Яд для Наполеона - Эдмундо Конде

— Мой отец… — вздохнул Жиль и положил платок в карман. — Он хоть умер как настоящий отец — с именем своего сына на устах.

— Ты ошибаешься, Жиль. Он умер несколько позже.

— Пусть так, не вижу, что это меняет. Однако, полагаю, Безымянный, ты пригласил меня не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Или теперь я тоже должен величать тебя «мсье Ласалль»?

— Как у тебя поднялась рука совершить это чудовищное злодеяние?

— Справедливое возмездие ты называешь чудовищным злодеянием? Вообще-то семейные проблемы, конфликты между представителями разных поколений, — это не твое дело. Но так и быть, я удовлетворю твое любопытство. — Жиль устроился на стуле поудобнее, расправил кружевные манжеты. — Перед бурным завершением нашей последней встречи старик сообщил мне, что половину состояния оставляет тебе. Какого состояния? Впервые я слышал от отца, что он, оказывается, богат. Думаю, это признание немало изумило бы мою покойную мать. Однако предчувствие неминуемой смерти, по-видимому, настраивает на исповедь, даже если приходится признаться родному сыну в убийстве его матери. Короче говоря, старик сознался, что не только обманул свою жену, обрек ее на нищенское существование, но и отравил ее. Тебе это не кажется достаточным основанием для вынесения смертного приговора?

Выдержав паузу, Жюльен сказал:

— В доказательство доброй воли я в этот дом, некогда бывший твоим, пришел один. И на встречу с тобой, чтя память Виктора Муленса, явился безоружным.

В подтверждение сказанного он положил на стол руки открытыми ладонями вверх. Затем взял лежавший рядом свиток, перевязанный шелковым шнурком. Развернув бумаги, перелистал документ и протянул его Жилю:

— На, ознакомься!

Жиль алчным взглядом впился в текст. Через оконце под потолком, как в былые времена, пробивались косые лучи дневного света. Жюльен тем временем расхаживал вдоль полок, кончиками пальцев водил по заросшим пылью колбам и мензуркам. Здесь все было связано с Виктором, каждая мелочь рождала воспоминания о нем, повышая давление в котле ненависти, кипевшем в груди у Жюльена. Как бывает в схватке не на жизнь, а на смерть, в душе его не осталось места милосердию. В какой-то миг он вдруг почувствовал, что к его ненависти примешивается ностальгия, а на глаза наворачиваются слезы. Понял — надо срочно взывать о помощи к своенравным богам Гран-Перл, иначе он бросится сейчас на Жиля и голыми руками свернет ему шею.

— Негодяй! — молвил Жиль, глубоко потрясенный смыслом прочитанного. — Обладая таким богатством, он заставлял нас жить в нужде!

— Ты в нужде никогда не жил. У тебя было все, что только может пожелать ребенок.

— Ты прав, — он поднял глаза от завещания. — Мы были обеспеченными буржуа. И рос я не в борделе, меня не воспитывали шлюхи, все это так. Мне никогда не приходилось спать на конюшне, и всегда было кому ночью заботливо поправить на мне одеяло… Так что красть чужого отца мне было ни к чему.

Жюльен сделал вид, будто продолжает осматривать содержимое полок, и ограничился коротким замечанием:

— Он знал тебя, как никто другой. И не говорил тебе о своем состоянии, потому что всегда тебя боялся.

— Он украл то, что должно было принадлежать нам. Деньги и все, что на них можно купить, все, чего мы достойны: удобную и красивую жизнь, уважение, власть… Я желаю получить наследство своего отца! Разумеется, целиком. И без проволочек!

— Ты совсем ничего не понял, — по-прежнему не оборачиваясь, сказал Жюльен. — Он оставил часть принадлежавшего ему состояния своему сыну, а не виконту де Меневалю. И для вступления в право наследования должен явиться Жиль Муленс.

— Этот человек, — Жиль бросил бумаги на стол и сжал кулаки, — этот человек мертв! Но и ты, и я, — мы-то ведь знаем, что я жив!

— Почитай внимательно, — Жюльен резко повернулся на каблуках и подбородком указал на завещание. — Твой отец все хорошо продумал и предусмотрел. В случае возвращения его без вести пропавшего сына тот наследует половину. В противном случае все отходит Жюльену Ласаллю, причем для этого даже не требуется официально подтверждать смерть Жиля Муленса. Таким образом, перед тобой дилемма: либо ты получаешь половину наследства, но для этого тебе придется признать свое настоящее имя и совершенные тобою преступления; либо продолжаешь оставаться под именем Меневаль, а следовательно, наследство в полном объеме переходит в мои руки. Хочу также заранее уведомить тебя, что если будет официально объявлено о смерти Жиля Муленса, я передам его часть наследства в дар госпиталю Сальпетриер.

Жиль углубился в содержание документа, а когда закончил, небрежно отбросил его на стол и разразился смехом. Затем, с силой упершись руками в подлокотники стула, порывисто встал, взял трость и прошипел:

— Ты окончательно сошел с ума! Ты, укравший у меня отцовскую любовь, сейчас хочешь украсть еще и наследство? И полагаешь, что я допущу такое? В последний раз предупреждаю: если ты добровольно не отдашь мне то, что является моим, рано или поздно я возьму это сам! Так что давай договоримся…

— И речи быть не может ни о каком договоре! — Жюльен впервые за все это время повысил голос и, глядя в упор на Жиля, от которого его отделял стол, завершил свою мысль: — Я — человек неблагородных кровей, но с шакалами в сговор не вступаю.

— Отлично! — Жиль пронзил его таким взглядом, как будто метнул нож. — Да, чуть не забыл, — добавил он со вздохом и, изображая улыбку, продолжил: — Твоя подружка замечательная барышня. Но уж слишком очевидно, что вы с ней замышляете нечто грандиозное. Так что пока не пришел твой черед, будь счастлив и береги тех, кого любишь.

Он направился к лестнице, но, ступив на первую ступеньку, вдруг обернулся и с ухмылкой спросил:

— Кстати, Ласалль — это действительно фамилия твоего отца?

— Это фамилия моей матери.

— Ну да, фамилия. А имени у нее не было? Как у тебя?

— Ее звали Клер-Мари, — произнес Жюльен невозмутимо.

— Гм, Клер-Мари, — Жиль начал подниматься, — Клер-Мари Ласалль, — повторил еще раз, словно вслушиваясь.

Где он встречал это имя раньше? Невольно его взгляд упал на небольшой шрам на ладони — след от пореза разбитым бокалом. Жиль вздрогнул, вспомнив, где и при каких обстоятельствах это произошло.

— Чем же я обязан неожиданному удовольствию видеть вас, виконт? — поинтересовался Фуше, не изъявляя при этом никакой радости.

— Я принес вам добрые вести, — ответил Жиль.

— От вашего внимания, конечно, не укрылось, ситуация у нас весьма деликатная. — Фуше откинулся на спинку кресла.

— Да, ваше превосходительство. Но труды в конце концов приносят результаты.