Хлеб великанов - Мэри Вестмакотт

Твой Вернон».

10

«Признаю, что давно не писал, — был очень занят. Экспериментировал. Искал средства выразить неведомое Чудовище. Другими словами, изготовлял инструменты. Металлы — это очень интересно. Сейчас я работаю со сплавами. Звук — поразительная вещь.

Привет от Джейн.

Отвечая на твой вопрос — нет, я не намерен уезжать из России, даже на открытие твоей Оперы, — прикрывшись бородой!

Она стала еще более варварской, чем когда ты ее видел! Густая, длинная — славянский бобер, да и только!

Но, несмотря на этот лесной камуфляж, я — это по-прежнему я, каковым и останусь, покуда меня не истребит какая-нибудь банда одичавших потомков.

Твой навеки Вернон».

Телеграмма от Вернона Дейра — Себастьяну Левину.

СЛЫШАЛ ДЖО ОПАСНО БОЛЬНА УМИРАЕТ ЗАСТРЯЛИ НЬЮ-ЙОРКЕ ДЖЕЙН И Я ОТПЛЫВАЕМ «РЕСПЛЕНДЕНТЕ» НАДЕЖДЕ УВИДЕТЬ ТЕБЯ ЛОНДОНЕ.

Глава 5

1

— Себастьян!

Джо потянулась к нему, но снова упала на кровать. Она смотрела на него во все глаза. Себастьян, большой, в шубе, спокойный, всезнающий, слабо улыбался.

На его лице никак не отразилась боль, которая пронзила его при виде Джо. Бедняжка Джо!

У нее отросли волосы — две короткие косички лежали на плечах. Лицо исхудало, щеки горели лихорадочным румянцем. Сквозь тонкую ночную сорочку просвечивали ключицы.

Она была похожа на больного ребенка. Что-то детское было и в ее удивлении, и в радости, и в настойчивых расспросах. Сиделка оставила их наедине.

Себастьян сел и взял Джо за руку.

— Мне Вернон телеграфировал. Я не стал его ждать, приехал первым же рейсом.

— Ты приехал ко мне?

— Конечно.

— Дорогой Себастьян!

На глаза ей навернулись слезы. Себастьян встревожился и поспешно добавил:

— Не то чтобы у меня совсем не было тут дел. Я часто разъезжаю и сейчас, в сущности, могу провернуть парочку комбинаций.

— Не болтай.

— Но это правда, — удивленно сказал Себастьян.

Джо засмеялась, и смех перешел в кашель. Себастьян напрягся, готовый вызвать сиделку. Его предупреждали. Но приступ миновал.

Джо лежала довольная, рука ее опять сжимала руку Себастьяна.

— Мама умерла так же, — прошептала она. — Бедная мама! Я думала, что буду умнее, а сама совершенно запуталась. О! Совсем запуталась.

— Бедняжка Джо!

— Себастьян, ты даже не знаешь, как я запуталась.

— Могу представить. Я всегда думал, что к тому все идет.

Джо помолчала, потом сказала:

— Ты не представляешь, как приятно тебя видеть, Себастьян. Скольких неудачников, отбросов общества я перевидала! Мне не нравилось, что ты такой сильный, удачливый, самоуверенный, меня это бесило. А сейчас — как же это великолепно!

Он сжал ее руку.

— Никто на свете не примчался бы так, как ты — в такую даль, сразу. Вернон, конечно, но он родственник, почти брат. А ты…

— И я почти брат, больше чем брат. Еще со времен Эбботс-Пьюисентс я был… ну, готов постоять за тебя, если бы ты захотела.

— О, Себастьян! — Глаза ее широко раскрылись и засветились счастьем. — Я не представляла, что ты…

Он мельком взглянул на нее. Он не совсем это имел в виду. Он не мог бы объяснить, во всяком случае ей. Это чувство мог понять только еврей. Неумирающая благодарность изгоя, которому никогда не забыть оказанного благодеяния. В детстве он был отверженным, и Джо стояла за него — ей хотелось игнорировать весь мир. Себастьян этого не забыл — и не забудет. Он, как и говорил уже, пойдет за ней на край света, стоит ей захотеть.

— Меня перевели сюда из ужасной палаты — это ты?

Он кивнул:

— Я послал каблограмму.

Джо вздохнула.

— Ты такой предприимчивый, Себастьян.

— Боюсь, что да.

— Таких, как ты, больше нет. Никого. В последнее время я часто думаю о тебе.

— Правда?

Он вспомнил годы одиночества, болезненную тоску, неисполненные желания. Почему все приходит так не вовремя?

Она продолжала:

— Я и не надеялась, что ты все еще обо мне думаешь. Мне всегда казалось, что ты и Джейн когда-нибудь…

Его пронзила непонятная боль. Джейн…

Он и Джейн…

Он хмуро сказал:

— Джейн — прекраснейшее творение Господа, но она душой и телом принадлежит Вернону. И это навсегда.

— Я надеюсь. А все-таки жаль. Вы с ней оба сильные. Вы принадлежите друг другу.

Да, в известном смысле. Он понимал, что она хотела сказать.

На губах Джо мелькнула улыбка.

— Похоже на книжки, которые читают в детстве. Сцена поучений со смертного одра. Друзья и родственники собрались вокруг. Улыбка на изможденном лице героини.

Себастьян попытался сосредоточиться. Почему он считал, что это не любовь? А это была любовь. Страстная, чистая, бескорыстная жалость и нежность — эти глубокие чувства она пронесла через годы. В тысячу раз более истинные, чем те бурные или едва теплящиеся увлечения, которые возникали у него с монотонной регулярностью и не затрагивали глубин его существа.

Сердце его рванулось из груди к этой детской фигурке. Так или иначе, он постарается, чтобы все было хорошо.

Он ласково сказал:

— Нет никаких сцен у смертного одра, Джо. Ты выздоровеешь и выйдешь за меня замуж.

— Милый Себастьян! Связать тебя с чахоточной женой — да ни за что в жизни!

— Чушь. Ты сделаешь одно из двух: или выздоровеешь, или умрешь. Если умрешь, то умрешь, и на том конец. Если выздоровеешь, то выйдешь за меня замуж. Вылечить тебя будет не слишком дорого.

— Я очень плоха, Себастьян, дорогой.

— Возможно. Но туберкулез — самая непредсказуемая вещь, тебе это любой врач скажет. Ты просто себя запустила. Лично я думаю, что ты поправишься. Дело долгое, но возможное.

Он видел, как краска прилила к ее впалым щекам и отхлынула. Теперь он знал, что она его любит, и на сердце потеплело. Его мать умерла два года назад, и с тех пор у него не было привязанностей.

Джо тихо сказала:

— Себастьян, я действительно нужна тебе? Я… я так запуталась…

Он искренне сказал:

— Нужна ли ты мне? Я самый одинокий человек на земле.

И вдруг он сломался. Он никогда не думал, что такое с ним может случиться. Он упал на колени, уткнулся лицом в постель, плечи его вздрагивали.

Ее рука легла ему на голову. Он знал, что она счастлива — ее гордость была утолена. Милая Джо — импульсивная, добросердечная, легкомысленная. Она ему дороже всего на свете. Они помогут друг другу.

Вошла сиделка — посетитель чересчур задержался в палате, — Джо приподнялась, чтобы проститься с Себастьяном. Он спросил:

— Кстати, этот француз… как его зовут?

— Франсуа? Он умер.

— Это хорошо. Конечно, ты могла развестись, но вдовой лучше.

— Ты думаешь, я поправлюсь?

Как жалобно это прозвучало!

— Конечно.

Снова вошла сиделка, и он ушел. Поговорил с врачом — тот не мог его обнадежить, но согласился, что шансы есть. Порешили на Флориде.

Себастьян пошел домой. Он брел по улице в глубокой задумчивости. Он видел заголовок «Ужасная катастрофа, Респлендента»», но ничто не отозвалось в его мозгу. Он был слишком занят собственными мыслями.

Что для Джо лучше — жить или умереть? Он не знал.

У нее была такая скверная жизнь. Надо дать ей лучшую.

Он лег и заснул тяжелым сном.

2

Проснулся он от смутного беспокойства. Что-то такое было… он не находил этому названия. Это не Джо, о Джо он думал постоянно. А это было где-то в глубине сознания — какая-то недодуманная, нерешенная мысль.

Сейчас вспомню, подумал он. Но не вспомнил.

Одеваясь, он думал о делах Джо. Как можно скорее ее нужно отправить во Флориду. Потом, возможно, в Швейцарию. Она очень слаба, но перевезти ее можно. Как только он встретится с Верноном и Джейн…

Когда их корабль приходит? «Респлендент», кажется? «Респлендент»…

Бритва дрогнула у него в руке. Вот оно что! Перед глазами всплыл газетный заголовок.

«Респлендент» — ужасная катастрофа!

Вернон и Джейн плыли на «Респленденте».

Он резко дернул шнурок звонка. Через минуту он уже просматривал газету. Подробное описание. Он пробежал его глазами. «Респлендент» столкнулся с айсбергом — список погибших, уцелевших.

Список живых… Он нашел имя Груин — значит, Вернон жив. Стал читать другой список и нашел то имя, которое со страхом искал, — Джейн Хардинг.

3

Он стоял неподвижно, уставившись в газетный лист. Затем аккуратно его сложил, положил на стол и снова позвонил. Через несколько минут короткий приказ, отданный через мальчика-рассыльного, привел к нему секретаря.

— В десять часов у меня встреча, которую я не могу отменить. Вы должны кое-что разыскать к тому времени, как я вернусь.