Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нельзя ли покороче? — прервал его Рэвенсвуд.
— Покороче? Да, мне чуть жизнь не укоротили втрое, чуть не оборвали ее во цвете лет, как говорится в писании. Я о том и толкую. Ну ладно, бросились мы в воду: лошади все сбились в кучу, будто обезумели от страха, да и люди тоже не лучше. С противоположного берега из-за кустов в нас стреляют виги — все кругом в огне. Наконец моя лошадь достигла берега и только ступила на землю, как вдруг огромный детина — двести лет проживу, не забуду его лица: глаза как у ястреба, бородища шириной с эту лопату — остановился в трех шагах от меня и целит мне прямо в грудь. Тут, слава богу, лошадь моя взвилась на дыбы, я упал, а пуля просвистела мимо. В ту же минуту старый лорд ударом сабли раскроил вигу череп, этот олух повалился на меня и придавил меня своей тушей.
— По-моему, вы должны быть благодарны старому лорду: он спас вам жизнь, — заметил Рэвенсвуд.
— Благодарен? За что? Сначала он втянул меня. в опасное дело, а потом опрокинул на меня этого верзилу, который раздавил мне легкие. С, тех пор я и стал задыхаться. Другой раз сто шагов не пройду, а уж все во мне хрипит, как у мельничной клячи.
— Из-за этого вы и потеряли место трубача в замке?
— Ну да, потерял, сами понимаете: у меня уже не хватало сил играть даже на флейте. Но ничего, мне оставили жалованье, квартиру и не донимали работой: иногда приказывали пиликать на скрипке, — в общем, все было бы не так уж плохо, если бы не Аллан, последний лорд Рэвенсвуд, который оказался во сто крат хуже своего отца…
— Неужели мой отец… — перебил его Рэвенсвуд, — то есть, я хотел сказать, неужели сын старого лорда — последний лорд Рэвенсвуд — лишил вас вспомоществования, назначенного его отцом?
— Вот именно, лишил. Он промотал свое состояние и отдал нас сэру Уильяму, Эштону, а тот ничего не дает даром. Он выгнал нас всех из замка, где таким беднякам, как я, раньше не отказывали в корке хлеба и миске супа, да к тому же всегда можно было найти угол, где приклонить голову.
— Лорд Рэвенсвуд заботился о своих людях, пока мог, — сказал Эдгар, — и, мне кажется, любезный, уж кому-кому, а его бывшим слугам не пристало поносить его имя.
— Это как вам угодно, сэр, — возразил упрямый старик. — Только меня никто не убедит в том, что лорд Рэвенсвуд исполнил свой долг, разорив себя и своих вассалов. Ведь по его милости нас выставили за ворота. А разве не мог он отдать нам в пожизненную аренду наши дома и наделы? Разве это дело, чтобы в мои-то годы да с моим ревматизмом ютиться в этом склепе, который не то что живым, но и мертвым не годится; а в моем доме, где в окнах настоящие стекла, благоденствует Джон Смит. И все потому, что Аллан Рэвенсвуд управлял своим имением как дурак.
— Пожалуй, вы правы, — пробормотал Рэвенсвуд, задетый за живое, — расточитель причиняет зло не только себе, но и всем вокруг.
— Впрочем, — прибавил могильщик, — молодому Эдгару с лихвой воздается за все, что я претерпел от его семейства.
— Вот как, — удивился Рэвенсвуд. — Каким же образом?
— Говорят, он женится на дочери леди Эштон и готов отдать себя в руки ее милости. Ну, а она уж сумеет свернуть ему шею, можете не сомневаться. Не желал бы я быть на его месте; впрочем, рыбка сама так и просится в сети. Уж чего хуже, если он, забыв о чести, собирается породниться с врагами отца, которые отняли у него все родовые земли и мой славный огородик в придачу.
Сервантес справедливо заметил, что лесть приятна нам даже в устах безумца; однако похвала или порицание также не оставляют нас безучастными, даже если исходят от человека, мнения которого мы презираем, а доводы почитаем неосновательными. Рэвенсвуд резко оборвал старика и, повторив приказание позаботиться о достойных похоронах для Элис, быстро пошел прочь. Слова могильщика камнем легли ему на сердце: сознание, что все, от самых знатных до самых ничтожных, будут осуждать его помолвку с Люси Эштон, как этот невежественный, жадный мужик, было ему нестерпимо.
— Итак, я унизился до того, что люди чернят мое имя, и тем не менее получил отказ. О Люси! Как чиста должна быть ваша любовь, как нерушимо ваше слово, чтобы вознаградить меня за тяжкое оскорбление, которым людская молва и поведение вашей матери бесчестят наследника Рэвенсвудов.
Он поднял глаза и в ту же минуту увидел перед собой маркиза Э***, который, прибыв в гостиницу и не застав там своего молодого родственника, отправился его разыскивать.
Поздоровавшись, маркиз извинился перед Эдгаром за то, что не приехал накануне.
— Я собирался покинуть замок вслед за вами, — объяснил он, — но неожиданное открытие заставило меня задержаться. Оказывается, дорогой родственник, тут замешана любовь, и хотя следовало бы попенять вам, что вы не посоветовались на этот счет со мной, как с главой рода…
— С вашего позволения, милорд, — ответил Рэвенсвуд, — я крайне благодарен вам за участие, которое вы принимаете во мне, но я позволю себе заметить, что сам являюсь главой и старшим моего рода.
— Разумеется... разумеется, — примирительно сказал маркиз, — с точки зрения геральдики и генеалогии, вы, безусловно, глава своего рода. Но я хотел сказать, что в некотором смысле вы находитесь под моим покровительством…
— Осмелюсь возразить вам, милорд, — перебил его Рэвенсвуд, и, судя по тому, каким тоном были произнесены эти слова, дружеские отношения между родственниками висели на волоске; к счастью, в эту минуту могильщик, который, тяжело дыша, все время шел за ними, вмешался в разговор, осведомившись, не желают ли господа скрасить музыкой скудный завтрак, ожидающий их в гостинице.
— Нам не надо музыки, — резко ответил Рэвенсвуд.
— Ваша милость не знает, от чего отказывается, — заявил скрипач с навязчивостью, свойственной людям этой профессии. — Я могу сыграть вам шотландские песни: «Не хочешь ли еще разок» и «Умерла у старика кобыла» — куда лучше самого Пэтти Бирни. Прикажите только, и я мигом слетаю за скрипкой.
— Оставьте нас в покое, сэр! — оборвал маркиз.
— О, судя по выговору, ваша милость, кажется, прибыли с севера, — не отставал от них музыкант, — я могу сыграть для вас «Старину Коша», и «Муллин „Дху“, и „Кумушки из Этола“.
— Оставьте нас в покое, любезный, и не мешайте нам разговаривать.
— А если ваши милости принадлежат к тем, кто называет себя «честными людьми», — прибавил могильщик, понижая голос, — то я могу сыграть «Килликрэнки» или «Король возьмет свое», а то еще «Вернутся Стюарты сюда». Хозяйка гостиницы умеет держать язык за зубами; она знать не знает и ведать не ведает, какие тосты провозглашают у нее за столом и какие песни поют у нее в доме. Она ничего не слышит, кроме звона серебра.
Маркиз, которого неоднократно подозревали в тайном сочувствии якобитам, не мог сдержать улыбки и, бросив скрипачу золотой, посоветовал ему отправиться на кухню и, коль скоро ему непременно нужны слушатели, показать свое искусство слугам.
— Что ж, джентльмены, — сказал скрипач, — честь имею кланяться. Я получил золотой — значит, тем лучше для меня; вы остались без песен — значит, тем хуже для вас. Пойду-ка кончу поскорей могилу, сменю лопату на вторую мою кормилицу и отправлюсь веселить ваших слуг: может быть, они больше любят музыку, чем их господа,
Глава XXV
О верная любовь, я знаю,
Нелегок будет жребий твой,
Богатство, спесь, причуды света
Грозят тебе борьбой.
Друзья мне часто говорили,
И сердце рассказало вновь,
Что время и причуды могут
Сгубить и верную любовь.
Хендерсон— Теперь, когда мы избавились от этого назойливого скрипача, — начал маркиз, — я хочу сообщить вам, дорогой родственник, что пытался вести переговоры с Эштонами относительно ваших сердечных дел с их дочерью. Кстати, эту молодую особу я видал сегодня впервые, да и то мельком, поэтому, не имея возможности судить о ее достоинствах, но хорошо зная ваши, думаю, я не обижу ее, если скажу, что вы могли бы сделать лучший выбор.
— Весьма обязан вам, милорд, за участие, которое вы приняли в моих делах, — прервал его Рэвенсвуд. — Я отнюдь не собирался утруждать вас этим вопросом. Впрочем, поскольку вам стала известна моя помолвка с мисс Эштон, считаю нужным сказать, что я взвесил все доводы против брака с дочерью сэра Уильяма и если все-таки решился на такой шаг, то, следовательно, имею на это достаточно веские основания.
— Если бы вы дослушали меня до конца, мастер Рэвенсвуд, — ответил ему родственник, — ваше замечание было бы излишне, ибо, не углубляясь в причины, побудившие вас, несмотря на все обстоятельства, добиваться брака с мисс Эштон, я сам употребил все средства, — разумеется, в тех пределах, в каких считал для себя возможным, — чтобы добиться согласия ее родителей.
- Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4 - Вальтер Скотт - Историческая проза
- Робин Гуд - Ирина Измайлова - Историческая проза
- Робин Гуд (с иллюстрациями) - Михаил Гершензон - Историческая проза
- Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона. - Роберт Грейвз - Историческая проза
- Копья Иерусалима - Жорж Бордонов - Историческая проза
- Омар Хайям - Шамиль Султанов - Историческая проза
- Истоки - Ярослав Кратохвил - Историческая проза
- Звезды Эгера - Геза Гардони - Историческая проза
- Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 9 - Генрик Сенкевич - Историческая проза
- Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918 - Робин Нилланс - Историческая проза