И аз воздам - Надежда Попова

— Ты любил ее?

Курт ответил не сразу, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами, и, наконец, медленно произнес:

— Никто из нас об этом никогда друг другу не говорил.

— Я спросила не об этом.

— Я знаю.

— Курт… — начала ведьма тихо, и он оборвал, не дав ей закончить:

— Я в порядке.

Нессель поджала губы.

— Врешь, — возразила она уверенно. — Если б ты был в порядке, ты бы этого сейчас не сказал. Я ведь уже знаю тебя. И знаю, что это твое «в порядке» — лишь притворство; тебя разрывает там, в душе, потому что ты не людей вокруг, а самого себя силишься обмануть, уверяя себя, что спокоен.

— Не будь Бруно монахом — тебе бы с ним обвенчаться, вы были б отличной парой… — недовольно буркнул Курт и, помедлив, вздохнул: — Разумеется, я не спокоен, Готтер. Мне тоскливо — дальше некуда, потому что погиб дорогой мне человек, причем погиб, по сути, из-за меня. Я зол, потому что это сделал человек, десять лет подряд ускользающий из моих рук. Я зол на себя, потому что четыре года назад у меня была возможность убить его — и я этого не сделал, потому что тогда тоже стоял выбор между жизнью дорогого мне человека и Каспаром. Я раздражаюсь от того, что даже не знаю — действительно ли у меня этот выбор был, или то, что я видел, было лишь мороком, и мне все это привиделось. Я зол на себя за то, что на самом деле мне не всё равно; а должно быть всё равно. И рад уже тому, что мне хватает сил убедить в собственном спокойствии окружающих и худо-бедно блюсти себя самого, потому что иначе — я просто не сумею делать то, что должен. Иначе рассудок будет пытаться смиряться с реальностью вместо того, чтобы в ней действовать. И что самое важное — плохо от этого будет не столько мне, сколько всё тем же окружающим, которые зависят от моих решений. А это самое худшее, что только может быть.

— И долго ты думаешь так протянуть? — чуть слышно спросила Нессель, и он коротко и сухо рассмеялся, пояснив в ответ на удивленный и почти испуганный взгляд:

— Бруно задал мне этот вопрос — слово в слово — несколько лет назад. Вы с ним и вправду два сапога пара… Пока еще я жив и в себе, Готтер. Это самое главное; остальное — несущественно.

— Я бы на твоем месте…

— Никогда в жизни не дай тебе Бог побывать на моем месте, — тихо и серьезно оборвал ее Курт и повысил голос, вновь не позволив продолжить: — Нам обоим стоит отдохнуть. Уже позднее утро, а мне сегодня предстоит шататься по Бамбергу; и поскольку тебя я без присмотра больше не оставлю — тебе придется таскаться вместе со мною. Надо поспать.

Нессель сидела неподвижно еще мгновение, глядя на него пристально и молча, и так же безгласно кивнула, поднявшись и направившись в свою комнату.

— Не закрывай дверь, — бросил Курт ей вслед, и ведьма, не оборачиваясь, кивнула.

Нессель уснула сразу — сквозь дверной проем было видно, как ровно она дышит; временами дыхание учащалось, на лицо набегала тень, хмурились брови, но через мгновение она успокаивалась, дыхание выравнивалось, и в комнате снова воцарялись неподвижность и тишина, разрываемая лишь доносящимися с улицы голосами. Курт сумел уснуть лишь спустя четверть часа; испытанные приемы, прежде работавшие не один десяток лет, сегодня отчего-то не желали действовать, сон не шел, уличный шум казался втрое более громким, чем был на самом деле, и если обыкновенно погрузиться в дрему мешало скопище мыслей, то сейчас в голове, напротив, звенело гулкое, пустое безмыслие…

Проснулся он так же тяжело, как засыпал, и если б не солнце, подвинувшееся уже к горизонту, Курт решил бы, что сна никакого и не было, что все эти часы он так и лежал, глядя в потолок. Нессель уже не спала — ведьма сидела на своей постели, задумчиво водя гребнем по коротко остриженным волосам, и смотрела на него так, что снова внезапно стало не по себе.

За поздним завтраком ни слова не было сказано о произошедшем этой ночью; Нессель вообще все больше молчала, лишь время от времени бросая на Курта короткие взгляды исподволь, и когда оба уже шли по залитой жарким солнцем улице, он, наконец, не выдержал, устало спросив:

— Что?

— Ты сегодня метался во сне, — пояснила Нессель тихо. — Скрипел зубами и стонал. Я даже проснулась.

— Ночка выдалась неприятной, — согласился Курт, и она нахмурилась:

— Я бы иначе сказала.

— Подумай над тем, что я тебе говорил сегодня утром, Готтер, — напомнил он настоятельно. — Я понимаю, что ты, как и всякая женщина, меня жалеешь, что желаешь мне помочь, и я тебе благодарен за заботу и сострадание; но поверь, этим душекопательством ты сделаешь лишь хуже. И в первую очередь — себе.

— А вот она сделала лучше…

Курт на миг приостановился, глядя себе под ноги, и медленно зашагал дальше, понимая, что не хочет этого спрашивать, но все же спросив:

— Id est?..

— Ты вошел в тот дом, — тихо пояснила Нессель. — Он еще дымился, и под ногами были еще теплые угли, сверху сыпался еще тлеющий пепел — но ты туда вошел… Я остереглась войти, а ты — нет.

Он не ответил, лишь ускорив шаг, когда в противоположной оконечности улицы показалось здание аптеки, и ведьма, вздохнув, умолкла тоже.

* * *

Аптекарь обнаружился в углу просторной комнаты, кажущейся тесной из-за множества этажерок и шкафов; Дитрих Штицль сидел на широком, точно скамья, табурете между двумя распахнутыми окнами и с явным увлечением читал раскрытую почти в самом конце книгу — до задней обложки оставалось всего несколько страниц. На вошедших он посмотрел с раздражением, рывком подняв голову, однако, наткнувшись взглядом на Сигнум на груди посетителя, с готовностью отложил книгу и поднялся навстречу как-то даже слишком поспешно.

— Майстер Гессе! — с преувеличенной радостью отметил он, выходя из своего закутка, и Курт удивленно поднял брови:

— Вы меня знаете?

— Вас все знают, — широко улыбнулся аптекарь, метнув в сторону Нессель заинтересованный взгляд, однако ничего не спросил, лишь широко поведя рукой: — Зачем бы вы ни пришли, я к вашим услугам. Польщен вниманием столь знаменитой персоны.

— Внимание служителей Конгрегации вам не в новинку, насколько мне известно, — заметил Курт, и Штицль нахмурился, чуть отступив назад:

— В каком смысле, майстер Гессе?

— В самом что ни на есть прямом. Ведь к вам регулярно обращается за помощью обер-инквизитор, если я не ошибаюсь? Точнее сказать, обращается его помощник, следователь третьего ранга Ульмер, через которого вы передаете майстеру Нойердорфу некие снадобья, а также вы являетесь в Официум, когда этих снадобий недостаточно и становится необходимым прямое вмешательство лекаря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});