 15 капель на прием и будешь жить вечно; но химик разбил стклянку с эликсиром из страха, что будут вечно жить такие стервецы, как он сам и его жена. Толстой отказывает человечеству в бессмертии, но, боже мой, сколько тут личного! Я третьего дня читал его «Послесловие»*. Убейте меня, но это глупее и душнее, чем «Письма к губернаторше»*, которые я презираю. Чёрт бы побрал философию великих мира сего! Все великие мудрецы деспотичны, как генералы, и невежливы и неделикатны, как генералы, потому что уверены в безнаказанности. Диоген плевал в бороды, зная, что ему за это ничего не будет; Толстой ругает докторов мерзавцами* и невежничает с великими вопросами, потому что он тот же Диоген, которого в участок не поведешь и в газетах не выругаешь. Итак, к чёрту философию великих мира сего! Она вся, со всеми юродивыми послесловиями и письмами к губернаторше, не стоит одной кобылки из «Холстомера».

Поклонитесь товарищу по гимназии Алексею Петровичу* и пожелайте ему хорошего здоровья, игривого настроения и обольстительных снов. Желаю, чтобы ему приснилась голая испанка с гитарой.

Анне Ивановне и Алексею Алексеевичу со чады нижайшее почтение.

Будьте здоровы и не забывайте меня грешного. Я очень скучаю.

Ваш А. Чехов.

Тихонову В. А., 14 сентября 1891 г.*

1007. В. А. ТИХОНОВУ

14 сентября 1891 г. Москва.

14 сент.

Рассказ я пришлю*, добрейший Владимир Алексеевич, но сказать, как он будет называться, я не могу. Назвать его теперь так же трудно, как определить цвет курицы, которая вылупится из яйца, которое еще не снесено. Благодарю за приглашение.

У Вас уже двое детей? Это хорошо. Если есть дети, то, значит, Вы здоровы и Вам не скучно жить. Редакторство Ваше меня нисколько не удивило и не вызвало ни одного вопроса, ни даже того, на который Вы поторопились ответить. Кому же быть редакторами, как не литераторам? Только, с Вашего позволения, вот Вам мой завет: читайте всё присылаемое и не относитесь недоверчиво к новичкам*. Заведите статейки по естественным наукам и не давайте места шарадам и критическим статьям*.

Работы по горло. Пишу про Сахалин. Окончание этой работы представляется мне таким же отдаленным, как время, когда все будут целомудренны по рецепту толстовского Позднышева*. Работал я всё лето и теперь работаю, а денег нет и нет. Заграничная поездка сожрала меня с руками и ногами.

Как Ваши драматические дела?* В каком положении слава?

Будьте здоровы и счастливы. Желаю Вам и Вашим деткам всего хорошего. В Питер приеду не раньше декабря.

Коли не забудете, пришлите мне номерок «Севера» для знакомства.

Ваш А. Чехов.

Червинскому Ф. А., 14 сентября 1891*

1008. Ф. А. ЧЕРВИНСКОМУ

14 сентября 1891 г. Москва.

14 сент.

Ответ получите Вы от меня не так скоро. Нужно писать в Феодосию*. На письмо туда и ответ оттуда потребно 10 дней.

Вашу пьесу получил и прочел*, и на днях отдам в переплет. Жду второй пьесы, хотя предпочел бы поэму.

Будьте здоровы. Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Давал Вашу пьесу знакомым. Читали и одобряли.

На обороте:

Петербург, Б. Московская, 6

Федору Алексеевичу Червинскому.

Кондратьеву И. М., 15 сентября 1891*

1009. И. М. КОНДРАТЬЕВУ

15 сентября 1891 г. Москва.

15 сентября. Мл. Дмитровка, д. Фирганг.

Многоуважаемый Иван Максимович!

Будьте добры, не откажите приготовить и прислать мне мой счет по почте. Я бы сам явился к Вам, да не совсем здоров и безвыходно сижу дома.

Желаю Вам всего хорошего.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Шавровой Е. М., 16 сентября 1891*

1010. Е. М. ШАВРОВОЙ

16 сентября 1891 г. Москва.

16 сент.

Мы, старые холостяки, пахнем, как собаки?* Пусть так. Но насчет того, что врачи по женским болезням в душе селадоны и циники, позвольте поспорить. Гинекологи имеют дело с неистовой прозой, которая Вам даже не снилась и которой Вы, быть может, если б знали ее, со свирепостью, свойственною Вашему воображению, придали бы запах хуже, чем собачий. Кто постоянно плавает в море, тот любит сушу; кто вечно погружен в прозу, тот страстно тоскует по поэзии. Все гинекологи идеалисты. Ваш доктор читает стихи — чутье подсказало Вам правду; я бы прибавил, что он большой либерал, немножко мистик и мечтает о жене во вкусе некрасовской русской женщины. Известный Снегирев говорит о «русской женщине» не иначе, как с дрожью в голосе. Другой гинеколог, которого я знаю, влюблен в какую-то таинственную незнакомку под вуалью, которую он видел издали. Третий ходит в театр на все первые представления и потом громко бранится около вешалок, уверяя, что авторы обязаны изображать одних только идеальных женщин и т. д. Вы упустили также из виду, что хорошим гинекологом не может быть глупый человек или посредственность. Ум, хотя бы семинарский, блестит ярче, чем лысина, а Вы лысину заметили и подчеркнули, а ум бросили за борт. Вы заметили также и подчеркнули, что толстый человек — бррр! — выделяет из себя какой-то жир, но совершенно упустили из виду, что он профессор, т. е. что он несколько лет думал и делал что-то такое, что поставило его выше миллионов людей, выше всех верочек и таганрогских гречанок, выше всяких обедов и вин. У Ноя было три сына*: Сим, Хам и, кажется, Афет. Хам заметил только, что отец его пьяница, и совершенно упустил из виду, что Ной гениален, что он построил ковчег и спас мир. Пишущие не должны подражать Хаму. Намотайте это себе на ус. Я не смею просить Вас, чтобы Вы любили гинеколога и профессора, но смею напомнить о справедливости, которая для объективного писателя нужнее воздуха.