Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945 - Сергей Михеенков

Когда наступила осень, кормить лошадей стало труднее. И половину из нашего поголовья мы сдали. Тех наших лошадей погрузили в товарные вагоны и отправили в Советский Союз. Не знаю, воспользовались ли наши разоренные войной колхозы и совхозы нашим трофеем, захваченным возле реки Прут и в Румынии. Когда мы сдавали лошадей, нам сказали, что отправляют их на восток, в разоренную врагом местность, в Псковскую, Черниговскую, Смоленскую, Калининскую, Калужскую области, на Смоленщину, в Белоруссию. И мы отдавали тех коней с чистой душой и с надеждой, что хоть чем-то поможем нашим гражданам, обобранным войной, оккупацией.

Прибывшие в качестве пополнения красноармейцы были обмундированы в новые гимнастерки, брюки и пилотки. Выдали им и новые шинели. А вот обуви им, ни сапог, ни ботинок, на складе не нашлось. Не успели подвезти. И носили они по-прежнему свои лагерные сандалеты, сшитые из сыромятной кожи. Со стороны их обувка резко бросалась в глаза, выглядела неказистой, портила внешний вид. Хотя они всячески пытались выглядеть по-армейски подтянутыми и аккуратными. Выданные портянки они аккуратно обертывали вокруг голеней до самых колен, а потом поверху заматывали обмотками. Обмотками они пользоваться умели. И делали их из любой трофейной материи. Вот почему в ходе боев, при захвате железнодорожных станций или обозов, старшины рот в первую очередь старались разжиться обувью. Надвигались холода. А обувь в походах и боях изнашивалась быстро. На тыловые и интендантские службы надежда была плохая. Где они, те интенданты, у которых имелись в распоряжении склады с обувью и обмундированием? Мы их за всю войну ни разу и не видели. А старшинам рот о своих подразделениях нужно было заботиться каждый день.

Вскоре поступил приказ: маршем двигаться на северо-запад к румынскому городу Тимишоара и выйти на границу с Югославией и Венгрией. Предстояло пройти более четырехсот километров.

Шли ночами. Может, потому, что немцы снова активизировались в небе, а прикрывать наш марш не могли ни истребители, ни зенитки. А может, чтобы наш бросок к Тимишоаре не засекла немецкая авиаразведка. Когда случались ненастные дни, запиравшие самолеты на аэродромах, мы шли и днем. То ехали на подводах, то шли пешком.

С каждым переходом все ближе оставалось до немецкой оккупационной зоны Югославии. К началу октября 1944 года наш 8-й гвардейский стрелковый полк вышел, наконец, на югославскую границу.

Тылы за нами постоянно не успевали. Последнюю сотню километров мы двигались ускоренным маршем, и обозы наши в конце концов отстали.

Румыния уже объявила войну Германии и стала всячески помогать Красной армии. Мы это сразу почувствовали. Еще в пути.

На каждой подводе мы постоянно возили с собой по два-три ящика патронов, почти столько же гранат и некоторый запас фуража для лошадей. Ротные подводы тоже были загружены боеприпасами. Батальонные и полковые обозы, кроме всего прочего, везли комплект мин для 82-мм минометов. Чтобы перевезти полковой боекомплект на такое расстояние, необходимо было привлекать побочный транспорт. Старосты сел и деревень, бургомистры обходили дома и объявляли о мобилизации подвод. В крестьянских хозяйствах Румынии основной тягловой силой были быки. Их запрягали парами в довольно большие телеги. На подводу, запряженную одной парой быков, грузили больше двадцати ящиков с патронами, минами и снарядами. Полку нужно было около пятидесяти таких запряжек и телег.

Впереди ехали разведчики. Заезжали в крупные села, являлись к старосте или бургомистру и говорили: так, мол, и так, нужно выставить пятьдесят подвод для неотложных нужд полка. Как правило, хозяин подводы и быков ехал в обозе сам. Кто доверит свою животину в чужие руки? Перевалка боеприпасов осуществлялась в пределах пятидесяти километров. Стрелковый взвод, выделенный для охраны обоза, перегружал ящики с боеприпасами, когда очередной пятидесятикилометровый прогон заканчивался и разведчики пригоняли очередные свежие пятьдесят запряжек. Румыны, исполнившие свою повинность, радостные возвращались домой.

В подразделениях разведки воевали и молдаване. Они хорошо понимали румынский язык.

В нашем взводе тоже были молдаване. Через них мы общались с румынскими крестьянами. Немного разговаривали по-румынски и бывшие пленные.

Подошла очередь сопровождать обоз и нашему взводу.

Дни стояли хмурые. Дождило. В дороге плохая погода — двойное бедствие. Но на войне дождь — это прежде всего отсутствие опасности с воздуха. Первая заповедь конвоя: внимательно наблюдать за местностью. Вторая… Вторую я растолковал каждому: что делать в случае нападения.

Наш караул прошел спокойно. Очередной прогон закончился. Автоматчики перегрузили ящики с боеприпасами на свежие подводы. Румыны расспрашивали тех, кого они сменяли, как обращались с ними в пути русские солдаты? Обозники успокаивали своих сменщиков, и те уже спокойнее и дружелюбнее смотрели на нас. На привалах мы вместе, из одних котелков, пили чай. Разговаривали. Это конечно же сближало. Дорога всегда сближает. Хотя среди моих автоматчиков были люди, побывавшие в румынском плену.

На югославской границе мы отпустили домой последний обоз. В это время, когда мы только-только закончили погрузку боеприпасов, к нам подъехали два «Виллиса». В первом сидел командир 4-й гвардейской стрелковой дивизии Парферов. Во втором — офицеры штаба и охрана.

Машины остановились возле головной подводы с боеприпасами. Я подошел к комдиву с рапортом. Доложил о своей принадлежности и наличии боеприпасов. Комдив поинтересовался состоянием солдат моего взвода. Состояние было неважное: несколько суток под дождями, на ветру. Парферов выслушал меня, покивал головой и сказал сопровождающему офицеру:

— Передайте в штаб 8-го полка, чтобы встретили обоз и определили место разгрузки.

Мне он больше ничего не сказал. Видимо, зря я сказал ему о состоянии взвода, о раскисших сапогах и усталости. Все верно: о личном составе взвода должен заботиться не комдив, а взводный.

После разгрузки обоза в югославском селе два отделения я отправил на отдых, а сам с одним отделением поехал проводить румын-обозников через границу, до первого румынского села. Если учитывать дорогу туда и обратно, нам предстояло пройти еще 45 километров. Но таков был приказ командира полка — ездовых и быков проводить до румынской границы.

Когда прибыли к границе, с переводчиком-молдаванином я обошел все подводы и поблагодарил румын за оказанную помощь. Румыны тоже были рады, что смогли нам помочь и что дорога для них закончилась благополучно.

Дождь все это время лил не переставая. Мы шли всю ночь. Утром, на рассвете, догнали своих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});