Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

в том, что в их интересах отбросить в сторону многочисленные противоречия, чтобы противостоять Наполеону. Хотя в качестве союзника приветствовалось любое государство, стержневым элементом данной стратегии являлся союз с Россий, поскольку эта великая держава представлялась наименее уязвимой для французского военного давления, причём эта позиция укреплялась всеобщим осознанием ненадёжности Пруссии и слабости Австрии. Итак, стратегия Питта (Pitt) при формировании Третьей коалиции в 1804–1805 гг., основанная на том, что к советам Александра I в Пруссии и Австрии прислушаются больше, чем к советам со стороны Британии (к которой испытывали серьёзное недоверие), заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой России, а затем предоставить царю заняться Веной и Берлином. При «Кабинете всех талантов» (Ministry of All Talents), действовавшем в 1806–1807 гг., поддержка коалиционной дипломатии ослабла по причинам, выраженным в несколько лицемерных словах канцлера казначейства, лорда Петти (Petty), о том, что «смешно говорить о спасении Европы, пусть бы даже Европа сама была не в состоянии спастись»[189]. Как бы то ни было, результатом этого стал катастрофический договор в Тильзите (Советск), а поскольку отчаянные меры, принятые чтобы предотвратить его, провалились, при кабинете Портленда (Portland) и его преемниках был взят на вооружение принцип, согласно которому всякая держава, которая поднимет оружие против Наполеона, должна пользоваться всемерной поддержкой. Что же касается России, то непосредственно после Тильзитского мира британцы очень внимательно следили за тем, чтобы не предпринимать никаких действий, которые могли бы надолго отдалить её (типа удара по Копенгагену, направленного против её балтийского флота), к тому же в 1808 г. Каннинг (Canning) был вполне готов пожертвовать интересами последнего прибалтийского союзника Британии, Швеции, которая в то время впуталась в безрассудную войну с Данией, Францией и Россией, если бы это наставило Россию на путь истинный (напротив, почти никакой поддержки не получили австрийцы, в 1808 г. начавшие готовиться к новой войне, хотя когда военные действия вспыхнули, Вена получила более одного миллиона фунтов стерлингов, а также довольно сомнительную помощь со стороны экспедиции на Вальхерн). Однако после разгрома Австрии некоторое время почти ничего нельзя было сделать; единственная надежда заключалась в продолжении Полуостровной войны в расчёте что-нибудь наконец изменить к лучшему. На самом деле, господствовавшие в правительстве взгляды на положение дел на континенте были столь пессимистичны, что даже имевший успех военный психоз 1811 г. не побудил его взять на вооружение более активную политику, хотя Пруссии предлагалась незамедлительная поддержка, когда стало представляться неизбежным, что Наполеон вновь собирается ввергнуть её в войну. Ситуация действительно улучшилась только после 1812 г., однако хотя Британия теперь приобрела новых союзников, её задачи всё ещё не были решены, поскольку не было никаких гарантий, что эти державы сохранят единство или согласятся с британской программой-минимум — вернуть Наполеона в границы Франции до 1792 г. В результате правительству Британии пришлось затратить массу энергии на завоевание доверия её союзников и склонение их на её позицию, причём эта проблема оказалась столь сложной, что министру иностранных дел, лорду Кестлри (Castlereagh)[190], в конечном счёте пришлось в январе 1814 г. отправиться в штаб-квартиру союзников и оставаться там до конца войны.

Итак, в ходе всей войны центральным элементом борьбы с Наполеоном оставалось формирование коалиции великих держав, стержнем которой должна была стать Россия. Однако путь к этой цели, к сожалению, был усеян многочисленными препятствиями. Как мы уже видели, Британия совсем не пользовалась популярностью в Европе, поскольку её подозревали в использовании войны как средства достижения своих интересов. В то же время цели войны, которые Британия пыталась навязать своим союзникам — возврат Франции к старым границам и организация зоны поддерживаемых великими державами буферных государств среднего размера в качестве барьера против будущей французской агрессии — не учитывали реальных интересов Австрии, Пруссии и России в других местах. Прежде всего Британия, хоть и упорно добивалась поддержки иностранных держав, явно почти ничего не предлагала взамен: из Вены, Москвы и Берлина содержание сотен тысяч людей под ружьём для территориальной обороны казалось несообразным, блокада представлялась всего лишь прикрытием для экспансии британской торговли, а Полуостровная война, очевидно, выглядела вообще чем-то второстепенным. Серьёзность своих намерений британцы могли доказать, только направив в Северную или Центральную Европу крупную армию для борьбы с французами, и даже если бы были солдаты для такой армии, почти не было надежд на повторение успеха, например, походов герцога Мальборо, до тех пор, пока Британия не убедится в могуществе континентального союза. Поэтому попытки привлечь партнёров по коалиции следовало подкреплять конкретными стимулами, хотя это не всегда понималось — особенно разрушительными в этом отношении были действия «Кабинета всех талантов».

Как мы уже видели, весьма ограниченную военную силу, находившуюся в распоряжении Британии, иногда удавалось использовать для жестов, направленных рассеять имевшиеся за границей подозрения. Примером тому служит решение о высадке на материковую часть Италии экспедиционной армии для защиты Неаполя, принятое в 1805 г. после того, как вскрылось бытующее среди русских мнение о том, что британцы, по словам Чарторыйского, хотят «вовлечь Европу в войну, единственно чтобы избавиться от неё самим и не налагать на себя излишнее бремя»[191]. Однако в целом в этом отношении практически ничего нельзя было сделать, и в результате мы приходим к эксплуатации экономического потенциала Британии, бывшего третьим стержневым элементом её войны с Наполеоном. Далее экономическому фундаменту этой войны будет уделено много внимания, но даже на первый взгляд совершенно ясно, что с помощью ряда средств Британии удавалось выдерживать расходы, намного превосходившие расходы любой другой европейской страны: подсчитано, что военные расходы Британии более чем вдвое превышали французские при том, что население её было вдвое меньше; расходы на войну выросли с 29 миллионов фунтов стерлингов в 1804 г. до 70 миллионов в 1813 г, а общая стоимость войны в переводе на язык займов и налогов составляла более полутора миллиардов фунтов стерлингов.

Всё это было достигнуто перед лицом непрекращающихся попыток Наполеона вызвать финансовый крах Британии. Следует ответить на вопрос о том, как удалось совершить такой подвиг. Обычно главный акцент делается на возросшем уровне торговли и промышленной революции, которые создали значительный капитал, доступный для государственных займов и налогообложения, но самого по себе простого экономического роста было недостаточно, правительство нуждалось в средствах, чтобы обратить их на пользу дела. В результате были проведены кардинальные реформы в фискальной структуре: между 1798 и 1815 гг. не менее 64 процентов добавочных государственных доходов, пошедших на оплату французских войн, поступило от налогообложения; более того,