Мистер Вечный Канун. Уэлихолн - Владимир Торин

оказался? Странно…»

Рука его лежала на почтовом ящике, как будто за миг до этого он собирался проверить почту. Мистер Мэйби повернул ручку и открыл крышку. Внутри оказалась посылка. Интересненькое дельце! От кого же она?

Почтальон вытащил коробку из ящика и в тот же момент будто бы уснул стоя. Все повторилось. Он снова не понимал, что происходит. Для него больше не существовало времени, его ничто не окружало, ему никуда не было нужно. В его голове, словно забытая в старом доме при переезде вещь, валялась одна-единственная мысль: «Доставить адресату», что он и сделал.

Почтальон положил посылку обратно в ящик и закрыл крышку. В тот же миг он встряхнул головой и вновь стал собой.

Мистер Мэйби огляделся. Он возле своего дома, держит руку на почтовом ящике. Должно быть, он как раз собирался проверить почту. Кашлянув, он открыл крышку и увидел коробку, обернутую коричневой бумагой. О, посылка!

Мистер Мэйби достал ее из ящика и тут же снова утратил себя. С видом лунатика, вышедшего из спальни на лестничную площадку, он постоял, покачавшись на невидимом ветру, после чего положил посылку в почтовый ящик и закрыл крышку. В ту же секунду он снова очнулся. И все повторилось. Ящик, крышка открывается, посылка, извлечение ее, утрата себя, крышка закрывается, обретение себя, снова ящик, крышка открывается, посылка и так далее. Для мистера Мэйби круг замкнулся…

Почтальон мог бы продолжать проделывать свою повторяющуюся цепочку действий еще очень долго, если бы кое-кому все это скоро не наскучило.

— Ну все, хватит! Что за глупости! — воскликнула дама в широкополой шляпе и пальто с меховым воротником.

Открыв дверцу, она вышла из припаркованного поблизости таксомотора и решительной походкой двинулась к почтальону. Не позволив мистеру Мэйби в очередной раз положить посылку на место и закрыть за ней крышку, Мегана Кэндл выхватила бандероль из его рук.

В тот же миг почтальон вновь обрел способность мыслить. Он недоуменно поглядел на незнакомку, после — на свои руки, на ящик, на посылку.

— Простите, мэм! — пробормотал мистер Мэйби и тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. — Мы знакомы? Вы меня о чем-то спросили?

Мегана провела ладонью по бандероли, и в тот же миг коричневая оберточная бумага посерела, выцветая прямо на глазах.

— Вам пришла посылка, — просто сказала она. — Я как раз вышла из такси и увидела вас у калитки. Судя по всему, вам на какое-то мгновение стало дурно. Я поинтересовалась о вашем самочувствии, но вы меня даже не заметили. А потом вы уронили вот это. — Она кивнула на бандероль. — Я подняла ее и поинтересовалась, не нужна ли вам помощь.

— О, благодарю, мэм. Вы такая заботливая. Это мой дом, хоть… — почтальон задумчиво почесал подбородок, — хоть я и не помню, как сюда дошел, если честно. Но уверен, что со мной все будет в порядке. Если мне станет нехорошо, жена вызовет нашего семейного доктора. Могу я получить свою посылку?

— О, разумеется.

Мегана протянула бандероль почтальону. Тот взял ее и положил руку на калитку, намереваясь отправиться в дом.

— Вы что-то говорили о том, что хотите ее немедленно открыть, — Мегана коварно прищурилась. — Что жена не должна чего-то увидеть…

— Правда? — спросил мистер Мэйби. — Что ж, тогда, полагаю, мне действительно стоит поскорее открыть посылку.

Отправитель был не указан. Почтальон подцепил уголок бумаги и разорвал обертку. Внутри оказалась металлическая шкатулка.

— Теплая, — сказал он и открыл крышечку.

На дне шкатулки лежал небольшой тлеющий уголек, алый, как капля крови. Было непонятно, каким образом он там мог лежать столько времени и не потухнуть.

Мистер Мэйби вдруг снова утратил себя. Явно не замечая ничего кругом и не понимая, что делает, он достал из шкатулки уголек. Обжигая кожу, но не чувствуя боли, он поднес этот уголек к губам. Затем широко открыл рот и проглотил его.

В следующий миг почтальон судорожно дернулся. Его голова с жутким треском провернулась, как у куклы, на триста шестьдесят градусов. А потом он просто упал на землю, прямо у собственной калитки.

Мегана огляделась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, наклонилась над распростертым телом почтальона и засунула во внутренний карман его пальто длинный коричневый конверт.

Затем она выпрямилась, поправила шляпу и двинулась к машине. Вскоре загудел двигатель, на покатых крыльях зажглись круглые фары, таксомотор фыркнул дымом из выхлопных труб и покатил прочь с Парковой улицы.

Мистер Мэйби же спустя какую-то минуту очнулся и дернул головой. Он поднялся на ноги и расправил плечи. Как ни в чем не бывало он отряхнулся и, толкнув калитку, направился к дому.

Вот только это был уже вовсе не мистер Мэйби.

Высокий и тощий молодой человек в синей почтальонской форме и фуражке толкнул ногой калитку, едва не сорвав ее с петель. Беззаботно посвистывая, Томкинс размашистым шагом двинулся по вымощенной камнем дорожке к своему любимому дому на улице Кривого Моста.

Это было крошечное строение, стены которого сплошь заросли красным плющом. В трех окнах второго этажа горел свет. Из трубы шел дымок, разнося кругом запах печеных тыкв.

— Хм… — недобро усмехнулся почтальон. — Сейчас будет весело…

Да, ему доставляло неимоверное удовольствие выводить из себя этого коротышку Бэрри. А как забавно тот пыхтит! А как смешно подпрыгивает на месте в своих уродливых тапочках от негодования, когда понимает, что ничего не может поделать.

Почтальон прежде не получал подобного удовольствия: ни когда учился в школе и издевался над слабаком Нилом Кинни, ни на почте, всячески изводя распределительницу маршрутов, толстуху Гейли Беккет. Да, Бэрри был так жалок, что потешаться над ним не составляло никакого труда. Он напоминал нелепого гнома в круглых очках. И самое приятное — это ощущение полной безнаказанности. Бэрри ничего не сделает. Попросту неспособен. Такие люди, может, где-то и считаются добрыми и терпеливыми, но на самом деле они всего лишь слабаки, которые только и заслуживают того, чтобы их окунали в корыто с помоями или драли за уши.

Злобный почтальон мечтательно зажмурился: как было бы весело наподдать этому недомерку под зад