Капитан - Джон Норман

— Но она красивее меня? — не отставала Флора.

— Нет, я так не думаю, — покачал головой Ригг.

— Нет, — решительно возразил Эмон.

— Каков ее хозяин? — поинтересовалась Флора.

— Радуйся, если ты не попадешь к такому человеку, — усмехнулся Ригг.

— В его руках ты бы почувствовала полной мерой, что значит рабство, — добавил Эмон.

— Мой хозяин, или бывший хозяин, был как раз таким, — произнесла рабыня.

Она вспоминала о нем с непередаваемым чувством. Перед этим человеком она едва могла собраться с силами. Как часто он снился ей! Как часто она мечтала самоотверженно служить ему, робко прикасаться к нему, любить его так, как только она способна. Перед таким человеком, как он, любая женщина превращается в молящую, покорную рабыню. Он был властным, сильным, безжалостным — таким человеком, который способен делать с женщиной все, что ему вздумается, требовать от нее все, что она способна дать, и даже больше. Перед ним даже свободная женщина чувствовала почти ошеломляющее желание опуститься на колени и выразить покорность. Флора хотела встать перед ним на коленях, принадлежать ему, быть схваченной и стиснутой его руками, подвергаться безжалостному насилию, служить ему, повиноваться, покоряться, чувствовать себя всего лишь женщиной. Для нее он был воплощением силы, чувственности и повелительности.

— Вот твой ящик, — указал Ригг на маленький, прочный металлический контейнер с замком на дверце.

— Он такой тесный! — воскликнула она.

— Забирайся в него, — приказал Ригг.

Флора на четвереньках вползла внутрь. Дверца за ней закрылась. Она испуганно обернулась, прижала ладони к металлической двери изнутри и прильнула к прямоугольной решетке на уровне глаз. Он слышала, как в замке повернулся ключ, а потом его положили сверху на ящик. В низу ящика была узкая прорезь, сейчас прикрытая, через которую просовывали миски с едой.

— Прошу вас, — протянула она, когда Ригг приготовился прикрепить к ящику сопроводительный лист.

Он показал ей этот лист, и Флора с трудом прочитала его через решетку. На листе значился уже известный ей адрес и название планеты, адрес грузоперевозчика, и название планеты-отправителя. Была указана стоимость перевозки, поскольку рабыня считалась грузом. Внизу листа были записаны ее данные: «Рабыня, домашняя кличка „Флора“, черные волосы, карие глаза, вес сто десять фунтов». Из-за ее небольшого веса плата за перевозку была невысокой.

— Фургон прибыл, — сказал кто-то.

Ригг прикрепил сопроводительный лист к дверце ящика.

— Подожди, — сказал Эмон.

Через замок просунули проволоку, так, что дверца была закрыта на нее. Концы проволоки скрепили двумя маленькими, красными круглыми кусочками воска, протащив проволоку через воск на длину около дюйма. Кусочки воска нагрели и прилепили друг к другу. Таким образом, дверцу нельзя было открыть, не сломав печать. Маленьким орудием, напоминающим щипцы, Эмон зажал еще теплый воск. Когда он разжал щипцы, на обеих сторонах воскового кружка отпечатался какой-то рисунок.

— Это печать для девственниц, — объяснил Ригг.

— Да, господин, — кивнула девушка.

— Она защитит тебя на корабле, — добавил Эмон.

— Не забывай про цветок рабства! — напомнил Ригг.

— Нет, господин.

— Прощай! — в один голос сказали Эмон и Ригг.

— Прощайте, господа, — ответила им девушка. Спустя минуту в комнату вошли двое грузчиков, подняли контейнер и поместили его на тележку. Внутри в ужасе рыдал живой груз.

Глава 21

— Сжальтесь! Пощадите! — кричал Туво Авзоний.

Его бросили на колени перед креслом.

Черный металлический стержень был вставлен в отверстия в наручниках и закреплен на опоре в полу перед креслом. Другие такие же отверстия со вставленными в них ограждениями образовывали барьер вокруг тускло освещенного кресла в помещении одного из городских участков.

Туво Авзоний знал, где он находится — ему не завязали глаза. Его арест произошел вполне открыто, полицейские подошли к нему днем с наручниками и дубинками и прогнали по людным улицам.

Его руки в наручниках были прижаты к бокам, за спиной проходил железный стержень, вставленный в звенья цепи. Стержень не мог выскользнуть, так как две маленькие витые цепи, прикрепленные к нему, охватывали руки арестованного повыше локтей.

Двое полицейских, которые поставили Туво Авзония на колени, отступили назад.

Туво Авзоний был обнаженным, если не считать тряпки, обмотанной вокруг бедер — вероятно, чтобы не пострадала его скромность «равноправного» мужчины.

Авзоний заморгал — яркий свет, зажегшийся где-то наверху, ослепил его. Кресло перед ним пустовало.

Прищурившись, Авзоний оглянулся, стараясь рассмотреть стражников. Это оказалось трудным делом, поскольку они стояли далеко позади него. По их лицам он ничего не мог понять, кроме того, что они выполнили приказание.

Дверь открылась, и вошел полицейский офицер.

— Пощадите! — крикнул Туво Авзоний. Офицер, который нес кипу бумаг, внимательно взглянул на него.

— Я невиновен!

— В чем? — удивился офицер.

— Не знаю, — ответил Туво Авзоний. — Почему меня привели сюда? В чем меня обвиняют?

Офицер отвел глаза и не ответил.

— Это ошибка! — настаивал Туво Авзоний. — Я — Туво Авзоний с планеты Митон, честный гражданин, патриций, гражданский служащий четвертого ранга в управлении его величества императора! Мой служебный список безупречен! Я патриций, я ни в чем не виновен!

— Вас выслушают, — ответил офицер. — Его светлость сам решил заняться вашим делом.

— Его светлость? — изумился Туво Авзоний.

В этот момент на пороге появился высокий, одетый в черное человек.

Туво Авзоний сжал закованные в цепи кулаки.

— Ваша светлость, — почтительно произнес офицер.

Человек в черной одежде кивнул и взял у офицера бумаги.

— Спасибо, комиссар, — сказал он.

Такое обращение изумило Туво Авзония. Человек в черном уселся в кресло и перелистал бумаги.

— Я невиновен, ваша светлость, — сказал Туво Авзоний.

— Можете идти, комиссар, — произнес человек в черном.

— Да, ваша светлость, — офицер поклонился и вышел.

Лицо сидящего было скрыто под маской.

— Туво Авзоний, гражданский служащий, четвертый уровень, Митон, планета «одинаковых», финансовый отдел, первый имперский квадрант, хонестори, даже потомок патрициев… — скороговоркой произнес он, просматривая бумаги.

— Из рода Авзониев, — добавил Авзоний, — потомок в сто третьем колене.

— Это впечатляет, — усмехнулся человек в маске. — Отличные рекомендации.