Распад - Филип Фармер

Он колебался.

— Мне снились вы.

Ее глаза чуть расширились. Судя по выражению лица, ответ пришелся ей по душе. Затем лицо посерьезнело, но на нем отразилась удовлетворенность. Он уверен. Или ему так хотелось сделать ей приятное?

— Не опишете ли ваш сон?

— Была весна, и мы оказались на холме, господствовавшем над лугом. Солнце ярко светило, а луг внизу прямо-таки шевелился от множества разнообразных животных: коровы и быки, огромные буйволы, олень, самки лани и рогатые самцы, козлы — туча козлов, овцы, бараны — все они жизнерадостно резвились. Очевидно, была пора спаривания. Не знаю. У меня осталось смутное представление об этом. В лесу, по другую сторону холма, кто-то играл на флейте. А вы танцевали для меня танец семи покрывал. Я лежал на боку не сводя с вас глаз. У нас оказалась корзина с хлебом и сыром и кувшин вина.

Вы снимали покрывала — одно за другим и танцевали… возбуждающе. Затем — вы еще не успели скинуть последнее покрывало — я поднялся и схватил вас и повалил на землю. Но мой член оставался недостаточно твердым, чтобы войти в вас, да и покрывало тоже было преградой. Я просил вас скинуть его, но вы сказали, что я должен сам сделать это. А я не мог. Я никогда не снимал покрывало. Потом сон исчез.

— Вы были злы? Расстроены? Глубоко разочарованы?

— Немного сердит. Насколько я способен. Огорчен — да. Разочарован, но не глубоко. Глубоко — это, видите ли, нечто такое — не знаю истинного значения слова, но… я не чувствовал особого волнения.

— Что вы можете сказать обо мне как о женщине в вашем оборванном несуразном сне?

Он скрестил ноги и подумал, а не фрейдистское ли это желание прикрыть промежность. Отчего это? Ничего не произошло. Однако что-то… Очень слабое потепление и набухание. Как воздушный шар с горячим воздухом, который не удалось накачать: в горелке кончилось топливо. Или воздушный шар дыряв и нагретый воздух выходит…

— Да. Вы здесь несомненно самая привлекательная женщина. Вне конкуренции. Не помню, знал ли я какую-либо женщину до того, как оказался здесь. Разумеется, я видел красавиц по телевизору, и Пантея Сник, как я вам рассказывал, вызывает во мне определенную теплоту — трудно это описать. Но вы единственная женщина, которую я подлинно знаю, и к тому же — что надо.

Щеки Арлен покрыл легкий румянец, возможно, от смущения, но скорее от возбуждения. Вызвано ли оно сексуальными образами или надеждой на успех терапии? А может, и от того и от другого.

В который уже раз Арлен посмотрела поверх его на стенной экран. Он рассердился. Почему она делает ставку на машину? Почему не обращается непосредственно к нему? Его лица, языка тела недостаточно для нее?

Арлен Брашино сказала:

— Подумайте об этом, Джеф. Сон явился из вашего подсознания. Вопрос: подсознания _ч_ь_е_г_о_? Вили? Кэрда? Дункана? Ома? И прочих?

— Моего… моего сегодняшнего я. Чьего же еще?

— Подумайте об этом.

Он сидел молча. Выпил немного чая. Нахмурился слегка. Взгляд Арлен продолжал скользить с его лица на стену и обратно… Наконец, он прервал молчание.

— Я, моя новая личность, существует недостаточно долго, чтобы обладать подсознанием. Во всяком случае — хорошо развитым. Я почти пуст, скажем так. Это означает, что подсознание — море без берегов — можно разбить на отдельные отсеки. Посмотрите. У Кэрда было собственное подсознание. Все его. Затем Кэрд создал Тингла, и у Тингла оказался трубопровод в его подсознание. Но почти во всем, принадлежавшем Кэрду, Тинглу было отказано. Однако оба не были полностью обособлены между собой. Затем Тингл создал Дунски. А он ли? Разве не Кэрд сотворил все семь своих личностей — всех разом, одну за другой. Или Кэрд создал Тингла, Тингл Дунски, а Дунски — Реппа и так далее. — Он покачал головой. — Не знаю.

Доктор сказала:

— Разве есть разница?

Он вскинул голову и медленно опустил ее.

— Безусловно, Арли. Только не знаю, в чем она состоит. Во всяком случае, между отсеками сохранялась определенная связь. Как бы то ни было Вили Но Бейкер растворил все эти связи. Впрочем — не полностью. Иногда возникают вспышки, не слишком яркие — может, это просто воспоминания или эти типы разговаривают.

— Странная штука, — заметила Брашино, — не этот ли ваш Вили хранит все воспоминания, нужные вам для полноценного функционирования? Вас не надо заново учить языку. Вы умеете читать и писать, знаете все детали и подробности нравов и обычаев вашего общества. Например, не позабыли, как держать вилку, нож, ложку и вообще поведение за столом. Все это исходит от Кэрда и других.

— Человек не может жить одним сознанием, — заметил Кэрд. — Требуется еще и подсознание. Или, скажем так, он может существовать без подсознания, но будет лишь получеловек.

Он встал, сцепил ладони и уставился на Арлен.

— Я — получеловек! Мрачное отражение человека в темном зеркале!

— Не столь тусклое, если припомнить, каким вы попали сюда, — сказала Арлен. — Кэрд, которого я впервые увидела, был бы не способен так злиться. Вы делаете успехи.

Он освободил ладони и сел. Арлен внимательно следила за дисплеем.

— Время вышло. Увидимся завтра.

— Я увижу вас _р_а_н_ь_ш_е_.

— О чем вы? — брови Арлен чуть поднялись.

— В моих снах.

28

— Я весьма кратко остановлюсь на этом, — сказала доктор Брашино. Это соответствует вашей способности менять личности, хотя, признаюсь, не понимаю, каким образом вы это делаете. Ваше внезапное превращение в некое существо, пусть не в личность, пяти лет! Доктор Хевелманс в своем сообщении приходит к выводу, что это триумф свободной воли над генетическим детерминизмом. Триумф свободной воли над генетическим детерминизмом! Он не мог отрицать, что вы страдали странным «плавучим превращением», как он это назвал. У него нет ни объяснений, ни теории как вы все это делали. Трудно поверить, заявил психиатр, что взрослый человек способен вывернуть свою личность наизнанку. Но в пять лет… никогда. Однако факты говорят за себя.

Кэрд вставил:

— Я не более его понимаю, что тогда произошло. Я даже не помню себя пятилетним.

— Память куда-то опустилась. Пока словесные методы, фармацевтические средства, стимуляция нервов — все оказалось бессильным пробудить вашу детскую память.

Она находила это очень важным. Возможно, так оно и есть. Но он сам никогда не задумывался на эту тему — лишь когда она ее поднимала. Что бы ни значило это событие детства, ежели таковое было, он с каждым днем чуть живее воспринимал окружающее. Люди вокруг становились более основательными, менее эктоплазменными. Сэм он походил на кристаллы, осаждающиеся в жидкости. Жидкость была его изначальным существом, кристаллы — твердыми гранями, возникающими из бесформенности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});