Молли имеет право - Анна Кэри

бравшись в постель, я целую вечность не могла уснуть, а когда наконец провалилась в сон, ещё долго мучилась кошмарами о том, как меня, по уши перемазанную в краске, преследуют полисмены.

Так что наутро я чувствовала себя совершенно измотанной, словно и вправду целую ночь удирала от погони. А спустившись к завтраку, обнаружила, что Филлис тоже не спалось. Однако, покончив с едой и уже собираясь выйти из столовой, она бросила на меня весьма многозначительный взгляд, и я поднялась вслед за ней в комнату. На кровати лежала свежая газета.

— Шестая страница, — бросила Филлис.

Схватив газету, я суетливо зашуршала страницами (вот же оно, прямо под статьёй о расследовании гибели «Титаника»!) и принялась читать вслух:

— «Вчера в полицейском суде Северного Дублина Хильде Уэбб, Мод Ллойд, Марджори Хеслер и Кэтлин Хьюстон были предъявлены обвинения в том, что между пятью и шестью часами утра в рамках акции в поддержку суфражистского движения они разбили окна в зданиях таможни, почтамта и местного управления торгового флота…» Мне казалось, ты упоминала, что миссис Шихи-Скеффингтон тоже арестована?

— Она в другом суде. Читай дальше.

Я опустила глаза — и правда:

— «В Южном суде Маргарет Палмер, Джейн Мёрфи, Ханне Шихи-Скеффингтон и Маргарет Мёр фи были предъявлены обвинения в том, что они в рамках той же акции разбили окна в зданиях Земельной комиссии и военных казармах на Шип-стрит. Все они были отпущены под залог». И что это значит? — спросила я.

— Это значит, что пока они свободны. Их отпустили до суда.

Я снова пробежала глазами отчёт.

— Здесь сказано, что их обвиняют только в том, что они били окна.

— Ну да, разумеется. Они ведь ничего больше и не делали. В смысле, противозаконного.

Меня накрыла волна облегчения: значит, в порче почтовых ящиков никого не обвинили и наши с Норой действия не вовлекли дам в ещё большие неприятности.

— А теперь мне и правда нужно повидаться с Кэтлин, — сказала Филлис. — Не может же мама снова заставить меня помогать по дому!

Она ушла, а я, вздохнув, отправилась в столовую, собираясь посидеть над латынью, но едва успела прочесть одну строфу из «Последней ночи в Риме» Овидия, как раздался стук в дверь, и мгновение спустя в комнату влетела Нора.

— Мэгги сказала, что ты здесь, — пропыхтела она. — Видела? Их не обвинили!

— Да, знаю. Это такое облегчение.

— Для меня тоже. Я по дороге встретила Кэтлин и Филлис: они были так возбуждены, что даже соизволили поговорить со мной. Похоже, они — я имею в виду арестованных дам — завтра будут выступать на митинге в Феникс-парке.

— Надо идти, — заявила я.

— Конечно, надо, — согласилась Нора. — Мы же теперь их сёстры по оружию.

Мы переглянулись, вдруг почувствовав себя ужасно гордыми этим новым званием.

— Мне кажется, самое время исполнить нашу песню.

— Лучше не надо: вдруг кто-то услышит. Но я буду мурлыкать её всю дорогу до дома.

И именно в этот момент раздался ужасно громкий стук в дверь. Мы с Норой снова переглянулись.

— Не может же это быть… — мой голос сорвался на полуслове.

— Полиция? Конечно, нет. С чего бы? — Но в Нориных словах тоже не чувствовалось той уверенности, на которую я надеялась.

Потом я услышала, как дверь открылась и по дому разлетелся громовой возглас Гарри:

— Я дома!

Мы с Норой обе вздохнули с облегчением.

— Никогда ещё не была так рада слышать этот мерзкий голос.

— Я тоже, — кивнула Нора. — Мне показалось или ты говорила, что до воскресенья он не вернётся?

— Не должен был. Может, дядя Пирс не вынес его чудовищных выходок и отослал домой?

К сожалению, причина, как я узнала, едва мы спустились вниз, оказалась вовсе не в этом: Гарри вернулся, хотя и не успел до конца оправиться, поскольку из Франции приехала моя кузина Маргарет, которая тотчас же подхватила скарлатину. Что, конечно, очень серьёзно, но Гарри, кажется, до этого не было никакого дела.

— Уверен, всё с ней будет хорошо, — заявил он. — И потом, должен же я был сбежать от этой заразы: я ведь и сам только-только выздоровел.

— Но, Гарри, почему же ты не послал телеграмму? — спросила мама, как только убедилась, что Гар ри не общался с Маргарет, а значит, не успел на браться скарлатинных бацилл. — Отправить тебя домой без единого слова — это так не похоже на Пирса…

Гарри, как мне показалось, слегка смутился, что для него крайне нетипично.

— Ну, вообще-то дядя Пирс дал мне вчера денег на телеграмму, но я подумал, что не стоит так тратиться, раз я скоро тебя увижу, — пробормотал он. — А потом я… гм… перекусил в поезде.

Мама очень рассердилась и сказала, что ему придётся вернуть дяде Пирсу деньги из собственного кармана. Не стану притворяться, я была только рада видеть эту головомойку: с ним ведь такое нечасто случается.

— Можно мне пойти к Фрэнку? — спросил Гарри, едва успев торжественно пообещать отправить дяде Пирсу деньги, которые, по сути, украл. — Мы не виделись с тех пор, как меня стошнило прямо ему на бутсы.

Бедняга Фрэнк! И без того неприятно, когда кого-то тошнит тебе на бутсы, но когда это делает Гар ри!.. Должно быть, ему пришлось потом сжечь свою обувь.

— И вовсе не обязательно было упоминать о столь отвратительных вещах, Гарри! — воскликнула мама. — Ладно, можешь идти, но чтобы непременно был дома к ужину.

Что ж, всё вернулось на круги своя: если бы я призналась, что вместо телеграммы потратила деньги на сладости, меня бы в гости к Норе точно не отпустили.

Письмо становится всё длиннее и длиннее, но я просто обязана рассказать тебе о вчерашнем митинге. Прежде всего, туда оказалось на удивление легко выбраться, поскольку мама вдруг решила, что я осунулась и мне необходим свежий воздух. Я чуть было не ляпнула, что выгляжу осунувшейся (сомневаюсь, кстати, что это так: по-моему, некоторая бледность только добавляет мне привлекательности) лишь из-за того, что последние несколько дней она никуда меня не выпускает. Но