Том 5. Багровый остров - Михаил Булгаков

Голован (появился). Составы зажжены!

Хлудов (спокойно). Почему шум?

Голован. Солдаты стали громить севастопольский эшелон. Даны залпы.

Дверь на перрон то открывается, то закрывается, порядку больше нет. Возле Хлудова постепенно тающая кучка штабных. Дверь распахивается, появляется Серафима в бурке, за нею остервенившийся от ужаса Голубков, за ним Крапилин. Голубков старается оттащить Серафиму за руки.

Голубков. Серафима Владимировна, опомнитесь! Это бред, безумие! Тифозная женщина!

Крапилин. Так точно, тифозная!

Серафима (сухо и звонко). Кто здесь Роман Хлудов?

При этом нелепом вопросе возникает тишина.

Хлудов. Ничего, пропустите! Хлудов — это я!

Голубков. Не слушайте ее, она больна!

Серафима. Из Петербурга бежим. Все бежим, да бежим! Куда? К Хлудову под крыло! Все снится: Хлудов… (Улыбается.) Вот и удостоилась лицезреть. Дорога и, куда ни хватит глаз человеческий, все мешки да мешки!

Тишина.

Зверюга, шакал!

Голубков (отчаянно). У нее тиф. Из эшелона! С Таганаша мы!

Хлудов звонит. Появляются Тихий и Гаджубаев. Гаджубаев в черкеске.

Серафима. Ну, что же? Они идут! С Арбатской Стрелы, и всех передушат.

В группе штабных шорох: «A-а… агентша!»

Голубков. Что вы! Она — жена товарища министра Корзухина! Это бред! В эшелоне заболела. Мы с дивизией генерала Чарноты пришли! Она не отдает себе отчета в том, что говорит!

Хлудов. Это хорошо, что не отдает отчета. Когда у нас, отдавая отчет, говорят, ни слова правды не добьешься.

Голубков. Она — Корзухина!

Хлудов. Стоп, стоп, стоп! Корзухина? (Тихому.) Если только он не успел уехать, дать мне его сюда. Пушной товар? И если только не посторонняя, а действительно жена, Корзухина повесить! На мою ответственность! Благочестивый случай!

Тихий делает знак Гаджубаеву, и тот исчезает.

Пушной товар! Пушной товар!

Тихий (мягко Серафиме). Как ваше имя и отчество?

Голубков. Серафима Владимировна… Серафима…

Боковая дверь раскрывается, и Гаджубаев вводит Корзухина. Тот смертельно бледен, чует беду. Корзухин, увидев Серафиму, вздрагивает, озирается.

Вот он — он! Слава Богу! Парамон Ильич! Он выехал навстречу! Наконец-то!

Хлудов. Эта женщина…

Тихий (тихо). Виноват, ваше превосходительство, разрешите мне. (Ласково, Корзухину.) Ваша супруга Серафима Владимировна приехала к вам из Петербурга.

Корзухин (поворачивается, смотрит Хлудову в глаза, учуял). Никакой Серафимы Владимировны не знаю. Эту женщину вижу впервые в жизни. Никого из Петербурга не жду! Это шантаж!

Серафима (поглядев на него смутно). Да, в первый раз вижу эту гадину!

Голубков (отчаянно). Парамон Ильич, что вы делаете?! Это смерть!

Хлудов. Искренний человек? А? Пушной товар! (Шипя.) Вон!

Корзухин исчезает.

Голубков. Умоляю вас допросить нас.

Хлудов (Тихому). Взять обоих, допросить, допросить!

Тихий. Заберу в Севастополь! Сейчас уезжаю.

Гаджубаев берет Серафиму под руку.

Голубков. Вы же интеллигентные люди!

Серафима (кладя голову на плечо Голубкову, бормочет). Вот один человек нашелся, в дороге. Ну, что ж…

Серафиму и Голубкова увлекают.

Ах, Крапилин, красноречивый человек. Что же ты-то не заступишься? И ты отречешься?

Серафиму и Голубкова увлекают бесследно.

Крапилин (встав перед Хлудовым). Точно так! Как в книгах написано — шакал! Только одними удавками войны не выиграешь! За что ты, мировой зверь, порезал солдат на Перекопе? Попался тебе, впрочем, один человек, женщина, пожалела удавленных! Но мимо тебя не проскочишь, не проскочишь, нет. Сейчас ты человека — цап! В мешок! Стервятиной питаешься?

Штабные (облегченно). А-а!..

Голован (беспокойно). Позвольте убрать каналью, ваше превосходительство.

Хлудов. Нет. В его речи проскальзывают здравые мысли насчет войны. Поговори, солдат, поговори!

Голос недоволен: «Не понимаю этой сцены, не понимаю командующего фронтом». Хлудов голосу.

Кто заговорил со мною без приглашения?

Молчание.

Тихий (тихо). Доску.

Появляется широкая белая доска, и Тихий на ней что-то рисует углем.

Хлудов. Солдат, как твоя фамилия?

Крапилин (заносясь в гибельные выси). Да что фамилие? Фамилие у меня известное. Крапилин-вестовой! А ты пропадешь, шакал, пропадешь, оголтелый зверь, в канаве, вот только подожди здесь на своей табуретке Буденного! (Улыбаясь.) Да нет, убегишь, убегишь в Константинополь. Храбер ты только женщин вешать да слесарей!

Хлудов (убедительно). Ты ошибаешься, солдат, я на Чонгарскую Гать ходил с музыкой и на Гати два раза ранен.

Крапилин. Да все губернии плюют на твою музыку и на твои раны. (Вдруг проснулся. Вздрогнул и опустился на колени, говоря жалко.) Ваше высокопревосходительство, смилуйтесь над Крапилиным, я в забытьи!

Хлудов. Нет, плохой солдат! Ты хорошо начал, а кончил, как свинья! Валяешься в ногах? Доску! Я не могу смотреть на него!

Подручные Тихого мгновенно накидывают на Крапилина черный мешок, и Крапилин исчезает бесследно.

Извольте отправляться, господа, я поеду один! (Головану.) Готовь, есаул, мне конвой и вагон.

Все исчезают.

(Один. Берет свой телефон и говорит.) Связь? Командующий фронтом. Начальнику «Офицера» передать, чтобы прошел, сколько может, по линии и огонь… (Пауза. Яростно.) Чужих, чужих, своих и посторонних пусть в землю втопчет на прощанье! Пусть рвет на пути, уходит в Севастополь. (Кладет трубку, сидит один, скорчившись на табурете.)

Пролетел далекий вой бронепоезда.

Чем я болен? Болен ли я?

Раздается нетеатральный пушечный залп с бронепоезда. Он настолько тяжел, этот залп, что звука не слышно, но электричество мгновенно гаснет в зале станции и обледенелые окна обрушиваются. Обнажая перрон. Залп вымел с него людей. Видны голубоватые электрические луны. Под одной из них на железном столбе висит длинный черный мешок, под ним доска, на ней надпись: «Вестовой Крапилин — большевик». Хлудов один в полутьме смотрит на Крапилина.

Я болен, болен, только не знаю, чем.

Олька в полутьме появилось, выпущенная в суматохе, тащится в валенках по залу.

Начальник (в полутьме ищет и сонно бормочет). Дура, дура Николаевна! Олька-то, Олька-то где же? (Выкрадывается на сцену). Олечка, Оля! Куда же ты, дурочка, куда же ты? (Схватывает Ольку на руки.) Иди на ручки, на руки к папе, а туда не смотри… (Счастлив, что незамечен, проваливается во тьму.)

Конец второго действия

Действие третье

СОН ТРЕТИЙ

…Игла освещает путь Голубкова.

Грустное освещение. Вроде сумерек в начале ноября. Возникает кабинет контрразведки в Севастополе. Одно окно на улицу, уютный письменный стол, шелковый диван, в углу сложены кипами большевистские газеты.

Гаджубаев (у черной портьеры). Иди сюда!

Голубков входит, в пальто, в руках шапка. Бледен.

Тихий (сидит за письменным столом, в штатском платье). Садитесь, пожалуйста.