Ночь Пса - Борис Иванов

Но и Воссоединение, грянувшие с появлением на околопланетной орбите крейсеров ОКФ Федерации, было принято как великое торжество. Момент начала Современной истории был означен в музейной экспозиции полотном самого Марка Луцкого, изображавшего торжественную встречу хлебом-солью экипажа Тайфуна на главной площади Столицы.

За разглядыванием сего шедевра и застало комиссара легкое покашливание за спиной.

– Господин Роше? – осведомился у него невысокий худощавый тип. – Ганс Крюге – к вашим услугам. Пройдемте в мой кабинет...

* * *

Город не слишком следит за поисками пропавшего Гостя. Город не слишком озабочен участием Объединенных Республик в не слишком понятных военно-космических изысканиях. Городу было, в общем-то, наплевать даже на пару закулисных перестрелок доморощенных мафий.

Но город стоял на ушах из-за осатаневших бродячих псов.

Четвероногие друзья человека – довольно подло им покинутые – вдруг разом сбрендили и, сбившись в стаи, навели на Столицу немало страху. Детей на улицу не выпускали.

Пострадавших от случайных укусов и сбитых бегущими собаками с ног чудаков с пристрастием интервьюировали журналисты.

Репортаж о нападении одной из таких стай на кафе-автомат прошел по всем каналам здешнего Ти-Ви. Ученые мужи спешили донести до публики свои высокоумные соображения на сей счет.

Профессионалов-кинологов мобилизовали по трем округам. На отлов треклятых тварей были брошены чуть ли не все силы правопорядка.

Похоже, один только комиссар Роше со своими людьми был вне игры.

Для расконвоированного П-1414 дело было ясно как божий день.

Незадача состояла только в том, что целью поиска был, все-таки, не Пес Харр, выйти на которого при таком раскладе было делом реальным, а его Подопечный. Впрочем, судя по развернутой активности, у Харра были какие-то шансы выйти на след Толле.

Поэтому Пер, слегка потренировавшись, принялся время от времени высвистывать повсеместно принятый на Чуре вызов Пса. Слава Богу, улицы Столицы были достаточно пустынны, чтобы этим делом можно было заняться, не привлекая особого внимания.

На карте города, введенной в память его ноутбука, он отметил передвижения стай очумевших собак. Ориентироваться приходилось на довольно разрозненные сообщения программ новостей. Единой картины из них пока не вытанцовывалось. Не было ясности и в других вопросах.

Запросы об адресах и номерах каналов связи всех известных ему людей, связанных с миссией на Чуре, информационная сеть выдала неохотно – несмотря на то, что пароли следственной группы обеспечивали Перу довольно высокий уровень доступа – и пользы от них было не так много. Бывшие комендант и директор постоянной космической станции наблюдения, на которой в свое время базировалась объединенная миссия Федерации на Чуре, уже не жили на Прерии. Еще четверых его знакомых, работавших на станции вместе с ним, судьба раскидала по Прерии, и вряд-ли они имели хоть малейшее отношение к происшедшим событиям... Из тех, с которыми он высаживался и работал на самой сожженой планете, только Крюге можно было легко найти. Валери Лунс убыла на Джей – работать в одном из тамошних университетов, а Тобиас Мак-Ни не пожелал оставить в сети своих координат.

Это привлекало внимание.

Пер поставил против этого пункта своего мысленного списка жирную птичку и перешел к его следующему – последнему пункту.

КОНДРАТИЙ ГРИВНИН – СИСТЕМОТЕХНИК ВЫСШЕЙ КВАЛИФИКАЦИИ. РАБОТА В СИСТЕМЕ ЧУР – 5 ЛЕТ. МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА – РЕЧНОЕ СУДНО НИМФА, ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ В ФАРВАТЕРЕ НЕБЕСНОЙ И МАЛЫХ ОЗЕР. ИСТОЧНИК ДОХОДА – КОНСУЛЬТАЦИИ ЧАСТНЫХ ЛИЦ И ОРГАНИЗАЦИЙ. НОМЕР КАНАЛА СВЯЗИ В ОБЩИЕ СПИСКИ НЕ ЗАНЕСЕН.

Пер прикрыл глаза, потер виски. Вот как – оказывается старина Кон ушел на вольные хлеба... И найти его в фарватере Небесной и Малых озер будет задачей далеко не простой. Хотя, всегда можно обратиться за помощью к Большому Брату – тому, что стоит за спиной симпатичного Агента на Контракте. Но это – в последнюю очередь. Не стоит подставлять людей, которым многим обязан под этот прожектор. Что ж, попробуем подойти к этому вот с какого конца,,.

Он порылся в памяти и набрал номер, который считал давно забытым.

– Мэри-Энн? – спросил он без особой надежды услышать положительный ответ.

– Это я, Пер. – ответили откуда-то издалека.

– Ты так быстро узнала меня? – Пер поскреб в затылке.

– В этом нет ничего сложного. Ты из тех, кто мало меняется. Я знала, что ты мне позвонишь, когда выберешься из-за решетки... Хочешь увидиться?

– Это сейчас – опасное дело. Лучше подождать с этим...

Пер откашлялся, побарабанил пальцами по столу.

На том конце линии терпеливо и чуть напряженно молчали...

– Тебя... тебя не тревожили относительно меня – за последние день-два? – осведомился он.

– Нет. Ты имеешь ввиду легавых?

– Не только их...

– Нет. Никто не интересовался. Просто было предчувствие...

Тебе нужна помощь?

– Ты помнишь Кона Гривнина? Того, что был с нами _т_а_м_?

– Я очень хорошо его помню...

– Мне надо поговорить с ним... Он на какой-то барже теперь живет, что-ли... Называется Нимфа.

– Яхта, – уточнила Мери-Энн. – Купил по случаю.

– Где она сейчас плавает? И как к нему дозвониться? Он свой номер на себя не зарегестрировал...

– Он его зарегестрировал на меня. Мы вместе... плаваем. А Нимфа причалена на Кузнечной. Если ты из Центра звонишь, то это – десять минут на такси. Приедешь?

Некоторое время Пер переваривал эту информацию.

– Ты не можешь позвать его к аппарату? – наконец спросил он. – Это в связи с делом одного нашего друга – Тора Толле. Ты знаешь. С ним сейчас нехорошо...

Теперь несколько секунд помолчала Мери-Энн.

– С Кондратом тоже... нехорошо сейчас... Обо всем этом надо поговорить... Приезжай.

Пер еще раз отбил по поверхности стола короткую дробь.

– Жди. – наконец сказал он.

* * *

Ганс Крюге был полной противоположностью тому образу, что сложился в воображении комиссара, после краткой характеристики, которую выдал ему раздосадованный Ким. Больше всего приват-доцент в отставке и сотрудник исследовательского отдела Разведслужбы (из которой, как говорят, в отставку не уходят) походил на лавочника-антиквара. Возраст его определить было, пожалуй, невозможно – есть такой тип людей, для которых в сорок время останавливается и напоминает о себе лишь в глубокой старости.

Еле кивнув комиссару, он продолжил энергично рыться в допотопной картотеке. Его повадки были повадками явного холерика.

«С немцами всегда так, – подумал Роше, – или педант или холерик. Зато, если уж холерик – так еще тот...»

Он пристроил шляпу на вешалку, роль которой выполнял мудреный рог какой-то нездешней твари и стал осмотриваться , привлекая внимание хозяина задумчивым посапыванием.

Кабинет, любезно оставленный администрацией университета за доктором Крюге после его ухода на вольные хлеба, еще больше усиливал ассоциации с антикварной лавкой. На полках и стеллажах теснились экспонаты невиданные и чудесные. Тут были: целая коллекция мечей – удивительно узких и хищных, словно воплотивших в себе саму идею убийства, масса различных предметов вооружения и экипировки – от изящных стилетов до боевых шлемов с мощными респираторами, мудреной оптикой. Книги и свитки в причудливых футлярах. Одежда – словно из реквизита к модернистскому спектаклю о жизни древности. Масса предметов неизвестного комиссару назначения. Снимки – много снимков. И даже картины. Техника исполнения – детская какая-то. Примитивизм. Неосознанный, пожалуй, примитивизм. Но зато – как выразительно...

Вжатые в почерневшую, выгоревшую чашу долины строения – что-то явно оборонное: доты, бункеры.

Безжизненные, грозным хороводом замкнувшие горизонт изломанные вершины горной гряды. В узком просвете – жуткая даль, тонущая в зыбком, гноящемся мареве.

Цепочка отрешенных, отвернувшихся от царства зла, что там, внизу лун, спешащих по своему, неземному делу в стынущем небе: Чур...

Только потом, уже отрывая взгляд от полотна, замечаешь людей.

И Псов, разумеется. Словно просто для масштаба нарисованных. Но присмотрись к их вдаль уходящей цепи, что эхом повторяет цепочку лун в небесах – темнеющих, безнадежно отрешенных земного зла: нет, наверное, не просто для масштаба...

– Вам понравилось? – осведомился хозяин кабинета. – Мне тоже нравится их искусство. Тем более, что сами они его ни в грош не ставят – там, на Чуре... Могу смотреть на это часами... Вот и сейчас – засиделся здесь, среди этого...

Он повел вокруг себя руками. Роше перевел взгляд на свою нераскуренную трубку, которую машинально достал из кармана.

– Это – целый музей, – согласился он. – Конечно не такой, как тот, внизу, но... – комиссар постарался окрасить свой голос нотками восхищения.

И попал в точку. Ему даже было предложено сесть.